Клан Пещерного Медведя - Джин Мари Ауэл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 13
Пришла зима. Вместе с погрузившейся в зимнюю спячку природой стихла и жизнь ее обитателей. Эйла с нетерпением ждала наступления холодов, потому что в теплое время Изе некогда было обучать ее целительству. С первым снегом они возобновили уроки. Сонное время года прошло как обычно и близилось к завершению.
Весна оказалась поздней и сырой. Тающие в горах снега смывались ливневыми дождями, а вышедшие из берегов ручьи сметали на своем пути деревья и кустарники. Образовавшийся в русле затор заставил ручей отклониться в сторону протоптанной кланом тропинки. Солнце недолго радовало землю своим теплом. Не успели зацвести деревья, как на них обрушился град и сделал тщетными все надежды на будущий урожай. Наконец природа сменила гнев на милость: ранним летом взамен фруктов отлично уродились овощи, корневые, бахчевые и бобовые растения.
Из-за непогоды клан пропустил время ловли лосося, поэтому летом все с радостью откликнулись на призыв Брана отправиться за осетром и треской. Хотя соплеменники часто проделывали дальний путь к внутреннему морю за моллюсками, а также в горы за птичьими яйцами, охота за крупной рыбой была одним из немногих занятий, требующих участия и мужчин, и женщин.
У Друка для предстоящего путешествия была своя причина. Весенние дожди вымыли из горной породы осколки кремня, а половодье вынесло их и раскидало по берегам. Он уже нашел несколько подходящих образцов и надеялся еще пополнить свои запасы высокопрочного камня. Было проще обтесать кремень прямо на месте, нежели тащить тяжесть в пещеру. Какое-то время Друк ничего не мастерил для клана. Поэтому, когда инструменты приходили в негодность, людям приходилось изготовлять их самим. Каждый умел сделать нечто пригодное для хозяйства, но мало кто мог сравниться в этом деле с Друком.
Сборы шли в приподнятом настроении. Не так часто целиком весь клан покидал пещеру. В предвкушении романтики похода все были взволнованы, в особенности дети. Бран рассчитывал посылать каждый день одного-двух мужчин обратно в пещеру, чтобы проверить, не случилось ли чего за время их отсутствия. Даже Креб мечтал сменить обстановку, хотя он редко уходил далеко от пещеры.
Женщины чинили и удлиняли сети, используя лозу, волокнистую кору, грубую траву и длинную шерсть животных. Хотя сухожилия были гораздо более прочным материалом, для этой цели они не годились. Так же как кожа, они деревенели в воде и плохо впитывали смягчающий жир.
Ранним летом огромные осетры, длиной в двенадцать футов и весом в тонну, поднимались из моря, где проводили большую часть жизни, на нерест в ручьи и реки. Усы этой акулообразной рыбы, расположенные по обеим сторонам беззубого рта, придавали ей устрашающий вид. Тем не менее питалась она только беспозвоночными и мелкими рыбками, обитающими на морском дне. Более мелкий ее сородич, треска, обычно весом не более двадцати пяти фунтов, но иногда достигавшая двух сотен и больше, летом мигрировала на север в более мелкие воды. Хотя она обычно рыскала в поисках пищи у морского дна, но подчас показывалась на поверхности и даже заходила в пресные ручьи.
На четырнадцатый день осетрового нереста устья ручьев кишели рыбой. Здесь она была не столь крупна, как та, что метала икру в больших реках, однако рыбакам едва хватало силы вытащить сети на берег. В ожидании нереста Бран каждый день посылал кого-нибудь к морю. Как только первая огромная белуга вошла в ручей, он объявил, что на следующий день они отправляются в путь.
Эйла проснулась, ощущая радостное волнение. Еще до завтрака она связала спальные меха, собрала пищу и кухонную утварь в корзину и положила поверх всего большую шкуру, чтобы можно было ею укрыться. Иза как раз упаковывала сумку с травами, с которой никогда не расставалась, когда девочка выбежала из пещеры узнать, все ли уже готовы идти.
– Скорей, Иза, – вернувшись, поторопила она целительницу. – Все вот-вот тронутся в путь.
– Успокойся, детка. Море никуда не денется, – ответила Иза, затягивая шнурок на сумке.
Эйла закинула корзинку за спину и подняла Убу. Иза пошла за ними вслед, после чего обернулась проверить, не забыла ли чего. Когда она покидала пещеру, у нее всегда возникало ощущение, будто она что-то упустила. «Если что, Эйла вернется и принесет», – успокоила она себя. Большинство соплеменников уже вышли из пещеры; когда Иза заняла положенное ей место в процессии, Бран дал всем знак идти. Едва они тронулись в путь, как Уба стала требовать спустить ее на землю.
– Уба не ребенок! Хочу идти сама! – с детской самоуверенностью заявила она.
Уже в три с половиной года Уба во всем подражала взрослым и не позволяла, чтобы ее баловали, как маленькую. Росла она прямо на глазах. Казалось, еще немного – и она станет женщиной. За четыре года она многому научилась и, подсознательно ощущая свою зрелость, стала готовиться к обязанностям, которые ей предстояло выполнять в скором времени.
– Ладно, Уба, – согласилась с ней Эйла. – Но никуда от меня не отходи.
Они шли под горку вдоль ручья по вновь проложенной тропе, огибавшей затор. Дорога была легкой – правда на обратном пути придется куда труднее, – и к полудню они уже добрались до широкого морского побережья. С помощью плавника и кустарника за линией прилива выстроили временные укрытия. Разожгли костер, разложили сети. Рыбалка должна была начаться на следующее утро. Когда разбили лагерь, Эйла отправилась к морю.
– Я пошла в воду, мать, – сообщила она.
– Почему тебе так нравится быть в воде, Эйла? Это опасно, к тому же ты всегда далеко заплываешь.
– Да ведь там чудесно, Иза. Я буду осторожна.
Иза всегда волновалась, когда Эйла плавала. Кроме нее, никто в клане не любил и не умел этого делать. Из-за тяжелого костяка тело с трудом удерживалось на воде, и они панически боялись глубины. Чтобы поймать рыбу, нужно было зайти в воду, но никто не решался ступить туда, где было выше пояса. Пристрастие Эйлы к плаванию считалось ее природной особенностью, причем не единственной.
К девяти годам Эйла была выше всех женщин в клане,