Посланник небес. Далекий Сайкат - Михаил Ахманов

– Важно не только смотреть, но также слушать, – произнес Тревельян. – Плохо, если тетива щелкает или стонет. Она должна петь! Прислушайся, мой господин… – Он выпустил шестую стрелу, попав в бровь над левым глазом.

– Дай-ка мне! – Ниган-Таш выстрелил трижды, остался доволен результатом и, расплывшись в улыбке, сказал: – Вижу, Тен-Урхи, что ты не хвастун, а изрядный лучник и советы твои полезны. Когда я был молод, меня обучал боевым искусствам наставник из вашего Братства, но ты, клянусь богами, его превзошел! Постреляем еще?

– Разумеется, – отозвался Тревельян, и не успело солнце подняться в зенит, как они уже были лучшими друзьями. Просто удивительно, как хобби сближает мужчин, особенно спортивные экзерсисы на свежем воздухе! Рани и Дхот валились с ног, бегая к мишени и вытаскивая стрелы, мотаясь то на дворцовую кухню за пирожками, то в кладовые за прохладительным и фруктами, то в оружейную за вторым луком, а рапсод и наследник престола стреляли и стреляли, стараясь превзойти друг друга мастерством. Но справедливости ради надо заметить, что Тревельян, помня, с кем соревнуется, старался чуть меньше, чем Ниган-Таш.

Наконец его сановитый соперник устал и, опустив лук, промолвил:

– Славно ты мечешь стрелы, Тен-Урхи! Поистине руки твои из железа, спина из бронзы, а глаза острей, чем у птицы-рыболова. Думаю, и с другими членами все в порядке… Что же свой собственный дротик не метнул, когда того пожелала моя племянница? Разве она не красива? Разве не молода?

– Я не видел девушки прекраснее и никогда не увижу, однако… – Тревельян понурился с тоской, – однако, мой господин, я дал обет не прикасаться к женщине.

– Вот как! Ты видный юноша, и ты рапсод и воин, а женщины любят таких. Похоже, с этим обетом ты погорячился. Не говоря уж о том, что чуть не попал в клетку с пацами… – Ниган-Таш приподнял брови и, подумав, предложил: – Я один из владык Семи Провинций и сопредельных стран, и в моих жилах течет священная кровь, такая же, как у Светлого Дома. Я готов пролить ее каплю и освободить тебя от обета.

– Нельзя, мой господин. – Тревельян опечалился еще больше. – Дело идет о фамильной чести. Правда, есть одна возможность… В надежде на нее я и прибыл в Мад Аэг.

Ниган-Таш величественно приосанился, расправил плечи, вытянул руку и повелел:

– Рассказывай!

Какая осанка! Какой баритон! Какой император будет! – подумал Тревельян, изображая лицом и жестами смущение.

– Знай же, мой благородный господин, что я открываю тебе семейную тайну. – Выдержав паузу, он быстро заговорил: – Мой прадед с отцовской стороны считался уважаемым мастером, добытчиком горючего земляного масла, и был он из тех людей, что умеют отыскивать источники в песках и болотах, копать шахты и вычерпывать масло где с поверхности, а где из самых недр земли. На масле он разбогател, и служили ему сорок работников, и были у него в Рингваре, откуда происходит наш род, две красивые жены, хороший дом, лошади и повозки с бочками. Но в зрелых годах вселились в него, должно быть, зловредные духи бездны, подтолкнув к опасному деянию: сотворил он некую жидкость с мерзким запахом, горевшую синим огнем, и пламя от нее было много сильнее и жарче, чем от земляного масла. Подтолкнули его демоны, не иначе! Думал он нажить еще больше богатства, но однажды проклятая жидкость разлилась, вспыхнула, и сгорел его дом, и дома соседей, и, может быть, погибли люди, о чем за давностью лет никто уже не ведает. Прадеда же моего казнили на столбе…

Голос Тревельяна дрогнул и стих. Он шмыгнул носом и вытер бакенбардами увлажнившиеся глаза. Ниган-Таш, сменив одну позу на другую, столь же величественную, покивал головой.

– Грустная история, Тен-Урхи… Но все же что тебя печалит? Да, твой предок был безрассуден, но ни ты, ни твой отец и дед, никто из вас не отвечает за его вину, которую он искупил собственной смертью. – Глаза нобиля вдруг затуманились, потом он вскинул руку и воскликнул: – Великие боги, я понимаю! Ты хочешь знать, какой он смертью умер, так?

Безусловно, Ниган-Таш годился в императоры – разум у него был быстрый.

– Да, мой господин! Если прадеда казнили милосердной казнью, вонзив в сердце крюк, то это еще меньшая из бед. Но если казнь была позорной, если его подвесили за ноги и развели внизу огонь… если над ним не пропели погребальных гимнов, прах не бросили в реку и душа не добралась до Оправы… Это, сам понимаешь, требует особых искупительных жертв! Мысль о его смерти долго мучила меня, и вот, в прошлом сезоне Третьего Урожая, я поклялся, что не коснусь ни женщины, ни девушки, пока не узнаю истину. Но, к сожалению, все записи о казни предка давно отосланы в Архивы…

Когда история завершилась, Ниган-Таш оказал честь рассказчику, возложив руку на его плечо и даже слегка стиснув пальцы. Властные черты наследника как будто стали мягче, взгляд потерял пронзительную жесткость – видимо, он был растроган и полон сочувствия.

– Похвальная забота о душе предка… – с задумчивым видом произнес Ниган-Таш. – Похвальная забота и достойный обет… Я помогу тебе, Тен-Урхи, ибо милосердие угодно Заступнице Таванна-Шихи, и души творящих добро не попадут в бездну к демонам. Через три дня, считая от сегодняшнего, ты можешь отправляться на Понт Крир. В Архивах будут извещены и примут тебя. Ты доволен?

Тревельян преклонил колено.

– Мой господин… да будешь ты призван к высшей власти… да будут дни твои счастливы… да будешь ты здоров и крепок, и пусть боги пошлют тебе столько лет, сколько ярких перьев у птицы ках…

– Пока что они послали мне своенравную племянницу, за которую я отвечаю перед душой умершего брата, – сказал Ниган-Таш. – А посему я думаю, что ты мне еще пригодишься, Тен-Урхи. Я ищу супруга для своей племянницы, молодого нобиля, но нрав ее известен, и ни один из знатных и достойных не горит желанием взять ее в свой дом. Ее наставник Тургу-Даш учен, но слишком стар и мягок и только потакает ей. Ты же юноша редких достоинств, твердый духом, способный внушить уважение к мужчине, и когда ты отрешишься от своих обетов, я рассчитываю на тебя. Скажем, на два-три сезона.

«Тебя вербуют в дрессировщики строптивой птичке?» – насмешливо полюбопытствовал командор. В сущности, так оно и было. На Осиере царили свободные нравы, и в будущей супруге ценился опыт, а не девственность. Собственно, тут и понятия такого не имелось, ибо физиология женщин в этом мире была отлична в данном пункте от земной. Девицам, знатным и не очень, не возбранялось пошалить, даже невзирая на сословные различия, пока и поскольку это не касалось дел серьезных – брачных обрядов, семейного имущества и рождения наследников. Так что в словах Ниган-Таша не было ничего странного или удивительного.