Высокое напряжение (СИ) - Роман Виолетта

— Тата, не рви себе душу. Сейчас главное — родить, понимаешь? — положив на мое плечо теплую ладонь, поглаживает его успокаивающе. Киваю, нервно улыбнувшись.

— И потом… — произносит вдруг женщина шепотом. — Мужчина твой… отец ребенка…

— Ой, не начинайте, — спешу перебить ее.

— Нет, послушай, — не сдается тетя Настя. — Хотя бы из уважения к моему возрасту.

Я киваю. Дождавшись от меня ответа, она продолжает.

— В жизни бывает разное. Я давно здесь работаю, больше двадцати лет. Видела разное, но чтобы так волноваться, так тревожиться… Я впервые встречаю такого мужчину. Ты бы видела, он поставил весь роддом на уши, вникает во все. Чем кормим, какой режим, какие лекарства нужны. Он от Тимофеича не выходит. Сколько еды тебе, вещей, ты бы хоть раз к нему вышла… А цветов сколько — делает знак рукой в сторону подоконника. Он весь заставлен букетами роз.

Я молчу.

— Тата, я не знаю, что между вами было… но мужчина, который буквально ночует под окнами роддома, который каждый день здесь, как на посту, пытается прорваться к тебе, как в крепость. Этому мужчине нужны женщина и ребенок. Надо уметь бороться с обидами и гордыней. Нужно уметь прощать.

Я пытаюсь ответить, но она накрывает мою ладонь рукой.

— Не для себя, пока для него, — указывает на живот. — Он заслужил житьв полной семье. Не лишай его этого… а там разберётесь, Тата. Время все расставит по местам.

***

Я обещала ей подумать над словами, но понимала, что не смогу. Нет, тетя Настя все говорила верно, но мое сердце… оно обливалось кровью только при одном воспоминании об этом человеке. Обида, злость на него — это все мой способ защиты. Чтобы не подпускать, чтобы не чувствовать боли.

— Девочки, кто хочет рыбку? — вытянула из пакета контейнер с ресторанной едой. Рассмотрела его содержимое. — Семга на гриле и овощи.

— Очуметь, твой снова еду принес, — увидев рыбу, Ритка подскочила с кровати так резво, будто у нее и нет огромного пуза.

— Я буду, — буквально вырвала из моих рук контейнер.

Улыбнувшись тому, как соседка накинулась на еду, заглянула в пакет.

— Бананы, яблоки, гранатовый сок. Девочки, разбирайте, а то пропадет…

Девчонки налетели, едва не разрывая сумку.

— Странная ты все-таки, Татка, — пробубнила Ритка с набитым едой ртом. — Ешь столовскую еду, а такие деликатесы раздаешь…

— У всех свои странности, — улыбнулась, пожав плечами, и, надев наушники, улеглась на кровать, наслаждаясь звучанием музыки.

***

Два дня спустя

Сегодня было по-особенному грустно. Я осталась в палате одна. Последней на роды проводила Ритку два часа назад. А сынуля все никак не хотел выбираться на свет.

Вот уже два дня после моего звонка Богатов больше не дает о себе знать. Не сказать, что я огорчена… Просто как-то грустно на душе. Но оно и к лучшему. Скорей исчезнет из моей жизни, быстрее я приду в себя и возьму себя в руки. Буду двигаться дальше.

Поговорив немного с мамой по телефону, улеглась спать. Усталость взяла верх, и я быстро провалилась в сон. А потом словно что-то разбудило меня. Распахнула глаза — кругом темнота и тихо. Но чувствую, что я здесь не одна.

Кто-то коснулся моих волос. Несмело погладил. Вздрогнув, сбросила с себя остатки сна. Замерла испуганно. Но спустя пару мгновений поняла, кто именно потревожил мой сон. Аромат. Запах его парфюма уже успел заполонить легкие, просочиться в кровь и разнестись по венам.

— Ты что тут делаешь? — обернувшись, посмотрела на него. Богатов сидел на краю кровати. Я не видела его лица, только силуэт на фоне лунного света, льющегося из окна.

— Соскучился, хотел увидеть тебя, — раздается его тихий шепот. А у меня сердце на уровне горла. Сидит неподвижно, не отводит от меня глаз, выглядит таким спокойным. Приподнявшись, выпутываюсь из его рук. Нет, не позволю ему… он не сделает мне больно.

— Уходи. И не трогай меня! — сбрасываю его руки, поднимаясь с кровати. От резкого движения, живот сводит спазмом. Замираю, пытаясь отдышаться.

— Я просто хотел побыть немного рядом, — шепчет в ответ, придерживая меня, боясь, что я упаду. В его глазах столько тоски, что мне не по себе становится. — Ты нужна мне, Тата, вы нужны мне с сыном…

Почему-то именно эти слова приводят меня в чувства. Я не нужна была ему все эти девять месяцев! Он так легко списал меня со счетов! Нет уж, пусть и не рассчитывает, что я подпущу его к нам.

— А ты мне не нужен! — отталкиваю его, отходя на пару шагов назад. Обернувшись, замечаю лежащий на тумбочке букет роз.

— Было время, когда я нуждалась в тебе, но оно прошло!

Я вижу, как ему больно от моих слов. Лицо каменное, но в глазах ураган. Но мне плевать на его боль. Пошел он к черту!

— Тата…

Толкаю его в грудь, заставляя замолчать.

— Мне тебя выгнать нужно?! Убирайся! — шиплю, отталкивая со всей мочи. Он поддается, не пытается остановить меня. А меня и это злит. Его покорность и мягкость. Чертов притворщик! Знаю, какой он может быть жестокий! Не хочу его видеть! Как он не поймет?

Схватив с тумбы букет, направляюсь к окну. Распахнув створки, вышвыриваю цветы в морозную ночь.

— Туда же и ты можешь валить! — рычу на него, обернувшись. Отступаю в сторону и вдруг чувствую резкую боль внизу живота. Будто что-то щелкает, а потом по ногам начинает течь что-то мокрое. Опустив глаза, вижу, как на полу под ногами расползается лужа. Воды. Богатов замирает. Смотрит испуганно на меня.

— Кажется, я рожаю…

Глава 42

Я смотрела на маленькое чудо и не могла нарадоваться. Сыночек мой, комочек счастья. Малыш тихонечко посапывал в переносной люльке, пока я ждала очереди на выписку.

— Мамочка, подойдите сюда, — позвала медсестра, в то время как вторая, взяв сыночка, уложила его на пеленальный стол. Подписав необходимые документы, подняла глаза. Медсестра, распеленав сына, надевала на него бодик. Удивилась, увидев сверху белого цвета зимний конверт и переноску. Вещь была дорогой — выполненная из белого гипюра, обшитая кружевами. Выглядела словно ложе для ангелочка.

— Девушка, это не наше. Мой конверт был синим, — я подумала, что медсестра ошиблась, но, бросив на меня хитрый взгляд, она улыбнулась.

— Ваш муж принес сегодня.

Я промолчала в ответ, только губы поджала от недовольства. Богатов все еще раздражал меня, но после рождения сына мысли совсем другим заняты. Я вся сосредоточена на малыше и на установлении лактации. Пока что все было не так радужно, как хотелось бы.

Как только сын был одет, медсестра приоткрыла дверь.

— Папа, заходите, — произнесла сестричка, выглядывая в коридор. А я как стояла, так и осталась стоять, удивлённо глядя на то, как в комнату входит Богатов. В шикарном костюме, с огромным букетом роз. Вручив мне цветы, повернулся к медсестре. Девушка, с улыбкой на лице, вручила ему сына.

Осторожно взяв его в руки, он заглянул под уголок конверта, закрывающий лицо крошки.

И тут меня будто громом поразило. Смотрела на лицо Льва и вдохнуть не могла…. Я думала, боль — это роды. Думала, боль — быть брошенной им. Ни черта подобного. Именно в этот момент мне стало по-настоящему больно. То, с какими глазами он смотрел на своего сына, впервые держа его на руках… Богатов даже на меня так никогда не смотрел. Это была полная, всеобъемлющая любовь… Нет, это была не любовь, это было еще сильней — одержимость, жизненная необходимость. Этот малютка одним своим появлением на свет вдохнул в него новую жизнь…Сейчас он выглядел совершенно другим. Я еще никогда не видела таким Богатова. Преданный, верный до конца дней. Он будет любить его, он будет делать для него все возможное и невозможное. Уже здесь, в душной выписной комнате провинциального роддома, я поняла это. И мне стало так горько. Я знала, что не смогу простить его. Не смогу склеить обратно разбитое сердце. Между нами всегда будет пропасть. Между нами никогда не исчезнет арктический холод.

Сынбудет главным в его жизни, я знаю. Но я и Лев — нет, этого не будет никогда.