Чтобы встретиться вновь - Джулиана Грей

Лилибет изумленно уставилась на него.

– Мои условия?

– Я вполне готов пойти навстречу любой разумной просьбе. Разумеется, денежное содержание. Дом. Вы можете забрать мальчика, хотя я рассчитываю, что мне будут сообщать о его успехах и, возможно, на ежегодные посещения. Кажется, вы удивлены.

– Признаюсь, да. – Спина, влажная от пота, прилипла к спинке стула. Лилибет выпрямилась. – Я думала, вы будете возражать.

– Ни за что на свете. Чего ради я захочу оставаться мужем женщины, которая делит постель с другим мужчиной? – Он произнес это холодно, расчетливо, впиваясь в нее взглядом, даже ни разу не моргнув.

Ее щеки обдало жаром. Щеки и почему-то кончик носа.

– Если и так, меня вынудили вы. Вы нагрешили в тысячу раз больше, чем я. В десять тысяч.

– Разве? Возможно, я позволил себе большее разнообразие, но значение имеет только сравнительное качество греха.

– Это неправда! Я никогда… Он не был моим любовником! До тех пор…

– Да бросьте, моя дорогая, – успокаивающим тоном произнес Сомертон. – Давайте не будем попусту тратить время на бессмысленное отрицание. Все эти годы его фотография лежала в вашей шкатулке с драгоценностями. – Он резко подался вперед, упершись ладонями в колени и напоминая паука. – В вашей шкатулке с драгоценностями.

Лилибет с силой моргнула. Он мог заставить ее плакать всего несколькими словами, произнесенными этим резким тоном, единственным злобным взглядом черных глаз, и она ненавидела его за это. Огромным мысленным усилием она заставила свои расшатавшиеся нервы успокоиться.

– Вы знаете, что когда-то мы с Роландом увлеклись друг другом. Это общеизвестно. Затем по воле Божьей я стала вашей женой. И я никогда не изменяла вам, Сомертон. Ни словом, ни делом, до тех пор пока не покинула Англию. До тех пор пока случай не свел нас снова…

С губ Сомертона сорвался сухой смешок. Он откинулся на спинку кресла.

– Случай! О, моя дорогая! Случай!

– Случай! – свирепо воскликнула Лилибет. – Я понятия не имела, что он в Италии, понятия не имела, что направляется в тот же самый замок! Мы откликнулись на объявление в «Таймс», ради всего святого!

– Я не видел такого объявления.

– Значит, называйте это промыслом Божьим. Или волей судьбы. – Лилибет крепко сжала подлокотники, впиваясь пальцами в резное дерево. – Все это время я отказывалась от самой себя, Сомертон. Я так сильно старалась быть хорошей женой! Хотела любить вас, забыть о прошлом, забыть об утраченных мечтах. Создать новые с вами. Но вы подняли кулак и разрушили их, вот просто так – своим обманом и неверностью, своими женщинами без числа, своим дурным нравом и холодностью. Я прожила шесть лет в бесконечной зиме, шесть лет в горечи и одиночестве, и лишь Филипп слегка согревал мое сердце. Я жила как монашка, я словно несла кару за ваши грехи до той самой последней ночи, той ужасной ночи, когда вы обвинили меня в прелюбодеянии. Меня! В любовной связи с мужчиной, от которого я отказалась ради вас, которого не видела много лет!

Сомертон резко встал с кресла, подошел к окну и одним рывком отворил его, впустив в комнату ветерок.

– Его фотография, моя дорогая! Среди твоих драгоценностей!

– Я положила ее туда давным-давно, – спокойно произнесла Лилибет, следя за ним. – И ни разу не вытащила. Меня всего лишь утешало то, что она там лежит.

Он стоял у окна, жадно глотая воздух.

– Среди твоих драгоценностей, – повторил он почти неслышно; ветер относил его слова прочь.

– Я вам не изменяла.

За окном запела птичка, звонко и восторженно. Видимо, сидит на одном из тех одинаковых деревьев, что растут вдоль границы сада. Ароматы улицы, пряный запах кипарисов и сладкий – цветов, запах солнца на листве окутывали их обоих.

Над головой раздался удар и веселый смех. Сердце Лилибет заныло от тоски.

– Надеюсь, вы приставили к нему какую-нибудь няню, – сказала она.

Он отвернулся от окна, облокотился на него, упершись ладонями в старый деревянный подоконник.

– Разумеется. Его прежнюю няню, которую вы бросили в Милане.

– Узнав, что она носит вашего ребенка.

Он пожал плечами.

– Вообще-то не моего. Я всегда предпринимаю самые тщательные меры предосторожности, чтобы избежать подобных неприятностей. Надо полагать, какого-нибудь лакея.

Щеки снова обдало жаром. Чтобы скрыть смущение, Лилибет заговорила высоким будничным голосом:

– В любом случае, думаю, нам следует вернуться к нашему делу.

– К делу?

– К условиям развода. Мне бы хотелось завершить дело как можно быстрее.

– Да, конечно. – Оттолкнувшись от окна, Сомертон вернулся в кресло, закинул руки на спинку и уставился на нее мрачным взглядом. – Тысяча фунтов в год вас устроит?

– Мне не нужны ваши деньги.

– Разумеется, если вы снова выйдете замуж или примете покровительство какого-нибудь мужчины, я буду вынужден прекратить выплаты. Впрочем, вы со своим личиком сумеете найти достаточное количество глубоких карманов, чтобы и дальше жить, как вам нравится, даже несмотря на слово «развод», прилагающееся к вашему имени. – Он говорил ровным голосом, но костяшки пальцев, сжимавших резную позолоченную спинку кресла, побелели.

– Я уже сказала, что не приму ваших денег.

– Если пожелаете, я предоставлю вам дом в городе, но рассчитываю, что до отъезда в школу Филипп будет проводить не меньше шести месяцев в году в деревне как ради его здоровья, так и ради нравственного развития.

– Нравственного развития? О, вот это особенно отрадно слышать, – сказала Лилибет. – Из ваших-то уст.

– Вдовий дом в моем имении будет приведен в порядок, если он вас устраивает. Филипп, как будущий граф, должен хоть что-то знать о земле, которую наследует. С юридической точки зрения я исхожу из того, что он действительно мой сын.

– Вы можете передать все эти вопросы на рассмотрение моим адвокатам. Они будут только счастливы составить удовлетворяющее всех нас соглашение. – Лилибет встала. – Право же, я не понимаю, зачем все это было так необходимо. Вам всего лишь следовало послать письмо, а не похищать моего сына и не заставлять меня мчаться следом через холмы верхом на…

– Погодите минуту, моя дорогая. – Он поднял руку. – Я еще не закончил. В обмен на мою готовность к сотрудничеству я жду от вас несколько уступок.

Что-то в том, как он произнес слово «уступок» – вкрадчивый голос, заблестевшие глаза, – заставило кровь похолодеть в ее жилах.