На крыльях муссонов - Лиелайс Артур

Люди Алмейды встретили здесь каравеллу, шедшую из Гвинеи с невольниками и грузом перца. Заметим попутно, что вскоре торговле гвинейскими пряностями пришел конец: в 1506 году король дон Мануэл строжайше запретил ввоз малагеты, чтобы она не конкурировала с индийским перцем.

Алмейда приказал перевести на каравеллу всех больных с кораблей эскадры и отправил их на родину.

После пополнения запасов воды и дров эскадра 15 апреля вышла в океан, С этого дня мореплаватели четырнадцать недель не видели суши, Плавание задержалось из-за долгого безветрия.

Затем Алмейда разделил армаду на две эскадры – в одну вошли большие, тихоходные корабли, а в другую – небольшие, верткие каравеллы, чтобы одни не задерживали других, – и назначил сбор в Килве, на восточном берегу Африки.

Корабли пересекли экваториальный пояс, борясь то со свирепыми грозами, то с безветрием.

5 мая, при тихой погоде, «Белья» – старая, потрепанная каравелла вдруг получила сильную течь и вскоре утонула. Все моряки спаслись, так как море, к счастью, было спокойно и поблизости находился другой корабль. Спасли от гибели и самое ценное из груза, в частности, серебряный алтарь из домашней капеллы Алмейды и дорогие облачения священников. Случись это двумя днями позже – никто бы не уцелел, так писал королю из Кочина один португалец. В бушующем море спасательные работы были бы невозможны. Потому не следует впредь отправлять в далекое плавание столь старые и непроверенные суда. А таких ненадежных, плохо подготовленных кораблей в эскадре было много.

Для молодого Магеллана, впервые попавшего в море, все было в новинку – и нарастающий жар, и солнце а зените, и внезапные смерчи, вздымающие порой целые водяные столбы, и безветрие, которое внушало, опаску даже самым закаленным мореплавателям. Юноша осваивался с суровой, жестокой морской дисциплиной, наблюдал торжественные утренние и вечерние церемонии приветствия на адмиральском корабле, когда все корабли друг за другом приближались к флагману и марсовый из своего «вороньего гнезда» выкрикивал слова приветствия адмиралу Алмейде, главному командиру армады.

В этом плавании Фернан Магеллан прошел настоящую морскую и жизненную выучку, он исполнял все работы – нес вахту, откачивал воду из трюмов, помогал поднимать и зарифлять паруса, сниматься с якоря, грузить. Он учился предсказывать погоду по многочисленным, часто еле уловимым приметам – по движению облаков, по смене ветра, по закатам и восходам, он приобрел навык в пользовании навигационными инструментами и таблицами, в определении скорости корабля, пусть самыми примитивными средствами? бросив щепку в воду у носа корабля и повторяя одну и ту же молитву, пока щепка не достигнет кормовой части, а затем производя необходимые расчеты.

Возможно, уже тогда юноша представлял себе тот день, когда он сам поведет эскадру в дальние края. Это плавание дало ему великолепную закалку.

Из знойных тропиков обе эскадры попали в зиму умеренного пояса. Южная Атлантика встретила мореходов тучами, суровыми грозами и внезапными буйными штормами.

Корабли ушли далеко на юг. Море казалось совершенно пустынным, и немецкий торговый агент Балтазар Шпренгер, составивший донесение об этом плавании, писал, что в середине Атлантики моряки не видели ни рыбы, ни других живых созданий.

На 40° ю. ш, корабли попали в холодную, неприветливую зиму южного полушария.

В середине июня, по словам Шпренгера, холод был такой, будто в Германии на рождество. Иногда выпадал снег. Еще один очевидец писал: мороз был так крепок, что матросы, собираясь, к обеду, тащились будто хромые клячи.

Весь Иванов день они плыли сквозь шторм с зажженными фонарями на вантах, а ка второе утро сидели, засыпанные снегом, укутавшись во все теплое, чтобы хоть как-то уберечься от холода, и вспоминали, как в родной стороне об эту пору поют птицы. Руки так мерзли, что трудно было удержать ложку за едой. Вице-король сидел в своей устланной коврами каюте в грелся у таза с пылающими углями. Многие из команды стали болеть от холода, но болезни не были слишком тяжелыми, На корабле. Алмейды даже никто не умер, – действительно, необыкновенный случай для тех времен.

Заслуга в этом принадлежала в Алмейде, который был весьма предусмотрителен. Зная, что в океане у мыса Доброй Надежды их ждут холода, он условился с командами, что в пути будет выдаваться лишь три четверти кормы вина, с тем, чтобы увеличить ее в холодное время. Так же он распорядился с выдачей масла и других продуктов. Чтобы обеспечить сохранность еды и питья, он приказал капитанам держать ключи от продовольственных складов при себе. В конце каждого месяца капитан с писарем проверяли запасы воды и продовольствия и устанавливали нормы на следующий отрезок времени.

Многому мог поучиться Магеллан у своего дальновидного командира – и искусству кораблевождения, и заботе об экипаже, умению как замечать мелочи, так и охватывать задачи всей эскадры. Порой Алмейда бывал суров; однако без такой суровости в те времена невозможно было провести ненадежные корабли через океан. По словам хрониста Гашпара Корреи, моряки очень любили командира, ибо он был безупречно справедлив.

26 июня корабли вышли на меридиан мыса Доброй Надежды, примерно на 39° ю. ш. Второго июля внезапно поднялась буря с грозой, порвавшая паруса на нескольких кораблях и смывшая за борт трех моряков. Один из них, сильный пловец, спасся. Один корабль отбился от армады и догнал ее лишь позже – у берегов Африки.

18 июля, когда прошло четырнадцать недель со дня отплытия из Португалии, моряки вновь увидели землю. Через несколько дней эскадра достигла Килвы, своей первой намеченной стоянки у африканского побережья.

На языке пушек

Легкая победа в Килве. «Покоряйтесь ему, ибо этого желает король Португалии!» – В Момбасе португальцев не встречают жареными курами. – Ожесточенные уличные бои. – Разоренная Момбаса, – Богоматерь спасает мореплавателей от голода.

Килва, по словам Алмейды, была лучшим портом в мире. Численность населения Килвы различными авторами оценивалась от четырех и даже до тридцати тысяч человек.

Алмейда пригласил к себе шейха Ибрагима, но тот поначалу отказался посетить корабль, очевидно, опасаясь пленения. Он прислал португальцам обычные подарки – пять коз, много кокосовых орехов и фруктов, пообещав встретиться с гостями на другой день. Алмейда, почувствовав, что шейх медлит неспроста, решил применить силу.

На следующее утро артиллерия приготовилась к бою и капитаны при полном вооружении в сопровождении солдат на лодках приплыли к городу и встали у ворот ждать появления шейха. Вышли пять арабов и возвестили: шейх не может прибыть, так как у него гости, Алмейда приказал схватить вестников и после совещания с капитанами приказал на следующий день силой занять город.

Почувствовав недоброе, шейх Ибрагим тайно бежал с острова на побережье, а португальцев готовились встретить около полутора тысяч воинов. Их предводителем был Мухаммед Аргун, тот самый заложник, которого в свое время пытал Васко да Гама, вымогая выкуп.

24 июля пятьсот португальцев на лодках высадились на берег. Солдаты были разбиты на два отряда. Одним командовал сам адмирал, другим – его сын Лоуренщу, Он должен был приступом взять дворец шейха. В отряд молодого Алмейды был зачислен и Фернан Магеллан.

Португальцы готовились к ожесточенной схватке, ибо многоэтажные каменные дома – настоящие крепости – было не так-то легко взять. Но, как ни странно, сопротивления почти не было, да и оно вскоре прекратилось. Как выяснилось, большая часть горожан ночью тайно покинула свои дома. Вскоре и город, и брошенный дворец шейха находились в руках нападавших, которые не понесли при этом никаких потерь.

Отслужив благодарственный молебен в честь такой легкой победы, Алмейда отдал Килву солдатам на разграбление, запретив поджоги и наказав сносить все добро в одно место, чтобы позже разделить его согласно королевским инструкциям. В городе португальцы обнаружили много продовольствия и товаров, а также золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней, но было похоже, что часть ценностей жители Килвы унесли о собой. Разграбление завершилось торжественной церемонией, на которой Алмейда посвятил нескольких молодых людей в рыцари.