Несущие ветер - Карен Прайор

Как правило, агрессивные косатки и другие дельфины бьют, так сказать, вполсилы. Наделенные смертоносной мощью, они сдерживают ее. Питер Марки, работавший у Уэйна Батго, рассказывал мне, что однажды, вылезая из бассейна, нечаянно ударил дельфина ногой. На следующее утро, когда Питер прыгнул в воду, тот же дельфин хлопнул его хвостом – всего один раз и примерно с той же силой. Питер заметил, что это типичный пример дельфиньей вежливости.

Анализируя случай с другим дрессировщиком, я писала:

Создается впечатление, что дельфины «строги, но справедливы» и проявляют лишь ту степень агрессивности, которая отвечает их цели. Самка морщинистозубого дельфина (Steno), которая содержалась в отдельном бассейне со своим детенышем, часто подплывала к дрессировщику, прося, чтобы ее погладили. В таких случаях детеныш иногда оказывался между матерью и дрессировщиком.

Как-то, когда детенышу было около месяца, дрессировщик погладил и его. Мать высунула из воды хвост, изогнулась и ударила дрессировщика между лопаток – довольно сильно, но не опасно, а затем без малейших признаков страха или раздражения продолжала просить, чтобы он ее погладил. Она словно бы сказала: «Ну-ну! Маленького не трогай!» (Pryor K. Learning and Behavior in Whales and Porpoises. – Die Naturwissenschaften, 60 (1973), 421—420).

Много хлопот доставляли и всякие именитые посетители. Как правило, по Парку их водили Тэп или я, но чаще я, потому что Тэп постоянно был в разъездах. В разгар рабочего дня я играла свою роль гида почти машинально. У меня развилась прискорбная привычка отвечать на обычные вопросы, словно бы слушать гостей и даже разговаривать с ними, одновременно размышляя о том, как заставить вертунов вертеться в более высоком прыжке, или о ржавчине на перилах в Театре Океанической Науки – собирается хозяйственный отдел, наконец, принять меры или нет? В моем дневнике значится, что в октябре 1965 года я показывала Парк филиппинскому президенту и его супруге, которых сопровождали шесть сотрудников секретной службы. Наверное, так оно и было – ведь я же записала это сама, но ни малейших воспоминаний о их посещении у меня не сохранилось.

Разумеется, такая рассеянность очень невежлива, и я много раз оказывалась в неприятном положении, когда какой-нибудь незнакомый человек вдруг радостно со мной здоровался и пользовался случаем, чтобы еще раз поблагодарить за интересный день или час, проведенный со мной в Парке, а затем неловко и смущенно замолкал, замечая, что я совершенно не помню ни этого дня, ни его самого.

Кое-кого из именитых посетителей Парка я тем не менее не забыла. Как-то утром Тэп срочно вызвал меня в «Камбуз», где он устраивал завтрак для очень важных гостей. Я торопливо смыла с рук рыбью чешую и побежала туда. За столом моим соседом слева оказался Тур Хейердал, неотразимый автор «Кон-Тики», а соседом справа – не менее неотразимый космонавт Скотт Карпентер, и оба они на протяжении этого долгого и шумного завтрака были чрезвычайно внимательны и галантны. Вот это я помню очень хорошо.

Однажды Парк посетили издатель журнала «Лайф» Генри Люс и его супруга Клэр Бут Люс, недавно обосновавшиеся на Гавайях. Водили их по Парку мы с Тэпом (и я, во всяком случае, сгорала от любопытства). Генри, решила я, выглядел как типичный промышленный магнат – очень молчаливый и с явно расстроенным пищеварением. Действительно, я не помню случая, чтобы на многочисленных званых обедах в последующие годы он произнес хотя бы слово – исключением было громкое восклицание, которое он испустил, когда ручная птица его супруги опустилась ему на лысину. Сама Клэр была удивительно похожа на кречета, с которым я однажды имела честь познакомиться, – бледная, изящная, сильная, с огромными темными глазами, устремленными куда-то вдаль: яростное, загадочное, одинокое существо поразительной красоты. Парк супругам Люс очень понравился, и их посещение оказалось для нас полезным: «Лайф» неоднократно помещал репортажи о нашей работе.

В другой раз именитым гостем был архиепископ Кентерберийский. Наши секретарши обзванивали всех, кого могли, пока наконец не выяснили, как положено титуловать архиепископа (ваше преосвященство).

А однажды моим гостем оказался самый взаправдашний монарх – Леопольд, бывший король Бельгии; держался он очень приветливо и разговаривать с ним было на редкость легко, хотя каждый раз, когда я произносила «ваше величество», мне трудно было удержаться, чтобы не хихикнуть. Пока мы ожидали завтрака в «Камбузе», я, забывшись, села на ступеньку – а это в присутствии августейших особ, наверное, делать строжайше воспрещается. Король Леопольд посмотрел на меня с удивлением и тут же сам сел на пол – очень ловко, хотя явно впервые в жизни.

Одного калифорнийского губернатора я водила по Парку под проливным дождем, у него намокли брюки и он был очень недоволен. Как-то раз я сопровождала одну из дочек президента Джонсона (не записала, какую). Она жевала резинку и флиртовала с приставленными к ней агентами секретной службы. Арту Линклеттеру я позволила поплавать с вертунами, и он, взбивая пену, радостно орал и перепугал их всех насмерть. Мы сняли телевизионный фильм с Артуром Годфри и участвовали в некоторых его радиопрограммах.

Однажды, когда я мчалась из Парка домой к детям, как всегда опаздывая и клянясь, что не задержусь ни на минуту ради чего или кого бы то ни было, под мою машину, отчаянно размахивая руками, бросился заведующий нашим рекламным отделом. Ну, что еще? Ведь ни одного именитого гостя на горизонте! Вне себя от злости я вылезла из машины, и тут с неба спустился вертолет, остановился прямо передо мной, и из распахнувшейся дверцы появился… герой многочисленных детективных романов и телефильмов адвокат Перри Мейсон. Актер Реймонд Берр, вероятно, немного недоумевал, почему половина встречающей его толпы, состоявшей из двух человек, истерически хохочет, уцепившись за вторую ее половину.

Директорам и кураторам зоопарков и аквариумов всегда оказывался особый прием, а потому я не удивилась, найдя как-то утром у себя на столе записку с просьбой встретить члена правления Лондонского зоопарка, пожелавшего сняться с дельфинами.

Я ждала его у ворот. Он оказался обаятельнейшим пожилым англичанином. Звали его сэр Малькольм. К тому времени, когда мы осмотрели Гавайский Риф, меня настолько пленила неумолчная остроумная болтовня сэра Малькольма и искренний восторг, в который его приводило все вокруг, что в Театре Океанической Науки я разрешила ему поплавать с Вэлой – привилегия, неслыханная для постороннего человека. Наш фотограф запечатлел его в обнимку с улыбающимся дельфином. Малькольм использовал эту фотографию для своих рождественских визитных карточек.