Сфера разума - Семен Слепынин

Но что со мной? Я сидел под кроной Трех Братьев, а туман, стлавшийся в степи, будто вползал в меня, сознание заволакивалось и гасло... На минуту оно прояснилось, и я, как утопающий за соломинку, судорожно цеплялся за корни дуба... Цеплялся за этот мир, стараясь удержаться в нем. Но я тонул! Я неудержимо падал в прошлые века! Сфера Разума нащупывала мое столетие и мой исходный образ. Мысли рвались, туманились и наконец погасли совсем.

Кто я?

Вместо эпилога

О вещая душа моя!

О сердце, полное тревоги,

О, как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия!..

Ф. И. Тютчев

Пробуждение было столь внезапным, что я вскочил с кровати и ошарашенно огляделся. Где я? Опять в стране изгнанников? Заглянул в соседнюю комнату, но вместо дивана и спящих конвоиров обнаружил письменный стол и полку с книгами. Неужели это мой рабочий кабинет? Еще не веря себе, осторожно приблизился к окну. Подошел к нему с замиранием и страхом: именно за окном, в кустах на лужайке, часто поджидали меня кошмары - вампиры, пауки... Однако с высоты пятого этажа увидел светившуюся рекламными огнями знакомую ночную улицу.

Итак, я дома - в городе на Рейне и в своем столетии. Моя душа, моя "психическая матрица" тоже "дома" - в своем теле, в этом от рождения предназначенном мне "биологическом скафандре". Прошелся по комнате и сначала ощутил тяжесть "скафандра", вялость движений. Освоившись со своим телом, сел за стол и обхватил голову руками. Неужели все? Неужели Сфера Разума оставит меня здесь навсегда? Или город, который только что видел из окна,- мираж?

Но нет... Мне даже не пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться в обратном. Наступило утро, и город заявил о себе "весомо, грубо, зримо". Я вышел на балкон, и улицы оглушили грохотом, шипением, а в ноздри ударил ядовитый воздух. На востоке какое-то тускло светящееся пятно плавало в жутком, апокалипсическом мареве промышленных испарений. Неужто солнце?

В страхе закрыл глаза, постоял немного и снова открыл. Да, это обычное солнце моего времени. Просто я по-настоящему еще не вернулся из страны, где занимались ясные зори, просыпались росистые луга с журавлиными криками вдали.

Я вошел в комнату, и моя реальность еще раз напомнила о себе: щелкнул замок входной двери. Это жена открыла ее своим ключом.

- Доброе утро, Пьер,- кивнула она.- Я ночевала у тетки.

Она лгала и прекрасно понимала, что я знаю об этом. Но ведь и я частенько лгал... Тьфу, как неприятно вспоминать! Давно бы нам пора разойтись. Но все как-то откладывалось: не мешали друг другу "со вкусом ловить каждое пробегающее мгновение" - и ладно...

Обычно я встречал ее шутками и помогал снять плащ. Но в этот раз я нелепо засуетился и даже покраснел. Завтракали молча. Жена с недоумением посматривала на меня и, удивленно хмыкнув, заторопилась на службу. Что-то ее во мне смутило.

Я сел за стол и задумался. Понятно, что ее насторожило: я стал другим! Жизнь в дивной стране и мои скитания все во мне перевернули. И сейчас я здесь в нравственном смысле чужак, своего рода изгнанник.

А что, если?.. В голову мне пришла неожиданная мысль. А что, если все это мне приснилось? Во сне я как бы раскололся на две личности, раздвоился. Ведь никто не знает погребов и подвалов своего духа, в каждом живет что-то скрытое, задавленное средой и воспитанием. Когда приспособленец и жуир Пьер Гранье спал, в нем проснулось что-то нравственно ценное, что-то доброе глянуло из запыленных и пожелтевших страниц моей прежней жизни, зазвучала мелодия из полузабытого чистого детства - своего рода пастушья свирель... Тогда понятны ночные диалоги: Пьер Гранье беседовал и спорил не с вымышленным Василем Синцовым, а с самим собой, со своим лучшим "я". А мои удивительные переходы из страны изгнанников в мир волшебного детства и не менее сказочной юности - это борьба двух полярных начал в моей душе. В этой борьбе попеременно побеждали то Черный паук (и он чуть было не съел меня), то таинственный и неведомо куда зовущий Пастух.

Я встал и в волнении начал ходить из угла в угол. Получается какая-то чепуха. Выходит, что во сне я видел поток образов и по профессиональной привычке как бы лепил из них фантастический роман. Он-то и переделал мой внутренний мир: своим творчеством писатель не только "проявляет себя", как верно заметила умная Элизабет, но и формирует свою личность... Нет, вероятнее всего другое. Сфера Разума - а в ее реальности я не сомневаюсь - при перебросе в мое столетие разворошила во мне муравейник самых противоречивых мыслей и желаний, ассоциаций и видений. И муравейник до сих пор не улегся.

Желая обрести душевное равновесие и поскорее включиться в свою и, к сожалению, окончательную действительность, я сел за стол и принялся за привычное дело. Тем более, что меня ждала неоконченная фантастическая повесть "Диктатор Галактики". За время долгих странствий (вместившихся, однако, в одну секунду) я кое-что подзабыл и решил просмотреть ранее написанные страницы.

...Перечитал первые главы "Диктатора" и стал противен самому себе. Какая пошлость! Какой-то космический секс-балаган с убийствами, шпионами и звездными сражениями. Как и "Черный паук", такая повесть вполне могла бы сойти в мире изгнанников. Впрочем, в мире, в котором сейчас нахожусь, тоже... Но писать такое сейчас уже не могу. Произведения, приносившие ранее хороший доход, вызывают у меня отвращение. А ничего другого я делать не умею. Что меня ожидает? Голод?

Вспомнил, что в издательстве лежит рукопись другой повести. Если ее примут, то получу большую сумму денег. Года на два хватит, а там соображу, что к чему, найду выход.

А повесть та для меня необычная - волшебная сказка для детей, полная смешных и чудесных приключений. Удивляюсь, как мне, автору "Черного паука", удалось написать такую милую и добрую вещь. Видимо, именно тогда впервые послышались во мне далекие, как эхо, звуки пастушьей свирели...

Сегодня, кстати, я могу узнать о судьбе рукописи. Чтобы поскорее привыкнуть к своему миру, в издательство решил идти пешком. Перед дверью на минуту задумался. Вспомнилось, что Гулливер, вернувшийся домой из страны благородных лошадей-гуигнгнмов, на первых порах шарахался от людей: они ему казались отвратительными йеху. Не случится ли нечто подобное со мной?

Так и есть! В подъезде я столкнулся с грузным мордастым субъектом и отпрянул в сторону. Вампир! Мистер Ванвейден! Субъект удивленно взглянул на меня, потом приподнял шляпу и поздоровался. Я ответил кивком головы. Это же хозяин дома, в котором я живу. "Вампир и есть",- подумал я.

На улице я уже неплохо освоился. Мимо прошла молодая девушка с добрым улыбчивым лицом. А что, если она в истинном виде своем ведьма? Впереди шагал высокий сутуловатый мужчина, а я с усмешкой гадал: кто он? Дракон? Так и шел я, превращая процесс адаптации, привыкания к своему веку в своего рода шутку и забаву.