Танго нуэво - Галина Дмитриевна Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И картежник вдобавок.
– Если узнаем, что последнее время его не видели за картами, или что он проиграл по-крупному…
Объяснять Амадо не требовалось. Сам не дурак.
– Допустим, он проигрался. И стал снабжать кого-то информацией. Это вполне реально.
– Тогда зачем его убили? – Феола не понимала логики. Вот, есть полезный человек. Им пользоваться надо, а не убивать, да еще за несколько дней до коронации.
– Может, потребовал еще денег. Или хотел рассказать кому-то о своих делах. Варианты возможны.
– Кстати. А он мог быть причастен к попытке отравления тана Кампоса?
– Вполне. Сезар ушел, Оливарес впустил кого-то и отвернулся.
– Вот, еще и этот вариант надо рассматривать.
– Будем рассматривать, – согласился Амадо. – Вы умничка, Феола.
Феола только вздохнула.
– Знать бы, где и с кем он так удачно поиграл.
– Узнаем, – пообещал Амадо. – Никуда он не денется. Сейчас съездим, а потом я вас отвезу обратно, к Агирре.
Феола тряхнула головой.
– Да, Мерседес. Какая-то странная логика. Две попытки похищения – зачем?
– Зачем?
– Конечно. Это же нелогично. Допустим, Мерседес правда королевской крови.
– Допустим?
– Без допущений. Но зачем так усложнять? Не проще ли было познакомиться с девушкой, очаровать ее, обаять? Помолвку уже можно заключить, а до свадьбы пара лет… и похищать не требуется. Я просто не понимаю…
Амадо задумался.
Мимоходом объехал курицу (столица там, не столица, а эти твари откуда-то берутся и упорно лезут под колеса), побарабанил пальцами по рулю.
– Итак. Я – тан. У меня есть права на престол, но сомнительные. Слабые. Я могу их усилить, если женюсь на подходящей девушке. Что меня может остановить? Почему я правда не могу поухаживать за Мерче?
– Ее родители, – тихо подсказала Феола. – Мы исходили из наличия только мединцев, а если взять за основу, что играют две или три силы? И каждому нужно свое?
– Хорошо. Допустим. К Самуэлю пришли и попросили разрешения ухаживать за его дочерью. Могли, кстати, и не домой прийти, и где-то в другом месте побеседовать.
– Именно. Так что Мерче может не знать всех обстоятельств. А вот Вирджиния, безусловно, знала.
– Знала ли она о своем происхождении?
Феола пожала плечами.
– Могла и не знать. Если мать ей не рассказала… что там может быть у квартеронки? Внешне она от обычного человека неотличима, внутренне… она же себя сама не вскроет? Допустим, созревала она раньше или позже, может, какие-то нарушения физиологического цикла были, может, плавает хорошо. А про короля… Такое и вообще не стоит дочери говорить.
– Но кто-то же был в курсе?
– Вирджиния вышла замуж достаточно молодой. В таком возрасте серьезные тайны девушкам не доверяют.
– И вы, ритана, тому пример, – не удержался Амадо. Забавно было смотреть на рыженькую моралистку.
Феола пожала плечами.
– Я – маг. Меня с малолетства учили контролировать свою силу, чтобы не натворить непоправимого. С таким взрослеешь быстро. А Мерче, я разговаривала с ней, мать растила достаточно строго. Не как в монастыре, но все выходы – с Вирджинией. Обучение – дома. Отчет и контроль, минимум свободного времени. Самуэль в это, кстати, не вмешивался. Ему было некогда, надо деньги зарабатывать.
– Однако…
– У вас есть дети? – Феола интересовалась не без умысла.
– Сын. Один.
– И вы его часто воспитываете?
Амадо только руками развел. Не в бровь, а в глаз. Да, очень часто воспитание детей отдается на откуп женщинам.
– Тогда что-то одно. Или Вирджиния все знала, или – к чему такие строгости?
– Строгости? Как воспитывали ее, так воспитывала и она. И могла считать, что это нормально.
– Хм… – под таким углом Амадо эту проблему еще не рассматривал. – Может быть. Допускаю. Итак, рассматриваем вариант первый. Вирджиния все знала о своем происхождении.
– Как минимум – боялась.
– Наверняка. Боялась бы.
– Мерседес говорила, мать вела достаточно замкнутый образ жизни. Дом, газеты, книги, иногда синематограф – ей хватало. В саду возиться любила. Часто сама готовила.
– Хорошо. Вот она занимается с детьми, живет, растит их… а потом приходит… некто.
– И делает предложение, от которого нельзя отказаться?
– Но Веласкесы отказались.
– Тогда, по идее, это предложение сделали бы Веласкесам-старшим. Даже не упоминая, что одно уже было. И они согласятся, они практичные.
– Хм. Согласен, не связывается.
Амадо напоминал себе паука, который пытается починить чужую паутину. А рисунка не видно, и хрупкие нити рвутся, расползаются под руками во все стороны. Где он допускает ошибку? ГДЕ?!
– Вариант второй. Вирджиния ничего не знала. И жила себе спокойно, вот такой у нее характер. Ей хватало.
Феола почесала кончик носа.
– Кому могла все рассказать Вирджиния?
– Мужу, – осознал себя болваном Амадо. – Мужу, конечно. Она рассказала ему, что уже не девушка. Могла и остальное рассказать.
– Могла, – прищелкнула пальцами Феола. – И тогда все срастается просто изумительно. Вирджиния вела тот образ жизни, какой ей нравился, но одновременно берегла детей. Ее муж все знал… и использовал в своих целях?
– И как же?
– У меня такой вопрос, – Феола задумчиво смотрела куда-то вдаль. – Драгоценности королевы Хуаны были на корабле. Утонули в шторм. Мединцы могли их достать? Теоретически?
Амадо едва в столб не въехал.
– Могли. Я болван!
– У них с Веласкесом могло быть взаимовыгодное сотрудничество. Контрабанда или что-то еще…
– И вот тут все складывается идеально. Наталия могла рассказать дочери про свои особенности, но не про отца.
– Вот! – кивнула Феола. – Дочь рассказала мужу, тот вел дела с мединцами, но домой их не тащил. Никого, включая свекровь. Да и они не рвались. Как я поняла, они… рыба вообще любовь способна испытывать?
– Кто ж ее знает? Я с ней обычно встречался в готовом виде, – вздохнул Амадо. – На тарелке она одинаковая.
Феола задумалась.
– Дельфины, киты… это не вполне рыба.
– Акула, – нежно подсказал Амадо. И получил в ответ взрыв смеха.
О, да! Акула очень человеколюбивая рыба. И такая общительная, непривередливая, контактная!
– Тем не менее это вписывается и в характер сеньоры Арандо, и в характер Вирджинии.
– Допустим. А Мерседес?
– В ней три четверти человеческой крови. Ей тяжело, но полагаю, она способна на чувства.
Амадо кивнул.
– Ладно. Допустим. Вирджиния рассказала все супругу, Самуэль ведет дела с мединцами – и оп-па! К ним домой приходит некто, знающий о ее происхождении. И предлагает союз?
– Вполне вероятно. А теперь смотрим дальше. У сеньоры Арандо взрывчатка, надо полагать, в чем-то замешан и Веласкес. Что они могут сделать?
– Что бы я сделал, будь я купцом? Мне надо подумать, вот и все…
– Вот! – кивнула Феола. – Взять время на раздумья… и посоветоваться. С мединцами.
– И те их приговорили.
– Равно, как и секретаря. То есть помощника.
Амадо кивнул.
Эта картина уже была более логически непротиворечивой.
– Человек, который переговорил с Веласкесами… Самуэлем… что он будет делать дальше?
– А вот тут вопрос. Он поговорил с Веласкесами – и тех убивают, – задумалась Феола.
Амадо плюнул на все и остановил мобиль в проулке. Все лучше, чем рисковать вписаться в столб.
– Прогуляемся пешком? Тут немного осталось, минут пять ходьбы.
– С удовольствием, – Феола подала Амадо руку, и мужчина помог ей выбраться из мобиля. – Можно и побеседовать по дороге. Что должен был подумать наш… заговорщик?
– Что угодно! Он же не мог знать про мединцев! Или мог?
– Допустим, он просто знал, что сеньора Арандо родила от короля. Эту информацию несложно добыть и легко придержать на черный день, – взмахнула рукой Феола. – Потому что знай он про мединцев, никогда бы не рискнул связываться с Мерседес. Кровь все же… если ее проверят – мало ли что там покажется магам?
– Ты умничка, – искренне сказал Амадо. – Конечно же! Прислуга всегда в курсе всего, и кому попала эта информация, теперь не отследить. Разве что весь Каса Норра проверить…
– Не Каса Норра, – серьезно заметила Феола. – Мерче семнадцать, ее матери было восемнадцать, то есть всего тридцать пять лет. Считай, тридцать пять – тридцать семь лет назад сеньора Арандо прыгнула в постель к королю… не с первого же раза она ребенка сделала? Это как раз его величество
