Корпорация «Коррупция» - Дмитрий Серков

крест?! Терабайты оперативной информации оказались выброшены на помойку! Люди,

дававшие свидетельские показания остаются без защиты! А мы вынуждены вернуться к

тому моменту, когда Давлатян был впервые задержан сотрудниками ФСБ. Никаких

доказанных связей и контактов. Ничего!

Искренне жалея, что она не черепаха, и не может втянуть голову в панцирь, Алена

мысленно сжалась в комок.

– Ты молодец! – советник резал по живому. – Ты сегодня в фаворе, на коне!..

Остальные – в говне, но вряд ли тебя это волнует. Цель-то достигнута! Еще одна звезда

героя на груди!

Зачем он так? Слезы обиды, капли вины, струйки раскаяния и бессилья оттого, что

нельзя уже ничего исправить, потекли по щекам. Она же не эгоистка, не какая-то

бездушная кукла. Дура, да! Но ведь не со зла все сделала, а по недомыслию. По

скудоумию, если хочешь. Не злись, пожалуйста, ведь я же люблю тебя и не могу без тебя!

Я боюсь тебя потерять, хотя и стараюсь выглядеть независимой.

Подойдя к нему, Алена села на широкий подлокотник кресла и попробовала

погладить Штурмина по волосам. Я исправлюсь, обещаю! Но советник вывернулся и

поднялся. Сделав рокировку, они поменялись местами, сохранив прежнюю дистанцию.

Только теперь его уничижающий взгляд был направлен сверху вниз, что еще более

усиливало эффект.

– А по губернатору-то ты зачем прошлась? Юрий Алексеевич тебя и так терпеть не

может, громы и молнии мечет, грозится теперь за клевету привлечь. Его-то зачем в общую

кучу?!

– Я только правду написала. Ни в чем его не обвиняла. Да и он как глава края несет

ответственность за все происходящее.

Борис посмотрел на нее так, что Алена без слов поняла: сейчас точно считает ее

безмозглой барби. Ей было б лучше помолчать немного, подождать, когда пар выйдет, а не

вставать в позу, не доказывать свою правоту.

– Ты меня со всех сторон подставила. – Тяжело вздохнув, он долил себе виски и в два

глотка осушил стакан. – Получается, что при таких нарушениях в крае я работы своей не

делаю. Не соответствую занимаемой должности, не справляюсь. Гнать меня тогда в шею

надо. А с другой стороны… я ж после истории с генералом Бирюком долго старался тебе в

глазах шефа имидж положительный создать, лучшие характеристики давал,

исключительные способности описывал. Из кожи вон лез, чтобы он дал согласие на

предоставление эксклюзивной информации. Без этого тебя бы на пушечный выстрел к

администрации не подпустили… А ты за один присест взяла и все испохабила!

Штурмин покачал головой, в последний раз смерил Соболеву взглядом и, подхватив

пальто, направился к выходу. Прочитав в ее глазах немой вопрос, ответил:

– Извини, у меня работа! – Затем остановился на секунду в дверях и небрежно

бросил. – Надеюсь, ты больше не совершишь подобных ошибок.

Дверь за ним с силой захлопнулась, а Алена бессильно сползла по стене на пол,

руками обняв колени. Плечи ее тряслись в безмолвном рыдании. Без сомнений: не на

такой эффект от статьи она рассчитывала.

26

Не сказать, что Алена Соболева совсем забыла о его существовании, но последнее

время упоминания о нем ее нисколько не пугали. С недавних пор – точнее с тех самых, как

молодая журналистка сблизились с советником – фигура этого человека потеряла в ее

глазах всяческую одиозность.

Она буквально столкнулись с ним в дверях Академии развития предпринимательства,

презентующей новый проект интеграции малого бизнеса в туристическую отрасль края.

Презентация показалась ей откровенно никакакой – переливание из пустого в порожнее и

декларирование давно набивших оскомину лозунгов, а вот встреча, скорее даже несколько

произнесенных фраз, оставили определенный осадок.

Выглядел Моисеев много хуже – время не пощадило его, оставив неизгладимый

отпечаток: осунулся, похудел, ссутулился, и пошитый некогда на заказ пиджак мешком

висел на костлявых плечах. В уставших глазах угас жизненный огонек, пропал присущий

им ранее блеск. Соболева про себя удовлетворенно улыбнулась, подумав, что видно

передел в теневом бизнесе обрел нешуточные масштабы. А может, Роберт просто подсел

на какую-то сильную дурь.

– Ааа, Алена, – его лицо исказила гримаса ненависти, – свет нашей желтопрессной

жизни! Рад видеть!

Предпочтя не реагировать на издевку, Соболева сохранила полное самообладание.

– Не могу ответить взаимностью.

– Пока это тебе позволительно…

Они стояли в проходе, и людское течение плавно обмывало их со всех сторон.

– Я все еще лелею надежду на интервью. – Алена лучезарно улыбнулась, прекрасно

понимая, что ее благополучие – соль на открытую рану человека, совсем недавно

жаждавшего кровавой мести.

– Обязательно! – Моисеев по-шакальи ощерил пасть, – скоро время придет…

– Я буду ждать, – ее поведение было средним между иронией и флиртом.

– Не долго осталось. Скоро все разрешиться. И всем воздастся… за все. И тебе, и

покровителю твоему… Думаешь, Штурмин всесилен?.. Отнюдь… Тогда и побеседуем…

Смачно сплюнув ей под ноги, некогда известнейший бизнесмен Южноморска

размашистой походкой направился в сторону своего автомобиля, оставив журналистку

пребывать в недоумении.

«Тогда и побеседуем!» Звучало устрашающе, как злобное предзнаменование

грядущего. Не то, чтобы Соболева поверила ему, но в проявлении своей ненависти даже не

к ней, а ко всему окружающему Моисеев выглядел весьма убедительным.

Поежившись – словно озноб пробрал все тело – Алена направилась по своим делам…

27

Сон. Ей снился сон. Дурманящий туман девичьих грез. Волнующее ассорти из

подростковых мечтаний о Золушке и волшебном принце на белом коне. Конечно, глупо, но

чертовски приятно. Пусть не в жизни, но в мыслях окунуться в сказочную

действительность, прикоснуться к сокровенному, оказаться в центре событий, чувствовать

и видеть то, чего не может происходить в реале. Головокружительное видение с жутким

неестественным финалом.

…Насквозь пропитанный солнечным светом воздух благоухал терпким ароматом

жасмина и приторным запахом трав, наполнялся шуршащими порывами ветра, шелестом

березового листа и переливчатым звоном колоколов. На краю зеленого луга, на самой

опушке березовой рощи, там где возвышался рубленный храм, увенчанный потемневшей

от времени деревянной маковкой с таким же деревянным крестом, толпился народ. Люд

самый разный – и богатый, и бедняк, и бабы, и мужики – но обязательно чистый и

опрятный, с прямыми спинами и благостными лицами. Кто-то неуверенно топтался в

сторонке, переминаясь с ноги на ногу, кто-то вступал в дискуссии и даже спорил, но

чинно, размеренно, с достоинством. Без пены у рта и рукоприкладства.

Стоило только звонарю на звоннице успокоиться, как на свой лад его мелодию

подхватили соловьи, звонкоголосым пением извещая округу, что сегодня день великих

свершений. Сегодня Свадьба! И радость наполняла сердца, разливалась по округе, вселяла

единение в души. Сегодня объединяются не только Он и Она, сегодня мир становится

цельным, в нем больше нет места насилию и лжи, а только любовь и преданность. Потому

и стоит люд возле церкви, потому не чураются баре челяди.

И трель соловьиную подхватывали звери дикие, вышедшие из чащи на опушку, дабы

поприветствовать влюбленных. Каждый на свой манер: и волк серый, и медведь косматый,

и лисица рыжая, и много еще кто, но обязательно с почтением и поклоном.

Вот неспешно вышел на свет Божий из храма батюшка. Высокий, бледнолицый, с

седой бородой лопатой, с проникновенным взглядом, в черной просторной рясе, с

толстыми мясистыми пальцами, сцепленными на необъятном животе. Большой наперсный

крест с фигурой Спасителя, инкрустированный самоцветами, заискрился на солнце, своим

величием заставив собравшихся сощуриться.

Не сходя с крыльца, священник воззрился вдаль, и его примеру последовали другие.

Ну, где же? Ну, когда?!

На противоположной стороне луга, где травы не было видно от охры цветущих

одуванчиков, а светлая березовая роща уступала место темному бурелому хвойного леса,

там, под голубым небосводом поднимая клубы пыли, показались всадники. По мере их

приближения становились различимы задорный свист и гиканье, стук копыт и конское