Последняя тайна - Линн Шоулз

— Но ты ведь сама говоришь: между этими предметами нет связи, — сказал Джон. — Будь здесь только Библии или только вересковые трубки, было бы понятнее. — Он снова посмотрел на список и открыл заплесневевшую папку для бумаг. — Эта штука сейчас развалится.

Коттен следила, как он осторожно открывает обложку. Старые застежки щелкнули, возможно, впервые за сто с лишним лет. Она встала у Джона за спиной и стала смотреть, как он пролистывает страницу за страницей. На каждой были наклеены заметки, письма, газетные вырезки, рисунки. Большая часть набросков была сделана чернилами и изображала разные органы тела, в том числе и внутренности. Были еще рисунки насекомых, цветов и мелких животных.

— Просто художник, — сказала она.

— Похоже, у него была широкая сфера интересов — ботаника и медицина, — отозвался Джон. — И все-таки — что он задумал в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году? Зачем ему понадобились все эти вещи из списка?

— Смотри, вот статья про Чонси и его приятеля Эразма Уилсона. Помнишь ту, другую статью, которую мы нашли в мансарде?

Вырезка была сложена вдвое, и Коттен помогла Джону развернуть ломкий лист бумаги. Джон принялся читать вслух:

— Лондонский дерматолог доктор Эразм Уилсон и пульмонолог доктор Чонси Уайетт создали новое средство, которое, по их утверждению, снимает приступы астмы, этого изнуряющего недуга, которым страдали они оба.

— Значит, Чонси был не только врачом, но и ученым, — сказала Коттен.

— А также филантропом. Помнишь загадочный проект, о котором упоминалось в той статье? Тут сказано, что они с Уилсоном пожертвовали больше двадцати тысяч фунтов на перевозку древнего египетского обелиска из Александрии в Лондон.

— Хорошо быть богатым. — Коттен протянула руку, достала металлическую коробочку, обвязанную шнурком, и развязала узел.

Открыв ее, она осторожно вытащила стопку старых фотографий, каждая из которых была наклеена на паспарту из картона. Рядом с орнаментом на полях была информация о фотографе. Каждый снимок — потускневший, цвета сепии миг из жизни, которая текла больше ста тридцати лет назад.

На первом снимке изысканный джентльмен с длинной черной бородой и в очках в металлической оправе позирует на ступенях большого здания. Коттен перевернула карточку. На обороте от руки, тем же почерком, что они видели в мансарде, было написано: «Вестминстерская больница, 1875».

— Это, наверное, и есть Чонси, — сказала она.

Рассмотрев снимок, передала его Джону.

На следующей карточке стоял тот же человек, рядом лежала примерно дюжина человеческих тел, закрытых простынями. На обороте значилось: «Эпидемия холеры».

На следующем снимке тот же человек стоял на фоне другого здания. У его ног — русская борзая. На обороте надпись: «С Рексом у больницы Христа в Ньюгейте».

Последним шел ферротипный снимок, где тот же человек стоял посреди большой группы мужчин и женщин в официальной одежде — высокие шляпы, фалды, длинные платья. Один край рисунка занимала белая лошадь. На ней сидела женщина, в которой Коттен опознала английскую королеву Александрину Викторию.

— Ничего себе. — Похоже, это было какое-то торжественное мероприятие. Позади группы возвышался огромный каменный монумент. — Это, наверное, и есть тот обелиск, перевозку которого спонсировали Чонси с Уайеттом, — сказала Коттен. — А этот снимок, видимо, был сделан на его открытии. Громкое было событие. Появилась сама королева Виктория.

Коттен собралась было передать рисунок Джону, как вдруг сообразила, что не посмотрела надпись на обороте. Там оказался приклеенный листик бумаги. Разобрав уже знакомый почерк, она ахнула.

Джон оторвался от альбома и взглянул на нее.

— Что там такое?

Коттен широко распахнутыми глазами смотрела на него.

— Ты помнишь, что сказано в записке Чонси? Той, что он оставил в Ватикане?

— Да. Чтобы войти в Царство Небесное, ты должен вдеть нитку в иголку.

— Джон, это фотография Чонси Уайетта на открытии обелиска Игла Клеопатры в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году.

Пропавшие цивилизации

— Она там, в капсуле времени, — сказала Коттен, просматривая интернет-страничку на ноутбуке. — Чонси наверняка спрятал ее в этой капсуле вместе с остальными предметами из списка.

Она поискала информацию об Игле Клеопатры и выяснила, что обелиск был установлен в 1878 году на берегу Темзы. В основании монумента была заложена капсула времени, содержимое которой собрали спонсоры проекта Эразм Уилсон и Чонси Уайетт.

— Содержимое капсулы почти по пунктам совпадает со списком Чонси, — произнес Джон, который тоже смотрел на экран, стоя у Коттен за спиной.

— Ни о какой табличке не упоминается, — ответила Коттен, — но это и неудивительно. Ведь Чонси ее украл. В записке сказано: чтобы попасть в Царство Небесное, надо вдеть нитку в иголку. Совершенно прозрачный намек. Она должна быть там.

— Думаю, мы ее действительно нашли, — сказал Джон.

Коттен приложила палец к губам.

— Слушай, а вдруг мы ошибались, считая, что должны остановить Армагеддон? Вдруг Риппл прав и на табличке сказано, что Армагеддон должен произойти? Может быть, это часть тайны?

— Я очень много об этом думал, — ответил Джон. — По-моему, Риппл прав. Апокалипсис неизбежен. Для того чтобы Господь спас мир от легионов Сатаны, должна состояться последняя битва, в которой Он победит. Когда ученики спросили Иисуса, как им молиться, Он научил их молитве Господней. В ней есть такие слова: «Да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на Небе». Чтобы царство Божье пришло на землю, сначала нужно искоренить зло. Не может быть зла на Небесах.

— А как насчет того, что все мы способны создавать собственную реальность и находиться в двух местах одновременно? Я видела два Лондона — значит, может быть миллион Лондонов, но тот, который я хочу сделать своей реальностью, — это мирный Лондон. А для этого я должна действительно жить в мире перед лицом Божиим, чтобы эта реальность стала моей.

— Я думаю, Коттен, тут нечто большее, чем точка зрения какой-то одной религии. Идея о том, что ты живешь той жизнью, которую выбираешь сам, лежит в основе любой духовной системы. К сожалению, религии, в том числе и моя, разобщают людей, разбивают их на группы. Но духовность — это система верований и способ жизни, которым может пользоваться кто угодно и где угодно.

Коттен кивнула.

— Писание учит нас, что должна состояться последняя битва, или Армагеддон. А перед ней — то, что обычно называют испытанием. И Господь не хочет, чтобы мы пережили этот кошмар — кошмар, который насылает Сатана. Тут неважно, как ты называешь Бога — Аллах, Шан-Ди, Кришна, Иегова, Свет, Ом, Творец — как угодно. Он хочет, чтобы мы знали: Он дает нам свободу воли, дарует возможность выбрать другой путь, другую жизнь. Он рассказал Ною, как избежать Всемирного потопа. Почему бы Ему не сказать нам, как избежать конца света?