Катюша - Марина Воронина

Он нашел брошенный автомобиль в проходном дворе выселенного и предназначенного на снос дома. “Вольво” сиротливо стоял с распахнутыми дверцами, а поодаль валялись два трупа. Хорошенько поискав, старший лейтенант нашел под передним сиденьем машины четыре гильзы и с облегчением убедился, что они не от “вальтера”.

В карманах убитого мужчины не было ничего, кроме тупоносого американского “бульдога” и горсти патронов к нему. Убежденный атеист Колокольчиков вознес к небу короткую благодарственную молитву, перекладывая все это богатство в свои карманы — не хватало еще, чтобы местные юные дарования играли в войну с этой штуковиной. Затем он закрыл глаза мужчине — женщина лежала ничком — и потратил еще десять минут на поиск свидетеля, видевшего, как из проходного двора выехал черный “БМВ”. Это было настоящее везение, и Колокольчиков решил как-нибудь на досуге пересмотреть свои взгляды и, может быть, даже наведаться в церковь. Старший лейтенант почти физически ощущал твердую руку, которая направляла его, аккуратно держа за воротник кожаной куртки, точно так же, как сам он в детстве направлял движение игрушечного мотоциклиста с инерционным моторчиком внутри. У мотоциклиста, помнится, была бессмысленная розовая физиономия, рассеченная продольным швом там, где соединялись две штампованные половинки, но лучше всего была фара мотоцикла, сделанная из желтой прозрачной пластмассы и ужасно похожая на настоящую...

Спустя еще пятнадцать минут, несясь с самоубийственной скоростью по мокрому асфальту загородного шоссе, он разглядел далеко впереди черный “БМВ” — как раз в тот момент, когда машина, тускло блеснув стеклами, свернула с шоссе на проселок и скрылась в лесу. Колокольчиков глухо зарычал и до упора вывернул рукоятку газа. Он поймал себя на этом рычании, но не стал отвлекаться на пустяки. Встречный ветер был твердым, как бетонная стена, он все время пытался выбить не помещавшегося за мизерным ветровым щитком Колокольчикова из седла и размазать его по дороге, он парусил его драную куртку, надувая ее пузырем за спиной, и куртка тоже пыталась стянуть его с седла под колеса несущегося позади огромного грузового “мерседеса”, а на шоссе было полно колдобин и трещин, каждая из которых могла стать для него трамплином в вечность. Давно минули времена, когда он брал призы в мотокроссе, и эта бешеная гонка требовала всего его внимания без остатка.

Вслед за давно скрывшимся из вида черным “БМВ” Колокольчиков свернул с шоссе на разбитую лесную дорогу, снова прибавил газ, с ревом и плеском, вымокнув до нитки, с ходу проскочил огромную страховидную лужу и с сожалением сбросил скорость. Мотоцикл был действительно хорош, он и Колокольчиков уже нашли общий язык, и оба хотели лететь быстрее ветра, но следовало проявить осторожность. Банкир мог быть кем угодно, но уж сопляком-то он не был наверняка, и вполне могло случиться так, что главный в машине теперь он, и что он давно заметил погоню и лишь ждет момента, чтобы остудить пыл не в меру предприимчивого мента. Ему даже не обязательно стрелять, достаточно натянутой между деревьями проволоки, и голову старшего лейтенанта Колокольчикова можно будет спокойно подобрать с обочины и засолить в бочке с огурцами либо направить в анатомичку на предмет вскрытия с целью подсчета извилин. Это мало волновало старшего лейтенанта. В конце концов, не он, а студенты-медики будут мучиться, тщась отыскать извилины в ментовской голове, но ему очень не хотелось оказать Кате медвежью услугу, выскочив, как чертик из табакерки, раньше времени.

По дороге не ездили, похоже, уже очень давно, и следы “БМВ” читались на ней, как надпись на мавзолее. Колокольчиков все замедлял и замедлял ход, чувствуя, как руководящая его действиями рука уверенно натягивает поводок, и, наконец, совсем остановился, спустив ноги на землю, и закурил. Сигареты, по счастью, оказались в левом нагрудном кармане и не пострадали, так же, как и лежавшая в заднем кармане джинсов зажигалка. “Какого черта я вообще сюда приперся”, — подумал Колокольчиков, выпуская дым в перекрещенное нависающими ветками небо. Двигатель мотоцикла мерно тарахтел на холостом ходу. Колокольчиков мельком глянул на указатель расхода топлива и убедился в том, что бензина хватит на рейс до Луны и обратно.

“Итак, — думал он, — какого черта я сюда приперся? Отомстить за майора? Брось, старлей, это тебе не индийский фильм... как бишь его... «Месть и закон», вот как. Так зачем? Взять двух бандитов? Так не собираюсь я их брать, на кой черт они мне нужны... Если в той машине поехала Скворцова, то брать, скорее всего, будет некого... Только бы девчонка не сплоховала... Вот, — сказал он себе. — Вот зачем я еду. На тот случай, если она промажет или пистолет даст осечку, или ее вдруг поразит гром небесный... Шалите, ребята, — мысленно сказал он Банкиру и Прудникову, — вам отсюда живыми не уйти. Пусть я сошел с ума и мне не место в уголовном розыске, но сегодня я пленных не беру. Такая сегодня погода...

Господи, — подумал он с тоской, — что со мной творится? Что с нами со всеми произошло, что это за дело такое паршивое, в котором кровь, кровь и ничего, кроме крови? Словно какой-то пьяный тамада в разгар веселья вдруг вместо дежурного «Танцуют все!» завопил: «Стреляют все!» и, выхватив пистолет, начал наугад палить в толпу гостей... а те, само собой, в свою очередь...”

Колокольчиков в последний раз жадно затянулся и выбросил окурок на дорогу. Он не накурился, но время тянуть больше не стоило — поводок снова натянулся, торопя и подстегивая, и он нащупал носком ботинка рычаг переключения передач. Огромный “кавасаки” рыкнул и покатился вперед, набирая скорость.

...Предусмотрительный Колокольчиков оставил мотоцикл при въезде в деревню, затолкав его в буйно разросшиеся кусты одичавшей замшелой сирени, полностью заслонившие нежилой, сильно покосившийся дом, глядевший сквозь них на дорогу пустыми глазницами оконных проемов. Из этих проемов сильно тянуло гнилой сыростью и почему-то падалью — по всей видимости, там сдохла кошка или собака, или какой-нибудь совершенно ополоумевший лесной зверь, не нашедший лучшего места для того, чтобы отбросить копыта. Колокольчикову вдруг подумалось, что это могут быть хозяева дома, разлагающиеся в своих заплесневелых постелях. Он презрительно хрюкнул, отметая такое ни с чем не сообразное предположение, но дикая идея, поселившись в мозгу, с завидной скоростью пустила там корни, и старший лейтенант, досадливо плюнув, поспешно выдрался спиной вперед на дорогу и зашагал вдоль улицы, по возможности держась поближе к стенам и остаткам гнилых заборов и не упуская из вида след проехавшего здесь несколько минут назад автомобиля.

Улица плавно изгибалась вправо, и, миновав этот изгиб, Колокольчиков увидел впереди торчащую из бурьяна черную блестящую крышу. Он вынул пистолет, взвел курок и двинулся дальше, неосознанно пригибаясь к земле. Идти оказалось гораздо труднее, чем ехать, да еще в таком вот полусогнутом положении. Бок болел так, словно его остервенело драли бешеные коты, в правом колене что-то стреляло при каждом шаге, и, конечно, дико болела голова. Борясь с тошнотой, Колокольчиков придумал даже новый медицинский термин — “перманентное сотрясение мозга”. По его мнению, термин этот наиболее исчерпывающе описывал то, что с ним происходило.

Не доходя до машины, а он уже видел, что она пуста, Колокольчиков нырнул в заросли, перешагнул через догнивающие в бурьяне поваленные останки забора и раненым Чингачгуком заскользил туда, откуда доносились невнятные голоса. Он поспел как раз вовремя — два паука делили добычу, и Профессор явно вот-вот должен был остаться без штанов и вообще без всего, но зато с пулей в брюхе. А Кати нигде не было видно, но вдруг раздался ужасный гнилой треск, и она кулем вывалилась из-за готового опрокинуться нужника, распространявшего по двору отвратную вонь. Она мгновенно вскочила, неумело размахнулась и изо всех сил, но все равно очень слабо метнула в наводящего на нее пистолет Банкира тяжелые четырехзубые вилы. Вилы полетели, бессильно и неопасно вихляясь, а она четко, как на занятиях, нырнула в бурьян, перекатилась влево и зачем-то стала подниматься на ноги. Банкир выстрелил и, слегка отклонившись в сторону, пропустил вилы мимо себя. Более нервный Профессор отскочил, как заяц, и вилы на излете глухо ударились в трухлявые доски ворот где-то на уровне колена и даже воткнулись было, но вывалились под собственной тяжестью, отковырнув от ворот четыре гнилых щепки, и упали на землю. Хладнокровный Банкир спокойно проводил Катю дымящимся стволом до того места, где она остановила свое смешное перекатывание и начала подниматься на ноги, и улыбнулся улыбкой голодной барракуды.

Катя подняла голову и посмотрела прямо в зрачок “беретты”.

— Вот блин, — сказала она упавшим голосом. Похоже было на то, что она ожидала чего-то совсем другого.