За Синей рекой - Елена Хаецкая

– Ну, каковы эти пришельцы? – спросила Драгомира графиня, когда он вернулся в опочивальню. Она была занята – кормила младшего Драгомировича – и поэтому не могла присутствовать на аудиенции.

– Сумасшедшие, – ответил граф. – Но кто знает?..

Ясной ночью Зимородок и темноволосый предводитель горцев – его звали Гойко – вышли из замка и по дороге отправились вниз, к тому месту, где навечно оборвалась карьера бывшего судебного исполнителя.

Гойко был недоволен поручением графа и не скрывал этого:

– Может, никакого эльфа там и нет уже давно.

– Может, и нет, – согласился Зимородок. – Но поискать не мешает.

– И как это вас угораздило! – хмурился Гойко.

– Сам не знаю, – честно признался Зимородок. – Это все от любопытства.

– А как мы его поймаем? Он же, поди, капризный. Его еще уламывать придется. «Миленький, хорошенький, сю-сю-сю…» Тьфу!

– Уговорим как-нибудь. Я с собой мешок взял. – Зимородок похлопал себя по поясу.

– Не люблю я этих эльфиков, – поморщился Гойко. – Писку много, а дела чуть.

– Ничего, нам же с ним не в атаку идти.

Они вошли в густой слой облаков.

– Уже скоро, – сказал Гойко.

Зимородок насторожился:

– Что именно?

– Спуск, – пояснил горец. – Здесь, в стороне от дороги, есть удобный уступ. Дальше скала отвесная.

– А спускаться как? – забеспокоился Зимородок. – По этой скале?

– По веревке, – сухо объяснил Гойко.

Некоторое время Зимородок молчал, осваиваясь с услышанным. Потом осторожно осведомился:

– Может, мы лучше все-таки по дороге? Как-то оно привычнее…

– По дороге мы будем тащиться до рассвета. А по веревке спустимся за несколько минут.

– У меня только один вопрос, – сказал Зимородок. – Далеко ли придется падать, если я сорвусь?

– Далеко, – бессердечно ответил Гойко. – Возьми мои рукавицы, не то оборвешь ладони.

– А ты?

– А я привык.

– Гляжу я на вас, – начал Зимородок, – и мысли всякие роятся… Как вы здесь живете? Двести лет война идет – даже представить жутко…

Гойко пожал плечами:

– Ну и что, что война?

– Да так… Просто вам в этой войне не победить.

– А нам и не надо побеждать, – сказал Гойко. – Мы живы и свободны. В этом – вся наша победа. Огнедуму нас не захватить. Известно ведь, что из Захудалого графства придет новая заря на все земли Королевства.

При этих словах Зимородок слегка приподнял брови, но комментировать услышанное не стал. Вместо этого он спросил:

– А вы не пробовали покончить с Огнедумом за эти двести лет? Я просто так спрашиваю, из интереса. Чтобы избежать уже совершенных ошибок. Может, вы лазутчиков к нему засылали? Интересно, что они сообщают…

Гойко искоса поглядел на своего собеседника:

– А ты, конечно, лучше всех знаешь, что мы должны были делать в эти двести лет! Засылали туда лазутчиков, будь спокоен. Да только нормальный человек там очень быстро превращается в тень или сходит с ума.

– А ненормальных пробовали?

Гойко неожиданно рассмеялся:

– А ненормальных, братец ты мой, среди нашего народа нет. Граф потому так и обрадовался, когда вы пришли.

– Хорошенькое дело, – пробормотал Зимородок. – Мы, значит, ненормальные, а они двести лет воюют – и нормальные…

– А вот и спуск, – неожиданно остановился Гойко. – Держи рукавицы. Своими не обзавелся, умник? С веревки не свалишься?

– Вроде бы, не должен, – не вполне уверенно сказал Зимородок.

…Когда ноги следопыта коснулись наконец твердой почвы, он еще некоторое время не мог разжать пальцы и заставить себя выпустить веревку. Гойко едва не силой оторвал его.

– Да на дороге мы уже, на дороге. Идти-то сможешь?

– Сейчас проверим, – хрипло отозвался Зимородок.

У подножия горы было мглисто и сумрачно. После праздничного звездного неба, расстилавшегося над замком Драгомира, эта пасмурная темнота навевала тоску.

Гойко нарушил молчание:

– Ты найдешь это место в такой темноте?

– Постараюсь. Там были кусты у дороги.

Гойко скептически хмыкнул, но промолчал.

Неожиданно оба остановились: впереди, у края дороги, что-то мерцало слабым красноватым светом.

– Похоже на уголек, – шепнул Зимородок.

– Он висит в воздухе, – добавил Гойко.

Оба бесшумно подкрались к непонятному предмету. Это был очень крупный цветок, похожий на горный мак. Его оранжевые лепестки были плотно сомкнуты, а внутри что-то светилось.

Несколько мгновений Зимородок и Гойко созерцали это странное явление природы. Потом Зимородок произнес:

– Ну-с, коллега, и как бы вы это назвали?

– Я тебе не калека, – сказал Гойко. – По-моему, там внутри что-то светится.

– Чрезвычайно меткое наблюдение! – воскликнул Зимородок. – И между прочим, не «калека», а «коллега». Так называют друг друга все ученые люди.

Гойко пропустил это мимо ушей.

– Ты думаешь, он там? – осведомился горец.

Зимородок вынул мешок и сунул Гойко:

– Держи наготове!

Оба сели на корточки с двух сторон от цветка. По загорелому лицу Гойко бегал багровый отсвет. Теперь уже суровый горец казался растерянным, а Зимородок забавлялся. Под тревожным взглядом своего напарника следопыт раздвинул пальцами лепестки и обнаружил престранное зрелище: в окружении слабо светящихся тычинок, уподобленных свечам в канделябрах, стояла маленькая изящная кроватка. А в этой кроватке, на кружевной подушечке, под прехорошеньким лоскутным одеяльцем, мирно спал преображенный Вольфрам Какам Кандела.

Гойко громко сглотнул.

– В первый раз этакую пакость вижу!

– А мне нравится, – возразил Зимородок. – Пусть уж лучше будет эльфиком. Ну что, берем?

Он осторожно забрал в ладони кроватку вместе со спящим и препроводил ее в мешок. Тычинки-канделябры еще некоторое время горели, но скоро погасли. Малютка-недомер так и не проснулся.

Обратный путь занял куда больше времени. Подниматься по веревке Зимородок наотрез отказался. Впрочем, Гойко и не настаивал.

– Не можешь – и не берись, – одобрительно сказал он. – Это хорошо, что ты не гордый. А то иного гордого спасай потом…

– Да уж, по дороге вернее, – скромно подтвердил Зимородок.

До рассвета они шли по дороге, а после восхода солнца поднимались тайными тропами. Прикосновение первых лучей пробудило Канделу. Гойко, который нес мешок, от неожиданности охнул: что-то с пронзительным воплем больно впилось ему в бок. Затем в мешке отчаянно заметалось и забилось плененное существо. Оно плакало и стонало:

– О, сжальтесь, сжальтесь над малюткой! Неужто не увижу я больше солнечного света, не прикоснусь губами к благоуханным лепесткам, не вдохну ароматного воздуха? Я умираю… Позвольте же мне припасть к цветку и вкусить нектара!