(Не) настоящий ангел - Амалия Март

— Думаешь? — касается теплое уха.

— Не надо, — одергиваю плечом, словно отгоняя муху. Надоедливую, терзающую муху.

Антон послушно отстраняется.

— Да, я помню, “так лучше”.

— Вот именно! — говорю твердо, скрещивая руки на груди. — Давай будем придерживаться твоего же плана и вести себя, как взрослые.

— Хреновый у меня был план, — тихо смеется.

— Зачем вообще надо было меня сюда заманивать? — все-таки поворачиваюсь к нему.

— А я тебя заманил? — расплывается в лукавой улыбочке.

— Мне не шесть лет, Антон, я понимаю, что ты взял меня на слабо. И то, что я пришла, не значит, что повелась. Всего лишь уступила, чтобы доказать, что выше всего этого. И сделать маме приятно.

— Да, мама — это святое, — кажется, смеется надо мной.

— Какой же ты мерзкий, — с шумом отодвигаю стул и встаю. Бесит. — Кто еще тут ведет себя не по-взрослому?

Жесткая хватка на запястье не дает мне пройти мимо него. Я кидаю испепеляющий взгляд в его бесстыжие глаза и надеюсь, что он сейчас превратится в пепел. Отличное выйдет удобрение, отправлю Иде в деревню.

— Ладно, я сдаюсь, Ангелина, — примирительно говорит он, смотря каким-то особенно проникновенным взглядом снизу вверх. Таким он мне нравится: немного жалким и у моих ног. Я устала вечно пялиться на него, как на бога, неплохо для разнообразия поменяться местами. — Выкидываю белый флаг, снимаю барабан. Давай еще раз поговорим?

— Как меня достали твои разговоры, Арсеньев. Что тебе надо от меня, в конце концов? — устало выдыхаю я.

— Кто б еще мне сказал, что мне от тебя нужно, мелкая, — усмехается он. — Все жилы мне вытянула, одни оголенные нервы остались. Только знаю, что нужно.

Он замолкает. Я молчу тоже. Так себе признание, но ты продолжай.

— Кажется, я вчера разгадал величайшую загадку вселенной, — тянет меня на себя, я по инерции делаю шаг вперед и тут же оказываюсь в его твердых руках. Он обхватывает меня за талию и зажимает коленями ноги. Хитрец. Так не убежать. — Ты говоришь “нет”, но на самом деле это всегда “да”.

— Пф-ф-ф, — некрасиво фыркаю я, закатывая глаза. А о какой женщине не скажешь того же время от времени? — Ничего банальнее не придумал?

— Выслушай до конца, — снова ловит мой взгляд и заставляет меня за него зацепиться.

Все-таки сверху он по-особенному хорош.

— Ты строишь вокруг себя стены, чтобы никто не пробрался глубже. Всегда нападаешь первой, чтобы не быть пораженной. И лжешь, чтобы удержать лицо. Или сердце. Я только вчера это понял. Ты так часто врала мне в лицо: “я тебя ненавижу”, “я не буду тебя ждать”, “так мне будет лучше”… — глухо произносит он, а я не удерживаюсь от того, чтобы впиться ногтями в его плечи.

Мне тяжело стоять. Он сейчас препарирует меня без наркоза.

— Я, наверное, был очень глуп.

— И слеп, — добавляю не без удовольствия.

— Туп, слеп, что еще?

— Невыносим!

— Хорошо, — упорно соглашается.

— Ты мучил меня, — признаюсь.

— Ты мучила меня, — не отстает он. — Мы та еще парочка, правда?

— Мы совсем, совсем не пара, Арсеньев. Что тебе опять в голову взбрело? Ностальгия в чемодан попала? Последние презервативы из пачки потратить не на кого?

Я несу откровенную дичь, пытаясь, как он и сказал, ударить первой. Потому что тогда я не проиграю этот бой. Но он не ведется. Только смеется и крепче сжимает пальцы на моей талии.

— Что и требовалось доказать. Убери уже колючки, ежик. Я сдаюсь.

— И что это значит?

— Я возвращаюсь, Ангелина. Я возвращаюсь домой.

Глава 40

Дорогие читатели! В главу 39 внесены коррективы, пожалуйста, читайте финал вместе с ней!

Как же ты меня измучил, Антоша. Истоптал мозг в мягкую кашу и вычерпываешь его по чайной ложечке.

Родители возвращаются очень вовремя, как раз между его “я возвращаюсь” и моим желанием дать ему хорошую такую затрещину. Потому что нельзя так. Нельзя разрезать меня вдоль и поперек, и насыпать в открытые раны соли, а потом лить сверху сироп, в надежде, что все само склеится.

Не склеится, загноится.

— Вот, это на турецком рынке купили. Там все так дешево! — мама шумно выгружает содержимое целлофанового пакета на стол. Тетя Валя рядом не отстает от нее и принимается рассказывать, как там все ярко, красочно, улыбчиво. Будто и не они тут красноречиво слиняли от нас и очень вовремя появились обратно.

Я не свожу потрясенного взгляда с Арсеньева.

Он возвращается! Как пафосно это звучит. И снисходительно. Еще вчера он благодарил меня за то, что я его отпустила, а сегодня “разгадал тайну вселенной”. И как я должна реагировать? Поблагодарить, что, наконец, снизошел до меня?

— Вот, это тебе, Антош, отвезешь Яночке подарок.

Меня не хило прикладывает инородным именем. Яночка? Я распахиваю глаза и буквально таращусь на меняющегося в лице Арсеньева. Тетя Валя протягивает ему красивый розовый флакон, он не глядя берет.

— Это розовая вода, — объясняет его мама. — Сто процентов натуральная!

Значит, она еще не знает. А то, что нам показалось за намеренное сводничество с их стороны было лишь нелепым совпадением. Они реально ходили за подарками.

— Спасибо, — кивает Антон. И не объясняется.

Молчит, вертя в руках дурацкий розовый флакон.

И это взвинчивает меня до ста градусов по шкале нервозности. Просто вот… зачем мне тут заливать про возвращение Будулая, когда сам еще до конца не принял ситуацию. Если бы все было окончательно решено, ему не составило труда повернуть свой язык и сразу