Дети выживших - Сергей Смирнов

— Караваны здесь не ходят, — сказал Эйдо, улыбаясь во всю ширину и без того широкого лица с приплюснутым носом. — Значит, это местные кочевники из племени цай. Племя обитает на северной окраине пустыни, там, где с Синих гор текут ручьи, есть колодцы и пастбища. Интересно, зачем они забрели так далеко на юг?..

Крисс слушал вполуха. Он давно уже слушал Эйдо вполуха, устав от его бесконечной и раздражающей болтовни.

И только когда Эйдо нашел на песке что-то, похожее на следы, Крисс очнулся и прислушался.

— Люди, люди близко! У них должна быть вода, а может быть, найдется и лишний верблюд!..

Не только лишнего верблюда, но и лишнего глотка воды у кочующей семьи не оказалось. Семья была изгнана из племени и уже полгода скиталась по пустыне.

Черный от загара, худой, с загноившимися глазами старик — глава семьи — рассказал об этом Эйдо и Криссу на привале, устроенном ради встречи. Эйдо сказал, что цай не знают языка Гор, но их язык немного похож на язык народа нукта, а язык нукта — на его собственный. Так что Эйдо переводил Криссу слова старика, ошибаясь и иногда переспрашивая.

— Он отправился на охоту, — старик показал пальцем на хмурого мужчину. — Это мой непутёвый сын. Хотя охотиться было нельзя, до тех пор, пока антилопы не соберутся в стадо и не придут к водопою. Но у нас не было еды, мы голодали, и сын мой ночью, тайком, отправился на охоту. Он подстрелил антилопу и вернулся удачно, до рассвета. Но стадо он напугал, и антилопы ушли в предгорья. Тогда народ цай собрался на суд и решил, что человек, оставивший голодным целый народ, должен быть изгнан. Так мы и оказались в пустыне. У нас было три верблюда и верблюжонок. Но верблюдица сдохла, а верблюжонка нечем было кормить, и мы его съели.

— Спроси, куда же они идут? — Крисс повернулся к Эйдо.

— Они не знают. Ветер несёт их по пустыне, как песок. Они были на востоке, и не нашли там приюта: голые скалы и нет воды. Теперь идут на юг. Они слышали, что там много плодородной земли и, может быть, для них тоже найдется место.

— А на западе?

— На западе, он говорит, дурная вода. Там растет только полынь, да и то, лишь когда ветер с моря приносит дожди. Вода мертвая, он говорит. В ней нельзя даже купаться. А ветер разносит от нее соль, которую тоже нельзя есть. Она горькая и ею можно отравиться.

— Это Лагуна, — сказал Крисс. — Спроси у него, не встречался ли ему в пустыне неизвестный народ?

Эйдо подобрался, заговорил со стариком. Старик взглянул в ужасе сначала на Эйдо, потом — на Крисса. Сказал несколько слов и умолк, прикрыв рот, как бы говоря, что больше ничего не скажет.

Крисс дождался окончания этой сцены, повернулся к Эйдо. Эйдо казался озадаченным.

— Он сказал, что по пустыне часто ходят призраки. Это умершие, пропавшие в песках люди. Они ходят толпой, и однажды старик их видел. Их было великое множество, они растянулись от одного края земли до другого, так что не видно было ни начала колонны, ни конца. Увидев эту толпу, семья цай испугалась и поспешила укрыться в барханах.

— Если прошло столько людей — неужели от них не осталось никакого следа? — настойчиво спросил Крисс.

Эйдо опасливо взглянул на старика, сказал несколько осторожных слов. Старик отшатнулся и сердито выкрикнул что-то — так, что обернулись его домочадцы, сидевшие прямо на песке, возле верблюдов.

— Он сказал… — Эйдо почесал подбородок, подергал выцветшие редкие волосенки на подбородке, — Он сказал, что призраки не оставляют следов. Кроме костей…

Пока Эйдо это говорил, старик побежал к домочадцам. Взрослые быстро подняли верблюдов, прицепили свою странную тележку и молча, не оборачиваясь, отправились прочь. Крисс с недоумением глядел им вслед. На тележке, на куче тряпья, сидел чумазый полуголый младенец и сосредоточенно сосал палец. Так они и смотрели друг на друга, пока изгнанники не скрылись из глаз.

Крисс взглянул на Эйдо:

— Они что, приняли нас за призраков?

Эйдо пожал плечами. Критически осмотрел фигуру Крисса с ног до головы, хмыкнул и сказал:

— По пустыне не ходят с легкой поклажей — так, как мы. Они действительно могли принять нас за призраков.

Позднее, когда они снова остались одни и поделили оставшиеся несколько глотков воды, Крисс, полулёжа под навесом, вдруг подумал, что людей цай, которых они встретили, на самом деле не существует. От этой мысли Криссу стало не по себе, он даже почувствовал, как отступила апатия и быстро взглянул на Эйдо.

— Эти верблюды… — выговорил он через силу, потому, что ему вовсе не хотелось разговаривать с Эйдо — и не хотелось уже давно, — эти изгнанники…

— Да? — Эйдо повернул голову. Он лежал, свернувшись, как обычно, калачиком, спиной к Криссу, подложив под голову локоть.

— Они… Они не привиделись нам?

Эйдо посмотрел на Крисса долгим, утомительно долгим взглядом.

Крисс опустил голову, чтобы не видеть глаз Эйдо.

— Следов не осталось. Исчезли и верблюды и люди, как будто их и не было. Ты понимаешь? Так может быть, их действительно не было?

Эйдо сел, согнув ноги в коленях, опустив руки.

— Они не привиделись, нет. Эй-до!

Он взглянул на Крисса и добавил:

— Знаешь, я сам уже подумал об этом.

Помолчал. Ветерок змеился между его порванными сапогами, в дырах были видны оба слоя кожи и истершийся войлок подклада. Песок быстро-быстро насыпал вокруг сапог белые холмики.

— Нет, не привиделись. И я сейчас здесь, сижу на песке, и думаю. Я не призрак. Эйдо!

Крисс отвернулся и снова прилег. И выговорил обожженными губами:

— И это жаль…

Пустыня кончилась внезапно, — через два долгих, мучительных дня пути, когда у них уже не оставалось ни еды, ни питья.

В небе над пустыней возникли красные островерхие холмы, абсолютно голые. Барханы сошли на нет в зарослях колючки, которой становилось всё больше и больше.

— Там, за этими холмами, — сказал Эйдо, махнув рукой, — река Вахха, и страна ланнов.

— Надеюсь, мы не умрем от жажды, пока дойдем до нее, — проворчал Крисс.

И спокойно уснул. Его больше не тревожила дробь наккаров.

Эль-Мен

— Гребцам сушить вёсла! — негромко приказал капитан Фруэль; он был из Суэ и говорил на языке Равнины с сильным данахским акцентом. — Передайте приказ на все корабли флотилии.

Над темной гладью воды замигали огни, цепочкой убегая все дальше и дальше, пока не превратились в едва видные искорки.

— Здесь мелководье, — пояснил Фруэль Лухару. — До берега добрая миля, но мы не можем подойти ближе.