Гранат и Омела (СИ) - Морган Даяна

Он вновь ее поцеловал. Мысли Авалон развеялись, словно облака, гонимые злым ветром. Она почувствовала, как Дамиан пропустил ее волосы между пальцев. Кожу головы покалывало, и эти искры быстро, точно пожар, перескочили на шею и вдоль позвоночника до самых ягодиц. Он намотал ее волосы на кулак и потянул. Она простонала от боли ему в губы и ощутила, как он прикусил ее губу до крови. Она ахнула. Этот поцелуй — дикий, с ненавистью и раздражением, — и эта боль, граничащая с удовольствием, почему-то показались ей правильными. И это было самое неправильное.

В голове появлялись, точно озаренные вспышками молний, воспоминания о латных перчатках инквизитора, о кровавых ранах на бедрах, о мерзких пальцах Филиппе. В том, как они собирались воспользоваться ею, не было ничего от нее самой, от ее желания и воли. В том, как до последнего сопротивлялся Дамиан, ей чудилось возмездие, вселившее в нее уверенность.

Она опустила руки и нащупала натянувшиеся штаны. Он ведь желал только исполнить условие кровавой сделки? В груди грохотало сердце, и Авалон уже не понимала, чье. К ее нижним губам прилила кровь. Тянущее ощущение усилилось. Кожа ее превратилась в тлеющий уголек, который ярко разгорался от обжигающих прикосновений Дамиана.

Его вьющиеся волосы спутались, и Авалон очень захотелось дотронуться к ним, запустить в них руку. Желание столь сильное, что даже стало покалывать пальцы. Однако она не решилась. В подобном жесте было столько личного, что она просто не могла себе позволить заходить так далеко.

Дамиан отстранился — из глаз опять потекли кровавые слезы. Авалон хотела вытереть их, но он по-злому перехватил ее запястье и оскалился, словно зверь. Ей показалось, что он сейчас ее ударит, но черты его лица исказило неукротимое желание. Его выдержка словно подернулась рябью, точно воздух, трепещущий над костром. Удерживая обе ее руки одной своей, свободной он дотронулся к ее ключицам, провел пальцами вниз, к груди, оставляя пылающий ожог. Авалон не могла освободиться. Тревога прильнула к ней, словно тень. Авалон хотела сбросить его хватку, но Дамиан только сильнее перехватил ее за запястья и провел по округлости левой груди. Несмотря на просыпающийся страх, кожа ее покрылась мурашками. Он усмехнулся, похоже, довольный реакцией ее тела и отпустил ее руки. Облегчение едва не подогнуло Авалон колени.

Дамиан вдруг наклонился, поцеловал ее в шею и провел большим пальцем по соску. Ноги резко перестали ее держать, и она ухватилась за его широкие плечи. Твердые, надежные, жилистые, словно корабельные канаты.

Авалон запрокинула голову, позволив ему проложить губами пылающую дорожку. Ощутила влажность его языка, остроту клыков, когда он укусил ее. С ее губ сорвался стон. Мысли в голове спутались, точно мотки пряжи. До этого момента она верила, что Персена предрекла ей боль в близости с мужчиной. И Дамиан, в отличие от Филиппе, не был нежен. Однако в этом она почувствовала честность. Мнимая же, приторная нежность Филиппе вызывала у Авалон лишь страх и тошноту, потому что была лишь прикрытием настоящего уродства. Он унизил бы ее, как пытался унизить инквизитор, оставивший на бедрах шрамы. Дамиан же, оскорблявший ее, постоянно угрожавший, причинял ей боль, которая не оставляла ее запятнанной. Из-за этого осознания у Авалон перехватило горло от радости. Она будет жить! И, возможно, после их близости не потеряет себя в неизгладимом отпечатке гадливости на собственном теле.

Авалон потянула за шнурок на штанах Дамиана, чувствуя жар, исходящий от ткани. Рык вновь наполнил его тело дрожью, и она вдруг ощутила в себе отголосок силы. Как будто слабая приливная волна, лизнувшая ноги холодной водой.

Дверь сотряслась от ударов.

Авалон вздрогнула. Сила, которую она попыталась ухватить, растаяла. Затуманенные алым дымом глаза Дамиана прояснились. Он шарахнулся в сторону, тяжело и часто дыша. Повисла немая тишина. Зачесав назад растрепанные волосы и накинув рубаху, Дамиан схватился за черно-белые четки, будто упрятав за ними свою порочность и уязвимость. Однако теперь Авалон точно знала, что они там есть. Ей не показалось тогда в хижине, когда она застала его за таинством.

Раздался повторный стук.

Авалон окончательно пришла в себя. И чуть не умерла от стыда, поняв, что стоит голая. Почувствовав, как вспыхнули щеки, она поспешила облачиться в ночную сорочку. Ноги до сих дрожали.

— Тихо, — прошептал Дамиан, избегая смотреть на Авалон. Он уже намотал на руку четки, — как недавно ее волосы, — точно щит от тлетворного вёльвского влияния, и отгородился от нее, сделав вид, что ничего не было. Вооружившись кинжалом, он встал возле двери у стены. Авалон решила ему не перечить.

— Это Марта, — донесся глухой голос из коридора.

— Какого граната ее сюда принесло, — прошипел Дамиан, перехватывая кинжал обратным хватом.

Авалон видела, что он так уже делал, и благодаря наблюдениями за Хорхе знала — такой хват удобен в узком, ограниченном пространстве, когда необходимо резко нанести смертельный удар. Ей не хотелось, чтобы Марта пострадала, поэтому она ответила:

— Что-то стряслось?

Дамиан наградил ее гневным взглядом.

— Тебе надо бежать, дорогуша! Вас сдали. Весь квартал скоро поднимется на уши! Инквизиторы собираются устроить облаву!

Авалон кинулась отпирать дверь.

— Нет! Это ловушк… — Дамиан попытался остановить ее, но она поднырнула ему под руку и отперла задвижку.

В проеме показалась Марта со свечой. Она успела сделать в комнату только шаг, когда Дамиан обрушил кинжал вниз. Авалон вскрикнула. Марта резко повела пальцами, и Дамиана швырнуло в глубину комнаты. Врезавшись в комод и опрокинув его, он зарычал. Быстро поднялся и увел руку с кинжалом так, чтобы в прыжке сделать решающий удар. Марта направила на него руку. В уголке ее губы виднелась алая капля.

— Прекратите! — Авалон выскочила между ними и предупреждающе вскинула руки. Магии в ней не было ни крупицы, но внимание на себя ей перевести удалось.

— Отойди, — процедил Дамиан. — Она вёльва!

— Я так и знала, что ты из этих. Только попробуй сунуться, храмовый щенок! — рявкнула Марта и, не спуская с него глаз, добавила, обращаясь к Авалон: — Уходим, дорогая. Я уже сообщила трастамарским шпионам, что в гостинице есть ведьма, попавшая в лапы инквизитора.

— Никуда ты ее не уведешь, толстуха! — возмутился Дамиан.

— Ах, так ты еще и грубиян! — Марта бросила на Авалон мимолетный взгляд, полный жалости. — Он так и с тобой обращается, моя дорогая? Тяжело тебе пришлось. Ничего, я с ним разберусь. Давай, за спину, быстро.

— Это измена Инирскому государству и Князю! — Дамиан угрожающе подался вперед. — Уже за одно нападение на инквизитора ты поплатишься, лилитская тварь!

Ошеломленная, Авалон застыла на месте, точно приклеенная. Она чувствовала себя рыбой, выкинутой на берег — только и могла, что открывать и закрывать рот.

— Тебя определенно стоит научить хорошим манерам, паскудник! — Марта зыркнула на него и широко развела пальцы. Дамиан остановился. — Дорогая, живо за спину! Надо уходить!

— Стоять!

Авалон скривилась от его приказа.

Как собаке.

Она сделала шаг к Марте. Дамиан оскалился, сжал кинжал до побелевших костяшек и, похоже, собрался напасть на них, когда его сотряс кровавый кашель. Авалон посмотрела на Марту и тихо затараторила:

— Я не могу уйти. Передайте Ее Величеству, что я пыталась. Если меня не станет, пусть она не…

— Кровавая сделка? — со знанием дела спросила Марта, подбоченившись. — Условие?

Авалон смутилась. Щеки налились жаром. Одно дело предлагать подобное уязвимому инквизитору, который на ногах-то еле держится, другое — озвучивать перед чужим человеком. Даже ведьмой, которая оказалась на ее стороне.

— Возлечь со мной.

Дамиана разобрал еще один приступ кашля.

— И все? — Марта усмехнулась. — Да он сам сейчас загнется, велика потеря! Пошли…

Авалон помотала головой и показала мизинец.

— Уф, Пресвятая Триада! Тогда плохо дело. — Марта пожевала губу. — Ты помнишь точную формулировку, дорогуша?