Кома - Сергей Владимирович Анисимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обе посмотрели спокойно и хорошо. За такой взгляд нормальный парень готов забыть о какой-то там работе, но врачи никогда не считались нормальными. Свои должны были это понимать.
– Знаете, если я вас завтра не увижу, я рискую потерять остатки сна. И я, между прочим, серьёзно.
Сказал он это, вроде бы, обоим, но смотрел при этом только на одну Соню. Та опустила глаза. Девушка оказалась неожиданно скромная, не похожая на любительниц рискованных личных приключений. С такой было бы жалко расставаться, если бы всё было на самом деле.
Николай вздохнул.
– Соня, ты извини, я надеюсь, что ничего обидного не сказал. Я… смогу увидеть тебя завтра?
Он сам прикрыл глаза, дожидаясь ответа. «Пожалуйста», – сказал он про себя, и, снова посмотрев на неё, произнёс то же самое и вслух, как мог более тихо.
– Э-ээ… Я пойду?
Зина была девочкой умной, и явно хорошей. Она почти наверняка была бы отличной подругой для кого угодно. Но не в этот раз. «Извини».
– Подожди, я сейчас.
Соня посмотрела на него внимательно и испытующе, решая. Николай встретил её взгляд так, как делал это всегда в подобных ситуациях: «Я достоин». Здоровому, нормально ориентированному, и одинокому парню в 25 лет нечего стесняться желания познакомиться с девушкой, лицо которой способно его тронуть.
– Да, – наконец сказала она. – Если ты не шутишь.
– Я не шучу.
Одновременно с этой фразой Николай задавил другую, пытающуюся начать произноситься слово за словом у него в голове: «Какая же ты, Колька, сволочь. Такую девочку обижать…». Задавить эти слова в самом начале, не дав им оформиться целиком было сейчас важным, без скидок на то, насколько это глупо выглядело бы для стороннего психоаналитика. Иначе, как ему показалось, Соня почувствовала бы.
– Тогда завтра. На большом перерыве, у столовой, ладно?
Он подумал. Да, в это время никаких особых задач перед ним не стояло, кроме рутинных, вполне переносимых на то время, когда у Сони кончится перерыв. Именно это он и сказал, отчаянно держась за интонации, чтобы не вызвать никакого даже смутного укола «что-то не так». «В десять в субботу у Лобова наконец-то выбитое Свердловой изотопное исследование на рентгенологии, – вот это важно. А я – одинокий и достаточно хорошо воспитанный молодой доктор, и не слишком смело гляжу на понравившуюся мне девушку. Я хочу думать о том, что у нас что-то может получиться».
Соня вежливо попрощалась, снова улыбнувшись, и он, наконец, улыбнулся сам. Остаток дня у Николая прошёл под знаком того, что он сделал. С одной стороны, была гадливость от того, что он так много врал людям, с другой – знакомство и общение с девушкой, а тем более с обеими, оказалось для него неожиданно приятным и естественным. Соня действительно была симпатичной и, похоже, достаточно близкой к нему духовно. Явно хорошая была девочка: фигура не как у Софии Арден, голос не как у Софьи Хмелевской, характер – наверняка не как у Софьи Перовской. И так далее по всем знаменитым Софиям и Софьям: от Ковалевской до Головкиной. Уже начав свою «вечернюю смену», и массируя спину тихонько покряхтывающей от ощущений радикулитницы, Николай внутренне посмеялся таким сравнениям. Если при всём при этом девочка по чертам характера и внешности будет находиться где-то между всеми этими Софьями, то это будет просто здорово. С ней, наверное, действительно приятно будет общаться. Жаль, что всё это ненадолго и не по-настоящему.
Второй массаж, потом третий. Как обычно при виде больного Петрова, то есть Дмитрия Ивановича, у Николая возникло чувство не то неудобства, не то раздражения. Странно, учитывая, что при первом знакомстве «шифоньер» ему понравился. В голове будто зудела какая-то мысль, и уже не первый раз. По правому боку больного тянулся длинный белый шрамик, уползающий под резинку трусов. Чуть ближе к позвоночнику, и его можно было бы расценить как след от доступа к почечной ножке – так называемый разрез Израэля. Больше никаких примет на его коже не обнаруживалось, и даже родинок было значительно меньше того, что он привык видеть. Отмассировав больного в полную силу и постепенно успокоившись, Николай забрал деньги, вежливо поблагодарил, и быстро проделал все те уборочные манипуляции, которые должен был делать каждый раз, чтобы оставить за собой чистый кабинет для утренней работы штатной массажистки. Та относилась к нему достаточно ровно, не считая, к его счастью, что молодой врач способен обделить её работой. В конце концов, многие больные предпочитали именно её. Но тем не менее, при этом было вполне ясно, что застоявшегося за ночь запаха пота в кабинете и пары волосков на клеёнке ей будет достаточно, чтобы по крайней мере поднять вопрос: а по какому собственно праву «левый» человек халтурит у них на отделении?
В отличие от нескольких предшествовавших дней, сегодняшний был на редкость удачным. Всего-то в сутках 24 часа, а столько всего разного в них помещается, если не сидеть «на попе ровно». Полностью закончив с уборкой, посмотрев на часы, и решив, что больше сегодня делать нечего, Николай тяжело задумался, где бы сегодня переночевать. Злость на то, что какие-то непонятные причины не дают ему нормально жить не была новой. С другой стороны, ему действительно надо было изредка где-то мыться и переодеваться в чистое. Да и просто, хотелось для разнообразия поужинать по-человечески, дома, с родителями. Стоит ли это того? Не получится ли так, как получилось у Вдовых? Ответов на эти вопросы у него не было и быть не могло, и это само по себе было плохо. Предположив, что время ответит на этот вопрос само, и понимая, что очередная ночёвка на отделении ничем ему не поможет, Николай всё-таки решил выйти наружу, – по крайней мере съездить в работающую до восьми Публичную Библиотеку, – отксерокопировать, наконец, копию заказанной Амаспюром статьи. Последнее, что он успел сделать на отделении, это зайти к мадам Петровой и ещё одной из своих «непростых» больных, посмотреть на них ещё раз. То, что случилось с Екатериной Егоровной тем вечером, когда он ушёл с отделения слишком торопливо, Николай запомнил на всю жизнь. Он надеялся, что второго урока ему не потребуется.
Удачный день продолжился до такой степени, что в «Публичку» он успел вовремя, и молодая библиотекарь нужного отдела, похожая в своих очках на рыбку гуппи, принесла ему заказанный
