Игрок (СИ) - Гейл Александра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павла и Капранов появляются первыми.
— Ты не посмеешь украсть у меня еще одного пациента.
— Еще одного, доктор Мельцаева? — переспрашивает Андрей Николаич, явно насмехаясь. Он идет к скорой, а главврач следует по пятам, пытаясь остановить.
— То, что вы провернули с Харитоновым. Скажи-ка, ты сразу все рассчитал? Собирался украсть его у меня и выбить себе местечко потеплее?
— Ты оставила на раскопках Елисееву. В наказание за непослушание, а затем, когда появился проблемный пациент, еще и ее имя в карту вписала. Пыталась наказать ее, а попалась в сети сама. Так при чем здесь я?
В этот момент стоило бы выйти из темного угла, где я пытаюсь не мешать врачам и каталкам, но нет. Напротив, мне очень интересно, что скажут дальше. Будто я и без того не догадывался, сколько интриг плетется за моей спиной.
— Ты прекрасно знаешь, при чем. Ты заручился беспрекословной поддержкой девицы, которой всегда было позволено слишком многое и…
— Слишком многое?
— Да, слишком многое. Не оперировать в кардио, не брать скучных пациентов, пропускать учебные курсы ради…
— Она хороший врач.
— Она врач неуправляемый. Как и ты. Может, нам с тобой действительно не по пути, и это нормально, ведь мы совершенно разные состоявшиеся люди, но ты должен понимать, что своим самоуправством и вседозволенностью испоганил карьеру девчонке. Она не врач, а обыкновенный ординатор. Среди ровесников неплоха, но ни для кого не представляет интереса без рекомендаций. А я ей положительную характеристику не дам. Она больна, недисциплинированна и опасна. Папа ей может купить все, что мило сердцу — вот пусть и покупает, а к пациентам ей дорога закрыта. Так сложились обстоятельства. Прооперируешь завтра.
Услышанное не радует. Выходит, Павла использует меня как главный козырь в борьбе за лидерство, хотя к Жен Санне это не имеет никакого отношения. Она попала меж двух жерновов, вынуждена была выбирать сторону и навряд ли осознавала серьезность своего положения. Наверное, мне должно быть все равно, но злит.
Жен появляется в дверях вместе с каталкой с пациентом, а Капранов с Мельцаевой все еще спорят.
— Вези пациента обратно, — велит Павла, едва заметив своего ординатора. — Вы никуда не поедете.
— Что происходит? — пугается пациент. — Мне сказали, что операцию нужно сделать сегодня.
Я тороплюсь к ним и останавливаюсь в полутора метрах, но на меня никто даже не смотрит.
— При транспортировке тоже существует риск…
— Да ради Бога! — перебивает Капранов. — Неонатологу, конечно, не понять, но опухоль, смещающая позвонки, ни в какое сравнение не идет с потенциальными ямами на дороге.
Ну, поскольку мы в России, так однозначно я бы судить не стал. Но вдруг понимаю, что они не договорятся ни до чего путного, потому без постороннего вмешательства не обойтись. И лучше, если это сделает не Жен.
— Пусть решит пациент! — прерываю спор. — Зная риски, пациент может выбирать между опасной транспортировкой в один из ведущих нейрохирургических центров страны или ожиданием операционной в переполненной больнице, где рискует оказаться парализованным тоже.
Повисает молчание. Гнетущее. Мужчина на каталке испуганно смотрит на каждого из присутствующих по паре секунд, а затем поворачивается к Жен и хватает ее за руку.
— Все хорошо, — говорит она тихо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})А я вдруг начинаю ревновать. Она говорила то же самое мне. Да ей же плевать, кого успокаивать. Может быть, она и этого мужчину назовет английским пациентом, накормит вкуснейшими апельсинами, поцелует в лифте, а затем будет ворковать всю операцию. Она держит за руку каждого; единственное, что меня выделило из серой массы — Рашид. И это при том, что я всегда отказывался признавать, что являюсь одним человеком из семи миллиардов, и не более.
— Сделайте операцию, — наконец выдавливает пациент, и Павла оказывается вынужденной отступить. Она поднимает руки, сдаваясь, разворачивается и уходит.
Одним прикосновением Жен заставила человека принять рискованное решение вопреки мнению главврача, и я помню, как она то же самое проделывала со мной. Как вынудила начать поиски виновных в катастрофе и исчезла с горизонта. Лишила меня возможности увидеть девушку, вытянувшую меня к свету из, казалось бы, непроглядной тьмы, своими глазами. О нет! Не позволю ей победить снова — на этот раз все будет по-моему. Жен будет работать в исследовательском центре. Ей придется сдаться.
Пациента Капранова увозят люди Рашида, потому что Мурзалиев распорядился дать возможность гостям осмотреться. Я даже не нахожу, к чему бы придраться. По части саморекламы этот человек — настоящий гений. Каждый раз удивляюсь его прозорливости. Вот по какой причине я вовсе не опасался за наш исследовательский центр, пока находился в больнице.
Когда я предложил построить центр, отец отнесся к моему проекту весьма скептически и сказал, что разве что я сам стану им заниматься, а, стало быть, возвращаюсь в Россию — насовсем. Он вообще предпочитает вкладывать деньги в то, что сложно пощупать: всякие разработки, исследования и так далее. У нас неплохой тандем. Отец исключительно хорош в финансовой и бумажной работе, а вот мне, напротив, нравятся люди и работа с ними. Некоторое время я сомневался, стоит ли соглашаться на встречные условия, но поскольку, в отличие от жены, никогда не бредил большой наукой, то решился — тем более, что возвращение было вопросом времени. Таким образом, мы с Верой согласились, что являемся достаточно взрослыми и сознательными людьми, чтобы сохранить отношения на расстоянии, и я приступил к делам фонда.
Но сегодня с некоторым страхом смотрю на творение рук своих, потому что ныне здания из стекла и бетона вызывают у меня неприятные воспоминания. Вздохнув, опираюсь на трость и делаю несколько шагов к дверям, стараясь подавить остатки паники. Но когда внезапно Жен распахивает передо мной дверь, страх улетучивается, уступая раздражению. Берусь за ручку двери вместо нее и мягко сообщаю:
— Всегда полагал, что это мужская работа.
Ее брови взлетают вверх, будто Жен такого не ожидала. Но я терпеливо жду, когда они с Капрановым окажутся внутри, и только затем спешу последовать.
— И вы допустите меня до операции? — краем уха слышу разговор, пытаясь догнать.
Как же я устал от этой трости, от ущербности, от того, что передо мной открывают двери. Мне иногда уже кажется, что прошлое ушло безвозвратно, и боль никогда не перестанет кусаться в самый неподходящий момент…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Если пообещаешь на людей не бросаться, — язвит Капранов. — А то придется еще Мурзалиева от бешенства лечить.
— Ха. Ха. Ха, — кисло говорит Жен Санна, однако вдруг как вкопанная останавливается посреди коридора. — О нет, нет! Я туда не пойду. — И разворачивается к нам лицом. Глаза мечутся по коридору, а на лице — паника. — Только не говорите мне, что это и есть Мурзалиев.