Наваждение Монгола (СИ) - Гур Анна

– Я тебе открою тайну, Ярослава. Ты – моя. С того самого дня, как похитил. По нашим законам ты мне женой стала в первую же ночь, как кровь на простыню упала.

Улыбаюсь, смущаюсь, краснею, но все же не могу заткнуться и отвечаю колко:

– Неа, если и так, то я тебе фиктивная жена. Ночи-то не было.

Так и подмывает по-детски высунуть язык и покривляться.

Молчит. Только глаза прищуривает. Выруливает к незнакомому зданию и въезжает на подземную парковку элитной многоэтажки. Паркует машину и поворачивает голову в мою сторону.

– Исправим.

Отвечает запоздало и выходит из автомобиля, открывает мне дверь, подает руку. А я удивляюсь тому, как много в этом мужчине скрытого.

Мы поднимаемся на этаж. Монгол открывает передо мной дверь, а я стою в нерешительности. Рассматриваю огромную залу с дизайном в восточном стиле.

Трель мобильника отвлекает от дум, Монгол отвечает, но так как в квартире полная тишина и мы стоим друг к другу невероятно близко, я слышу голос собеседника Монгола и узнаю в нем Александра Ставрова

– Ну ты и устроил заварушку в особняке Айдарова. Не можешь ты по-тихому, – лукавые интонации, но затем тон становится серьезным:

– Журналисты засняли многое, проведен досмотр и вскрыты тайники. Много чего всплыло в добавок к основным материалам. Дальше все вопросы я беру на себя. Ты постарайся больше не светиться. Хватит. Мне еще потом объяснять придется, кто такой Палач и почему он решил нагрянуть на родину.

Глаза опять наполняются слезами, но мужчина внимательно следит за мной, обнимает покрепче и кладет руку мне на щеку, гладит большим пальцем, успокаивает.

– Не светись нигде.

Монгол улыбается, проводя пальцем по моей скуле, ловит капельку слезы, которая все-таки срывается с ресничек.

– Мне будет чем заняться. Спасибо тебе, брат. За все.

Пауза и в ответ:

– Будешь должен.

А на губах Гуна играет улыбка, озорная, мальчишеская, когда он завершает звонок.

– Вы давно знакомы со Ставром?

Почему я задаю этот вопрос, хотя хочу кричать о другом.

– Давно. Однажды он помог мне. У меня сильно заболела мать, Ярослава. Я узнал, что Айдаров мой отец. Попросил о помощи, он отказал, я сделал так, как считаю правильным.

Кусаю губу, ожидая дальнейшего откровения, и оно не заставляет себя ждать

– Да… Родная. Я знаю, каково это, когда готов пойти на все ради ближнего. Дальше ты знаешь. Я не святой, Ярослава. Многое в жизни совершал. Принимал решения и нес за них ответственность.

Просто молча разглядываю мужчину. Улавливаю, как у него глаза темнеют, становятся насыщенно-янтарными. Взгляд напряжен.

– Я принимаю тебя таким, какой ты есть.

Заглядываю в его глаза, рассматриваю радужку с желтыми точками. Мой варвар. Никогда не привыкну к его внешности, к этим раскосым глазам, которые смотрят так, что внутри жар отдает томлением и предвкушением.

– Я думал, что похищение невесты шакала – лишь начало уничтожения врага, а получил сам сокрушительный удар в солнечное сплетение. Когда увидел твои глаза и личико, перепачканное землей. Что-то изменилось.

Поднимает мой подбородок, вглядывается в мое лицо, а затем нападает в поцелуе, и я хватаюсь за крепкие плечи, чтобы не упасть. Вкус его губ опьяняет. Рывок и я на его руках, его горячая кожа и бьющаяся вена под моими ногтями.

Не нарушает поцелуй, несет меня куда-то, оказываюсь в спальне, падаю на кровать, но не успеваю среагировать, как накрывает меня собой.

И тяжесть тела моего мужчины самое правильное, что случилось со мной за все это время. И ощущение внушительной твердости его намерений. Словно на стыке сна и реальности.

Не замечаю, как лишаюсь одежды, и смотрю, как Гун срывает свою, рассматриваю внушительный торс, широкий, смуглый, и руки со вздутыми венами, с татуировками на предплечьях. Он раздевается, глядя мне прямо в глаза, не моргает, держит меня взглядом, гипнотизирует подобно змее, не дает скрыться, спрятаться от страха.

Потому что такое тело греческого бога пугает мощью. Заставляет в панике сглотнуть вязкую слюну.

Приближается ко мне и ловит за руку, заставляет подняться и вновь обнимаю его за шею, пальцы проходятся по бритому виску с татуировкой и касаются шелковых прядей его волос.

Его губы накрывают мои, искушают, терзают, доводят до изнеможения, до хрипоты и стонов.

Теряюсь в его прикосновениях, в его руках и пальцах, которые заставляют перед глазами вспыхивать яркие звезды. Все сомнения, все уходит на второй план, остается только безумие, желание и отчаянная тяга.

Не могу справиться с дрожью. Его напор пугает. То, как играет с моим телом. Все выдает в нем опыт и выдержку.

Падает со мной на подушки, опять заглядывает в глаза, считывает эмоции, а я как открытая книга для него. Провожу по сильным литым плечам ноготками, чуть царапая, и варвар рычит.

У него венка на виске пульсирует и пот на лбу выступает. Тело воина натянуто подобно струне. И я упиваюсь каждым мгновением, понимая, что в эти самые минуты этот мужчина подчинен мне, он в моей власти, а я буду принадлежать ему до последней частички.

Прикрываю веки, не могу выдержать напор этого тигриного взгляда, и он меня кусает за подбородок.

– Смотри на меня, Алаайа, смотри, как становишься моей…

Голос хриплый, вибрирующий желанием, и я подчиняюсь, опять смотрю в этот омут, подпадаю под гипноз, ощущаю грубые подушечки пальцев на своей коже, как придавливает меня своим весом.

А я им насладиться не могу. Убийственная красота, сила и мощь огромного мужчины. Поражает его отчаянная нежность, граничащая с грубостью. Он пытается совладать со своим темпераментом, но с каждым мгновением сжимает все сильнее. А я смотрю, как бугрятся мышцы, на ощупь они как стальные канаты, поднимаю голову и припадаю к венке на его широкой шее, целую золотистую кожу.

Монгол каменеет, мышцы воина, пришедшего в полную боеготовность, кажется, звенят от натуги.

– Провоцируешь…

Шипит свирепым тигром, и я улыбаюсь. Я могу найти слабые точки в этой титановой броне.

Опять целует меня. Заставляет отпустить мысли. Пьянит.

Восхитительный аромат сандала витает в воздухе, и я опять прячу лицо в выемке плеча и делаю глубокий вдох, жмурюсь в желании запомнить, запечатлеть все, что происходит, в памяти.

– Что ты делаешь?

Задает вопрос и проводит носом по моему виску, а я отвечаю то, что думаю, не в силах контролировать себя:

– Ты пахнешь солнцем…

Улыбается на мгновение, а потом лицо каменеет, взгляд становится острым

– Теперь целиком моя… – на выдохе и я с силой впиваюсь пальцами в его плечи, раню, царапаю и выгибаюсь, когда чувствую наше единение. Запрокидываю голову, тело натягивается струной, а из глаз брызгают слезы.

Становится нечем дышать, боль проникает в ребра, мир взрывается вспышками алого перед глазами.

Пока я пытаюсь сделать вдох открытым ртом.

– Моя… – горячечный шепот и движения, которые вызывают упоение и просто уносят в небытие, заставляя ощутить наслаждение на грани потери сознания…

Измученная, засыпаю на его плече, чувствую, как прижимает меня к сильному телу и улыбаюсь, когда слышу ласковое:

– Моя Алаайа…

Монгол

Смотреть на нее больно.

Ласкать ее невероятно волнительно. Дышать нечем, воздух заканчивается. Она становится кислородом. Кто же думал, что чужая невеста станет всем.

Моя девочка, моя женщина. Смотрю в голубые глаза и понимаю, что исцеляюсь. Она. Эта непутевая неловкая девчонка становится всем. Сердце с остервенением бьется в груди, пока я раздеваю ее, миллиметр за миллиметром обнажая матовую кожу.

Рассматриваю женственное тело с мягкими линиями и в горле спазм. Я упиваюсь ею, разглядываю с жадностью, одичало, всеми силами пытаясь не спугнуть.

Провожу кончиками пальцев по нежной коже спины, замечаю россыпь мурашек, играю, как на инструменте, выверяя каждое нажатие на струны, и в ответ тихие всхлипы. Впервые. Приятно именно ласкать, трогать, открывать для себя Ярославу.