Приручить Сатану - Софья Бекас

— Хватит!

И сразу всё смолкло. Девушка резко вдохнула полной грудью, села на кровати и огляделась: она была в гостевой комнате Саваофа Теодоровича, куда он её, по всей видимости, заботливо перенёс после того, как она заснула на диване. Лампа не работала, но было довольно светло из-за горящего на улице фонаря; тихо тикали часы.

— Воистину сон разума рождает чудовищ…**— тихо прошептала Ева, перед тем как провалиться в на этот раз спокойный сон.

* «Луч света в тёмном царстве» — статья Н.А. Добролюбова, название которой стало фразеологизмом

** «Сон разума рождает чудовищ» — картина Франсиска Гойи

Глава 18. Авария

Боль в голове. Визг колёс быстро отъезжающей машины. Ева пыталась открыть глаза, но тьма, окружающая всё вокруг, не уходила; она постаралась нащупать хоть какую-то опору, хоть что-нибудь, за что можно было зацепиться, но всё было тщетно, и от бессилия по щекам текли слёзы. Ева опустилась на колени, слепо шаря руками по грубому покрытию дороги, царапая ладони об острые камни. Ей казалось, будто вокруг неё бегают сотни маленьких ножек и чьи-то противные, тоненькие голоса перешёптываются совсем рядом с ней, словно дразнят; кто-то то приближался, то отдалялся, и страшное, почти обезьянье угуканье где-то над самым ухом заставляло сжиматься в маленький беспомощный комочек.

Позади послышались торопливые шаги. Паника неизвестности противным ошейником стянула горло: Еве хотелось что-нибудь сделать — позвать на помощь, открыть глаза, увидеть опасность, защититься от незримого монстра, — но девушка лишь неуверенно замерла. Вдруг кто-то осторожно обнял её со спины, и Ева оказалась в кольце больших сильных рук; чьи-то горячие ладони ласково обхватили её тонкие запястья и успокаивающе погладили.

— Тише, тише… Ева, ты слышишь меня?

— Саваоф Теодорович?..

Девушка вцепилась в него мёртвой хваткой.

— Я… Я ничего не вижу…

— Понимаю. Сейчас я поведу тебя к машине, и мы поедем в больницу.

— Вы просто мой ангел-хранитель…

— Не мели чушь. Иди вперёд.

Ева сделала неуверенный шаг вперёд и тут же пошатнулась. В голове всё плыло, будто она стояла на палубе корабля в самую сильную бурю.

— Не отпускайте меня…

— Не отпускаю.

*Два часа назад*

Ева сладко потянулась и, весело спрыгнув с постели, выглянула в окно: там ярко играло золотистыми лучами солнце, превращая оставшуюся после ночи росу в тысячи мелких бриллиантов, и желтогрудые синицы громко чирикали прямо на подоконнике, стуча своими маленькими сине-чёрными клювиками о железную поверхность; это, собственно, и стало причиной пробуждения девушки. Прислушавшись к себе, Ева с интересом обнаружила, что чувствует себя на удивление хорошо — так иногда после, казалось бы, тяжёлой ночи, утром, наоборот, появляется ощущение необычайной лёгкости и свежести, что, к сожалению, бывает довольно редко. Ева внимательно оглядела комнату: ни следа ночных гостей. Всё лежало на своих привычных местах, словно с момента предыдущего посещения Евы сюда никто не заходил, только безупречно чистая, без единой пылинки поверхность комода говорила о том, что здесь всё-таки кто-то был.

Девушка осторожно открыла дверь и выглянула в коридор — тишина. Ни в гостиной, ни в ванной, ни даже на втором этаже не было слышно ни единого звука, как будто Ева осталась одна во всём доме. Она на цыпочках прошла на кухню, но и там всё было до отвращения стерильно и пусто, без намёка на чужое пребывание, так что Ева даже подумала, не продолжает ли она спать. Абсолютная тишина в доме оглушала и напрягала, отчего хорошее настроение девушки понемногу переставало быть таким уж хорошим, однако именно в тот момент, когда голову Евы начала одолевать паника, она заметила на круглом кухонном столе записку с парой коротких строк:

«Вынужден срочно уехать, поэтому, к сожалению, не смогу составить тебе компанию за завтраком. Вернусь через два-три часа.

С уважением, С.Т. Деволинский

P.S. Когда ты встанешь, Ада, скорее всего, ещё будет спать»

И Ада действительно ещё спала. Когда Ева осторожно заглянула в детскую, девочка лежала, свернувшись на кровати маленьким клубочком и укутавшись до носа толстым шерстяным одеялом, так что было жалко будить, однако Еве не пришлось брать этот грех на душу, потому что как только в комнате тихо скрипнула входная дверь, Ада зашевелилась и сначала с испугом, а затем с некоторым недовольством посмотрела на того, кто посмел нарушить её сон.

Никакая ласка и нежность Евы не смогли исправить с самого начала плохое настроение Ады: она постоянно капризничала, завтрак оказался невкусным, любимые мультики не вызывали должной радости, и даже сказки братьев Гримм попали в чёрный список скучных занятий. Они попробовали вместе поиграть в железную дорогу, но и там Еву ждало поражение, потому что Ада, повозив вагончики минут пять, заявила, что она устала и не обязана круглосуточно работать на станции, с чем девушка не могла не согласиться.

После долгих споров и уговоров Еве всё-таки удалось вытащить Аду гулять. От греха подальше девушка не отпускала ребёнка далеко от себя и каждый раз, когда Ада порывалась убежать, её ладонь оказывалась в ладони Евы, а память в это время учтиво подбрасывала эпизоды, во что зачастую превращались подобные прогулки.

Наверное, самым большим страхом Евы за последние восемь лет стала боязнь не отличить реальность от вымышленного мира, который иногда так ярко рисовало подсознание и с такой дотошностью прописывал взбунтовавшийся разум. «Фантазёрка!» — вот что так часто слышала Ева долгое время, пока несуществующие образы не стали слишком реалистичными и разыгравшееся воображение не приняло особо острую форму, поставившую полноценное существование под угрозу. В один момент всё полетело под откос, и Ева даже не успела осознать, в насколько глубокую пропасть она так неосторожно провалилась.

— Нет, ну это просто беспредел! Я третий раз обращаюсь к ней, а она не слышит!

Ева встрепенулась и, резко повернув голову, увидела широко улыбающегося Бесовцева, который, вальяжно засунув руки в карманы, жевал длинную сухую травинку и щурился на ярком солнце, словно сытый кот. Ада тоже, казалось, слегка повеселела, встретив его, однако это прояснение было недолгим и вскоре на её лицо снова набежали хмурые тучки раздражённости.

— Прости, задумалась. Что ты делаешь здесь так рано?

— Рано? Половина десятого.

— И всё же.

— Поджидаю тебя, конечно, чем же ещё мне заниматься?

— А если серьёзно?

— Я абсолютно серьёзен, — весело ответил Бесовцев, в глазах которого плясали черти: было видно, что он нагло развлекается и даже не скрывает этого. — А ты что здесь делаешь?

— Ищу встречи с тобой, разумеется, по-другому никак.

— Ладно, по-хорошему я должен встретиться с Саваофом Теодоровичем ровно… — он приподнял рукав на