Ява - Владимир Войновский

— Я вам доверяю, товарищ майор, — слегка удивлённо ответил Валера.

— Так в чём же дело. Приезжает жена. Ты никого не ставишь в известность. Договариваешься о жилье с какими-то прапорщиками. В части столько квартир. Могли бы решить этот вопрос без проблем. Неужели мы тебе не помогли бы? — майор прямо смотрел в глаза солдата.

Валерке почему-то стало немного не по себе. Честно говоря, он действительно никому не верил. А с чего? Мало, что ли, у него было случаев, когда он служил верой и правдой, а офицеры его наглым образом выставляли то виноватым, то дураком, то вообще подонком. Но сказать правду Северцеву он не решился.

— Товарищ майор, извините меня, пожалуйста, если я вас подвёл. Я не хотел. Честное слово. Просто всё как-то само собой решилось, и мне не пришлось у вас просить помощи. Я знал, что вы сможете мне помочь, но… Спасибо вам за заботу, — выкручивался и врал Валерка, отчего ему стало противно.

— Когда жена уезжает?

— Послезавтра. В четырнадцать тридцать.

— Хорошо. Подойдёшь к старшему прапорщику Алексееву и скажешь, что я приказал оформить тебе увольнительную до восемнадцати часов на послезавтра. И ещё. Хватит бегать туда-сюда. На сегодня и завтра я тебя освобождаю от необходимости являться в роту, — офицер подумал и добавил, — вплоть до восемнадцати часов послезавтрашнего дня. Можешь идти.

— Есть! — Валерка вытянулся перед майором Северцевым и приложил правую руку к виску. Майор встал, коротко отдал честь и вошёл в помещение штаба батальона.

Валерка прибежал в казарму очень довольный. Он доложил Шляху и Алексееву, сидящим в каптёрке, о состоявшемся разговоре с командиром батальона.

— Видишь, как всё решилось хорошо, — только и сказал Шлях, расплывшись в улыбке. — Беги к жене. Да, если что срочное, я за тобой дневального отправлю. Никуда не отлучайся.

— Валера, — обратился к солдату старшина, — помоги, пожалуйста, Андрею сносить весь инвентарь и остатки красок в сарай. Я не думаю, что на это уйдёт много времени.

— Есть!

После того как весь инвентарь и краски были перенесены в сарай, Валерка прибежал к жене. Он рассказал ей обо всех разговорах и встречах. Порадовал, что с этого момента и до самого её отъезда он будет с ней. Остаток четвёртого дня и весь пятый они провели, не покидая границ кровати. Только вечерами, когда опускалась тьма, Валера и Наташа прогуливались по части, наслаждаясь свежим воздухом. Им казалось, что так будет вечно, что никогда не наступит день расставания…

Наталья собрала сумки. Присели на дорожку и отправились в аэропорт. Уже привычно в придорожном сарае Валерка скинул военную форму, особенно сейчас ненавистную, и облачился в гражданское. До пересадки на троллейбус ехали молча, обнявшись на заднем сиденье. Сердца разрывались на части.

В аэропорту выяснилось, что вылет рейса на Камчатку задерживается до девятнадцати часов. Гуляли по привокзальной площади. Валерка показал место, где год назад была гостеприимная шашлычная. Он рассказывал жене, как они, призывники, кушали шашлык и пили водку. Про капитана, который привёз их в часть. Время неумолимо бежало вперёд. Ему надо было возвращаться в часть, так как увольнительная только до восемнадцати часов. Никто не предполагал задержки рейса.

Делать нечего, в семнадцать часов, немного не дождавшись начала регистрации, Валерка попрощался с женой и запрыгнул в троллейбус. Они махали друг другу. Наташа с привокзальной площади, а Валера через заднее стекло.

Наташа провожала взглядом троллейбус, увозивший мужа, и тихо плакала.

— Что плачешь, красавица? Давай погадаю, всю правду скажу, что было, что есть, что будет. Разгоню грусть-печаль, отведу тоску. По ком плачешь? Зачем плачешь? Немного возьму. Давай ручку, погадаю, — рядом с Натальей возникла фигура пожилой цыганки, от которой почему-то веяло покоем и уверенностью. — Хочешь? На картах всю судьбу расскажу.

Когда-то Валерка, ещё ухаживая за Наташей, говорил, что нельзя гадать больным, военным и влюбленным. Судьба ломается. Сейчас об этом Наташа не думала. Ей просто хотелось с кем-нибудь поговорить, отвлечься. Она протянула руку цыганке.

— Ой, вижу всю жизнь твою на твоей ладони. Будешь жить долго, счастливо и безбедно. Дай двадцать копеек, скажу, что было.

Наташа, не задумываясь, дала цыганке монетку в двадцать копеек.

— Рано влюбилась. По-настоящему влюбилась. Избранник твой тебя любит больше всего на свете. Свадьбу сыграли. Родители ранний брак не одобрили, но смирились. Дочку родила. Красавица. На папу похожа. Муж твой далеко от вас. Ты к нему в гости приезжала. Сейчас домой едешь. Дай двадцать копеек, всю правду про мужа расскажу.

Наташа отдала цыганке ещё монетку в двадцать копеек.

— Муж хороший у тебя. Молодой, красавец. Вы ровесники. Не пойму, служит, что ли?

Наташа кивнула головой.

— Нелегко ему пришлось. Сейчас вроде наладилось. Жизнь по-новому складывается. Всё у него будет хорошо. Товарищей у него много. Уважают его. Только вот…, — цыганка остановилась и посмотрела девушке в глаза, — на сердце не ты одна у него. Есть у него ещё одна любовь…

Наташа отдернула от цыганки руку. Посмотрела в глаза гадалке, себе на ладонь.

— Неправду говоришь…

— Как неправду? Разве про то, что было, хоть слово утаила? Хоть чуть неправду сказала?

— Нет, всё равно… врёшь…

— Сейчас и тогда правда. Все они, красавица, такие. Живут с одними, а любят других.

— Внимание! Начинается регистрация…, — по аэровокзалу разлилась речь из громкоговорителей, оповещая о начале регистрации на камчатский рейс.

Наташа пошла занимать очередь на регистрацию. Из головы не выходили слова цыганки. Всё делала, словно в тумане, будто робот. «Значит, не врут люди. Значит, они все такие, и Валерка такой, как все, — думала она. — А как это может быть? Ведь он так сильно меня любит. Целовал, обнимал. Он же от меня ни на шаг не отходил. Слова хорошие… красивые говорил. Без конца повторял и повторял, что любит. Как? Неужели?» Прошла регистрация, началась посадка в самолёт, а Наталья всё не могла забыть слова гадалки. Слова, которые потрясли, которые запали в самую душу и не хотели её покидать.

Тем временем Валерка достиг нужной остановки, переоделся в сарае и зашагал в часть. Он шёл и вспоминал свою любимую Наташу. Её глаза, волосы, нежную кожу, высокую грудь, руки, ноги. Всю. Ему было приятно и горько одновременно. Приятно осознавать, что Наташа любит его искренне, нежно. Горько, что до их встречи остаётся ждать ещё целый год. Нет, чуть меньше года, но всё-таки ждать. Терпеть и ждать.

Почти неделя, а время пролетело словно миг. Но минуты счастья, проведённые вместе, запомнятся на всю жизнь. И перечеркнуть эти