Сказки Круговерти. Право уйти - Татьяна Устименко

– Давайте-ка убираться отсюда, – встревоженно разглядывая бледное лицо Шайритты, приказал он.

Путь наверх занял не более десяти минут. Хельги, обеспокоенный состоянием своей компаньонки, задал такой темп, что остальным оставалось только быстрее шевелить ногами, стараясь не отстать.

На дворе уже стемнело. Звезды, пока еще неяркие, начинали проглядывать в потемневшем небе. У пролома их поджидали люди из отряда Даниэля, помогая выбраться наверх. Рядом, на обломке стены, под бдительны присмотром Збышка, нахохлившись, словно два замерзших воробья, сидели Эдан с Арьятой. «Демоны», с которыми они столкнулись в подземелье, оказались Анджеем и Збышком, а красные глаза оных не чем иным, как приборами ночного видения. Белобрысый чистильщик краем глаза заметил у пролома какое-то шевеление и уговорил Збышка проверить. Как выяснилось, его бдительность оказалась почти оправданной.

Эдан, ссутулившись, привалился плечом к Арьяте. Паренек после стычки в подземелье обзавелся стальными наручниками и щеголял лиловым синяком на полскулы.

Даниэль изумленно смотрел то на своего заместителя, то на менестрельку, то на скованные руки ее товарища по несчастью.

– А эти двое что здесь делают? – удивленно спросил он.

– Не могу знать, ваше высокоблагородие, – прогудел Збышко, – не говорят-с. Юноша сопротивление оказал, пришлось связать.

– Он меня защищал, – подала голос Арьята, вступаясь за Эдана.

Шири окинул взглядом сначала свою верную подругу, затем рыжего приблуду, и расхохотался. Кажется, безрассудное благородство в их отряде оказалось заразным, раз уж даже этот ни на что не годный сопляк начал проявлять характер. Похоже, что под всей нано-сной грязью в его душе скрывается воистину железный стержень. Если это так, то из парня еще может выйти что-то путное.

– Развяжите его, – отсмеявшись, выдавил он. – Daeni, похоже, мне пора на пенсию… Тут такая замена подоспела…

Арьята скорчила ему страшную рожу и погрозила кулаком. Освобожденный Эдан растирал онемевшие запястья и с обидой глядел на Поводыря. Этот одноглазый мерзавец и так его ни во что не ставит, но хоть бы прилюдно этого не показывал.

– Это мои… кхм, гости, – пояснил Хельги в пустоту. – Арьята, скажите, что вы здесь делали?

– Ну, – девочка потупилась. – Мы Иленку искали. Она сбежала, а нам стало страшно оставаться в доме одним, вот… э… – неубедительно попыталась оправдаться она.

Хельги подарил дочери еще один мрачный укоряющий взгляд. Девушка потупилась и поспешила отступить за спину Шири. В воздухе запахло скандалом. Но положение опять спасла Шай. Клинок дернулась на руках у демонолога и тихонько застонала. Заклинательница, заметив тревогу в глазах отца, поспешила активировать телепор-тационный амулет…

Тьма рождает мысли. Добрые ли, злые ли, но одинаково тревожные, заставляющие нервно вздрагивать и сжиматься без того истерзанное сердце. Ночь, щедро сдобренная бессонницей, заставляет нас в бессилии сжимать кулаки и метаться в плену тяжелых дум и дурных предчувствий. И нет нам покоя ни в ясном свете ярких августовских звезд, ни в тихом шелесте листвы, ни в крыльях Морфея, укрывших весь мир… Казалось, бессонница прочно обосновалась в стенах дома семьи Криэ и не намеревалась покидать его в эту ночь…

Оставив комнату в недрах гостеприимного особнячка в полное распоряжение Эдана, Шири сидел на перилах веранды, опоясывавшей дом, и неспешно расчесывал свои длинные серебристые волосы, втайне надеясь, что на свежем воздухе тревожные мысли отступят и его сморит сон. Но не тут-то было: сон никак не желал появляться в единственном глазу Поводыря, заставляя его предаваться невеселым думам. Вместо того чтобы успокоить, сад принес лишь новую тревогу. Отложив на секунду гребень, Поводырь хмуро рассматривал ладонь правой руки. Единственная глубокая линия, пересекавшая ее много лет, больше не являлась одинокой. С каждым днем все четче прорезалась рядом еще одна, столетия назад стертая узким клинком Смерти… Линия сердца! Шири оттянул расшнурованный ворот и с опаской скосил глаз на левую сторону груди, где еще несколько дней назад оплавленным шрамом лежала печать Последней Воли. Уродливый ожог разгладился, едва Иленка встретилась с отцом, что не могло не радовать Поводыря. Так почему же его терзает чувство, будто вся эта кутерьма еще очень далека от завершения?..

До одноглазого долетел чуть слышный напев, похоже, что daeni тоже маялась бессонницей, но гораздо более продуктивно, чем он. И над садом плыл мелодичный перебор:

Снег заметает следы,В мире, который спит,А на пороге моемПолночная гостья стоит.Я ждал ее много лет,Я думал, она – мираж,Забытая тайна, мечта,Что числилась средь пропаж.Огонь отражает жизнь,В задорных ее глазах,И тает снежинок ледНа тонких и белых руках.Неспешный ведет разговор,Колеблется пламя свечи…Струна отзвенела в тенях,Гитара пока что молчит.Но после закончится ночь,И в сумрак рассветных тенейОна, несомненно, уйдет,А я уйду вместе с ней…

Поводырь сжал кулаки и едва не раскрошил костяной гребень. Да, Daeni являлась истинным менестрелем, тонко чувствуя окружавших ее людей. И иногда Шири хотелось ее убить за это. Да вот толку-то? Смерть, как известно, не убьешь, себя не обманешь, а сердцу не прикажешь. Даже если это сердце уже несколько веков как заперто на замок и вроде бы не способно любить…

Чуть слышно скрипнула входная дверь, и Поводырь ощутил на себе неприятный пристальный взгляд.

– Чего тебе нужно? – спросил он, не оборачиваясь. Этот визит не стал для него неожиданностью.

Шайритта вышла из тени и устало опустилась в плетеное кресло-качалку. Чтобы проскользнуть незамеченной мимо бдительного демонолога, которого, как назло, одолела бессонница, ей пришлось приложить немало усилий.

– А что нужно тебе, Поводырь? – вопросом на вопрос отозвалась она.

– Откуда такая осведомленность? – скривил губы в саркастической ухмылке Шири. – Не припомню, что-бы я на каждом углу кричал, кто я такой.

– Разве это имеет значение? – Женщина легонько качнулась в кресле.

– Да мне ровным счетом все равно, – пожал плечами одноглазый. – Но для тебя это ведь наверняка что-то значит, клинок?

Она болезненно поморщилась.

– Я ведь не всегда была такой, – ответила Шай. – Когда-то, много столетий тому назад, я жила в человеческом обличии и даже подумать не могла, что все обернется так. Я сама себя погубила. Слишком сильно любя своего мужа, я считала своим долгом защитить его, спасти любой ценой. Времена тогда были неспокойные, город погибал в осаде. Во время очередного штурма враг прорвался за ворота. Нас, безоружных, загнали в угол, и у меня не осталось выбора…