Охота на свиней - Биргитта Тротциг

И все же она сновала взад и вперед, делая вид, будто очень занята, охала и кудахтала, как, по ее представлениям, полагалось хозяйке дома, и носилась из столовой в кухню и обратно.

Ей доверяли только одно — варить кофе, да и то она варила его не по всем правилам, а в кофеварке.

И хотя такой кофе варился сам собой, госпожа Бьёрк не отходила от кофеварки, и, не спуская глаз, следила за каждой каплей, стекавшей в стеклянный резервуар.

Госпожа Бьёрк знала, что от этого кофе быстрее не сварится, это знали и родственницы, и соседка. Все это знали, и однако она продолжала стоять над кофеваркой.

И еще они знали, что так глупо вести себя, когда кофе варится в кофеварке, может только тот, кого уже объявили недееспособным, и суетиться, как суетится она, может только тот, кто ничего лучшего делать не умеет, а хлестать по утрам вино, как хлещет она, может только тот, кто жалеет, что родился на свет.

И еще они знали, что этого мало.

Госпожа Бьёрк не была госпожой Бьёрк. Она была брошенной женой этого, как его — ах, да, Мулина. В семейном склепе Бьёрков победно скалила зубы настоящая госпожа Бьёрк. Хладнокровно, с полным самообладанием ждала она того дня, когда снова примет в объятия своего супруга.

Своего и ничьего другого, как заповедал Бог.

Вивиан ломала руки, подавала кофе и чувствовала, что жизнь беспощадна.

Потому что тот, кто потерял свое место на земле, не может указать куда-то и сказать: «Вот здесь! Я хочу, чтобы меня похоронили здесь».

Вивиан ожидает одно: после смерти ее сожгут и прах развеют по ветру.

7

Тот, на кого идет охота, должен опередить охотника.

Бодрствуя в одиночестве на первом этаже, госпожа Бьёрк моет оставшуюся после обеда посуду и готовит дом к завтрашнему утру. В последний раз она с влажной тряпкой обходит гостиную.

Это ее прощание.

Она оставляет за собой девственно чистые переплеты Энциклопедического словаря и справочника «Все страны мира» издательства «Бра Бёккер» — их никто не открывал с той минуты, как они вышли из типографии. Госпожа Бьёрк никогда не могла устоять перед искушением стать членом книжного клуба.

Как было не подписаться на серию «Все животные мира», когда за первый том под названием — «Наши хищники» платить надо было всего 9 крон 90 эре.

Тигры и львы — ведь это так интересно. Лучшего чтения для внуков не найти, думала госпожа Бьёрк.

О том, что внуков у нее нет, она не думала, не думала и о том, что следующие тома будут стоить уже по 239 крон и называются они «Наши черви», «Наши насекомые» и «Наши земноводные».

Только на пятом томе «Наши пресноводные рыбы» госпожа Бьёрк вышла из клуба. Она представления не имела, что на свете так много неинтересных животных. Эти сведения обошлись ей в 965 крон 90 эре.

Госпожа Бьёрк тщательно обтирает книжные корешки. Обтирает картинные рамы, фарфоровые безделушки, ободок дивана и экран телевизора, она стирает свои следы. Ее уход будет опрятным и незаметным.

Она проводит тряпкой и по спинкам старинных стульев — они переходили по наследству от поколения к поколению, они так великолепны и драгоценны, что сидеть на них не разрешается никому. С той поры как госпожа Бьёрк стала госпожой Бьёрк, ей так хотелось хоть разок посидеть на этих стульях, чтобы услышать, как они затрещат под тяжестью ее тела. Но она не решается на это даже теперь, в час своего мятежа.

Вместо этого она соскабливает со скатерти пятна воска и выметает крошки из-под стола — она трудится безмолвно и плодотворно, в соответствии с самыми высокими требованиями.

А тем временем в ней все крепнет решение уйти от господина Бьёрка. В госпоже Бьёрк расцветают дикие розы восторга и мятежа. Господин Бьёрк чистит зубы, мочится и залезает в постель, а госпожа Бьёрк вальсирует по кухне, да так, что между грудями у нее стекает пот, и даже темные пятна, выступившие подмышками на ее блузке, не могут заставить ее образумиться и перестать.

Она с ликованием замечает, что запах, идущий от ее тела, не похож на робкий аромат искусственной хвои, свойственный дому Бьёрков, и она воет от восторга. Воет, как вырвавшийся из капкана волк.

Она убежит, убежит далеко, господину Бьёрку никогда ее не найти.

Вдруг она перестает вальсировать и опять принимается за уборку. Она должна дать выход энергии, которую породило в ней решение уйти от господина Бьёрка, — иначе эта энергия ее взорвет.

Она прибирается все азартней и так основательно, как это делают, уезжая навсегда. С вызовом протирает она все планки и дверные рамы, кухонные ставни и жирные полки на дверце холодильника. Она выкидывает все остатки из холодильника и буфета, счищает жир с кухонного вентилятора, проходится шваброй по полу, вытряхивает половики и пылесосит диван в гостиной. Как вихрь носится она по нижнему этажу, остановившись только тогда, когда все приведено в порядок. Даже ручки двери она обтерла, как опытный взломщик — от нее не должно остаться никаких следов.

Под конец все в гостиной, прихожей и в кухне пахнет мылом и чистотой. Когда, закончив работу, госпожа Бьёрк удовлетворенно гасит свет, чтобы идти спать, дом кажется необитаемым, как на заре творения.

Накануне грехопадения.

8

На другое утро господин Бьёрк уходит на работу, а госпожа Бьёрк садится за письменный стол и красивым ровным почерком, который когда-то, в другой жизни, в нормальмской муниципальной женской школе, она отработала до совершенства, пишет прощальное письмо.

«Если молоко и масло целый день не убирать в холодильник, молоко скиснет, а масло прогоркнет. Насадка на пылесос лежит в полиэтиленовом пакете в шкафу. Инструкции для стиральной и посудомоечной машин я положила на кухонный стол. Холодильник полон. Не забудь его время от времени размораживать. В четверг на будущей неделе у твоей сестры день рождения. Я купила подарок от нас обоих (он лежит на средней полке гардероба в спальне). Не забудь его послать. Сама я этого не сделаю. Кажется, все. Счастливо. Вивиан».

Закончив письмо, она укладывает свой большой дорожный чемодан и уходит из дому. По дороге к остановке 601 автобуса она ни разу не оборачивается. И особо отметив это, одобряет себя самое.

Что знает госпожа Бьёрк о районе Энебюберга, кроме того, что когда-то в желтой деревянной вилле у Стокгольмской дороги жил Нильс Поппе?[20] Каждый раз, проезжая на 601 автобусе мимо желтой виллы, госпожа Бьёрк вспоминает о Нильсе Поппе. Когда кто-нибудь из местных жителей везет в своей машине приезжего, он непременно показывает ему виллу, замечая: «Вот на этой вилле когда-то жил Нильс Поппе».

Госпожа Бьёрк знает также, что когда-то между теми, кто жил справа, и теми, кто жил слева от Стокгольмской дороги, была разница. К западу от дороги сплошной цепочкой тянулись одноквартирные домики с отдельным входом, в них жил всякий сброд, зато на восточной стороне стояли старые виллы, там жили достойнейшие люди, и среди них Бьёрки. Жители восточной стороны направлялись по достопочтенному шоссе Рослагсбанен к Восточному Вокзалу, обитателям западной приходилось тащиться автобусом до гнезда наркоманов Мёрбю.

Потом Стокгольмскую дорогу переименовали. Новая автострада вообще прошла в стороне от Энебюберга, и Стокгольмская дорога, когда-то большая и гордая, чтобы не сказать грозная, стала вдруг Старой Нортельской, а потом и Энебюбергской дорогой, и все жители западной и восточной стороны в одночасье стали бывшими.

«Голые деревья — это голые деревья, — думает госпожа Бьёрк. — Районы вилл, пастбища и дороги всюду на одно лицо — они обречены. Их и уничтожать не надо, они так похожи друг на друга, что тем самым уже стерты с лица земли и забыты».

Но тут подходит спаренный автобус, и госпожа Бьёрк пускается в дальний путь.

What do we leave? Nothing much. Only Anatevka…[21]

9

Госпожа Бьёрк поедет в Италию. Почему именно в Италию, она точно не знает. Но от этого путешествовать еще интереснее.

Может, ей хочется отведать спагетти, а может, искупаться в фонтане Треви, а может, ей хочется, чтобы ее похитили сицилийские мафиози (они будут отрезать ей пальцы по одному и посылать господину Бьёрку, но он, пожалуй, поскупится на выкуп, а может, сочтет, что допустить, чтобы тебя похитили, неприлично, и пусть, мол, это послужит уроком госпоже Бьёрк).

Нет, госпоже Бьёрк не хочется ни того, ни другого, ни третьего.

Смутное желание госпожи Бьёрк попасть в Италию вызвано тем, что она хочет вместе с хиппи посидеть на Испанской лестнице и, презирая буржуа, поесть там мороженого, в точности как в романах Биргитты Стенберг[22].

Как бы это получше сформулировать? Когда супругов Бьёрк представляют новым людям, если госпожа Бьёрк сразу решит: «Боже! Что за идиоты!», она может не сомневаться — господин Бьёрк в следующую минуту пригласит их на обед.