Валдар Много-раз-рожденный. Семь эпох жизни (ЛП) - Гриффит Джордж

С этими словами он поцеловал ее на прощанье, как охотно сделал бы и я, и гораздо теплее, но для этого было еще рано, и поэтому поцелуй, который я так жаждал запечатлеть на ее губах, я был вынужден приложить (насколько она позволила) к ее руке. Когда дверь за ней закрылась, мне показалось, что с ней из комнаты ушла половина света.

Несмотря на поздний час, мы с сэром Филипом продолжили беседовать о других делах, которые требовали скорейшего устройства. Сначала он помог мне снять доспехи, в которых я пролежал так бессознательно долго. Потом он сходил в погреб и наполнил еще один кувшин вином, а когда вернулся, то застал меня с разложенным на столе содержимым последнего свитка, в котором было все, что осталось от сокровищ давно умершего фараона. Я всегда держал свиток на шее, под мягкой кожаной туникой, которую носил под кольчугой, и там он и оставался. Как будет видно, благодаря темным и коварным путям судьбы случилось так, что часть сохраненных сокровищ фараона-тирана, который несомненно выжал большую часть его стоимости из горького труда рабов, пошла на покупку средств, чтобы нанести самые суровые и изощренные удары за свободу, какие позже увидел мир.

Сэр Филип, конечно, уже знал о том, как сокровища попали в мои руки. Честность и верность его предков, которые, несмотря на бедность, не сняли ни единого драгоценного камня с моей перевязи, сохранила не только мое бедное, впавшее в транс тело, но и сокровище, которое должно было вернуть дому Кэрью его прежнее величие. Поэтому я выбрал самый красивый драгоценный камень, огромный великолепный алмаз, чья несравненная чистота отлично подходила тому дорогому призванию, которое я для него назначил, и сказал:

— Ни одна грязная рука торговца не должна прикасаться к нему. А эти и эти, — продолжил я, выбрав две пары лучших изумрудов и рубинов, — пойдут вместе с ним, и самый искусный мастер в Англии сделает из них дар любви, чтобы ваша милая сестра не приняла, быть может, неправильного решения относительно того кроткого вызова. Ну, а остальные штучки, которых хватит выкупить короля, принадлежат тебе и мне, сэр Филип. С твоей долей, которая принадлежит тебе по завещанию старого сэра Бодуэна, ты выкупишь древние земли Кэрью, и от тебя с какой-нибудь милой английской девушкой, которую ты возьмешь в жены, старый род обретет новую жизнь и расцветет так, как никогда прежде. Со своей долей я вернусь к своему старому ремеслу, куплю корабли и эти удивительные новые орудия из огня и грома, о которых ты рассказывал, и найму экипажи из англичан, в жилах которых течет кровь славных конунгов. И тогда ты представишь меня этой вашей девственной королеве, великой Елизавете, которую ты с таким восторгом почитаешь, и я пойду сражаться за нее и Англию против темных душ, кровавых тиранов, о которых ты рассказал. И когда я прославлю себя военными подвигами, достойными войти в историю, тогда я дерзну приступить к самому дорогому завоеванию, о котором я только что говорил.

— И ты не один пойдешь сражаться с «донами», мой добрый и щедрый сэр Валдар! — воскликнул он, беря меня за руку. — Теперь я могу говорить с тобой откровенно и скажу, что только моя бедность, моя ответственность перед Кейт и перед тем, что многие поколения составляло наше фамильное наследство, помешало мне стать авантюристом и искать славы и богатства на море и в золотых испанских Индиях, ведь я полюбил море с тех пор, как впервые увидел его, и самой заветной мечтой моей жизни были далекие земли и залитые солнцем моря, которые когда-нибудь будут принадлежать Англии. Так что, если ты примешь меня в напарники, мы пойдем вместе, а древние земли Кэрью могут немного подождать.

— Охотно! — воскликнул я. — Лучшего брата по оружию я и желать не мог. А как же твоя прекрасная сестра? Сможешь найти для нее безопасное убежище, пока нас не будет?

— Поговорим с ней об этом завтра, — ответил он со смехом, который пробудил во мне слабую надежду. — Я не сомневаюсь, что у нее найдется, что сказать по этому поводу.

Решив этот вопрос, мы перешли к другим. Он уже сообщил мне, что никто не знает тайны моего существования, кроме него и Кейт, единственных оставшихся отпрысков рода сэра Бодуэна. Поэтому, чтобы избежать ненужных сплетен, было решено, что я некоторое время пробуду в своей старой комнате, пока сэр Филип не достанет мне достаточно одежды по современной моде, а затем мы с ним уедем как-нибудь ночью, незамеченные немногочисленными слугами в поместье, чтобы на следующий день он мог привезти меня в качестве гостя. Так и было в свое время проделано, и я поселился у них в облике странствующего рыцаря удачи, который искал ее улыбки во многих странах (по правде говоря, так ведь оно и было) и вернулся в Англию, чтобы насладиться ее плодами.

На следующий день мы изложили свои планы ее светлости и спросили ее совета. Она выслушала их, как я и ожидал, с ярко раскрасневшимися щеками и сверкающими глазами, горящими героическим духом. Но, когда сэр Филип заговорил о том, чтобы оставить ее здесь, она вспыхнула красивым притворным гневом и прямо заявила, что она такой же хороший моряк, как лучшие из нас, что она родилась у моря, знает и любит все его капризы, и что мы должны взять ее с собой, или она пострижется, наденет мальчишескую одежду и запишется юнгой на один из наших кораблей, невзирая на наши возражения.

Напрасно сэр Филип рассказывал ей обо всех трудностях и опасностях, с которыми нам придется столкнуться, о суровой, грубой жизни на корабле и о тысяче рисков, которым нам придется подвергнуться. На все это она отвечала, неуклонно качая своей хорошенькой головкой, и, в конце концов, он был вынужден уступить. Так, женскими методами она добилась своего, к моему немалому удовлетворению, как вы, наверное, догадались.

Мы не позволили нашей решимости обрасти пылью, поэтому не прошло и месяца, как сэр Филип запер поместье и отпустил на пенсию немногих остававшихся слуг. А мы втроем отправились в Ньюкасл, где за два или три камушка старого фараона наняли добротную барку водоизмещением около 200 тонн, хорошо оборудованную и вооруженную, и благополучно прибыли на ней в Лондон. Во время плавания, с помощью сэра Филипа и корабельных канониров я узнал, как пользоваться теми ужасными новыми орудиями, которые стали применяться в моем старом военном ремесле.

Высадившись в Лондоне, я принялся за работу и с помощью сэра Филипа и некоторых купцов, друзей его и его отца, продал египетских драгоценных камней на сумму, превышающую 50 тысяч фунтов ваших современных денег, на которые мы купили, укомплектовали и снарядили четыре лучших корабля, какие только смогли найти на Темзе и в Медуэе.

Лучший из них, прекрасный новый фрегат водоизмещением 500 тонн (по тем временам это был большой корабль) мы сделали флагманом, и наша леди собственноручно окрестила его «Леди Кейт» в свою честь. Остальные корабли были поменьше, два из них фрегаты водоизмещением около 200 тонн, которые мы назвали «Бренда» и «Зорайда», а четвертый — 50-тонный баркас, который должен был служить нашим разведчиком и вспомогательным судном, его мы прозвали «Приключением».

Все это заняло около двух месяцев тяжелой и напряженной работы, и в течение этого времени мы были, в основном, предоставлены себе, и когда, наконец, все было готово и мы задались вопросом, сколько еще времени секретарь Уолсингем, которого сэр Филип просил выдать нам каперские грамоты, заставит нас ждать, 25 мая 1585 года пришло волнующее известие, что король Филипп Испанский предательски захватил большой флот английских судов с зерном, чтобы накормить свою постоянно растущую армаду, и в тот же день секретарь призвал нас немедленно прибыть в Вестминстер ко двору, чтобы быть представленными королеве.

— Хорошая новость, сэр Валдар, — заметил сэр Филип, показывая депешу. — И вдвойне хорошая новость для вас, потому что вы увидите не только величайшую королеву, когда-либо правившую королевством, но и величайшего человека, который помогал создать его, потому что сам адмирал Фрэнсис Дрейк находится при дворе, и вскоре свершатся великие дела.