Графиня Козель - Юзеф Крашевский

– Честное слово, прелестная маска, – воскликнул король, вглядываясь в нее, – я хвастался, что всех здесь знаю, однако…

– Меня ты не знаешь.

– А ты знаешь, кто я?

– Знаю.

– Кто же я?

Голос задрожал, потом до уха короля долетело слово:

– Палач!

Король гордо выпрямился.

– Злая шутка.

– Печальная правда.

Король взглянул на нее.

– Если ты меня знаешь, – сказал он, – и дерзнула бросить в лицо такое слово, то и я, пожалуй, знаю кто ты, но нет, этого быть не может.

– Ты меня не знаешь, – повторила, смеясь, Козель.

– И я так думаю. Ты не можешь быть той, за кого я тебя принял, у нее не хватило бы смелости прийти сюда, да и кто бы позволил ей?

– У женщины? – спросила маска. – У женщины не хватило бы смелости? Женщина стала бы просить позволения?

Она засмеялась. Король вздрогнул, смех этот встревожил его, он схватил ее за руку. Она тут же выдернула руку.

– Ты интригуешь меня, прелестная маска, – промолвил король.

– Нет, я не знаю тебя, – ответила Козель. – Когда-то и вправду я знала человека, похожего на тебя, но тот обладал великодушным сердцем, королевским благородством, рыцарской доблестью, а ты…

Король побагровел от гнева и тут же побледнел.

– Маска, – сказал он, – это переходит границы карнавальной свободы.

– Свобода неограниченна…

– Тогда договаривай, – сказал король, – а я?

У Козель опять прервался голос.

– А ты, если не палач, то игрушка в руках палачей.

– Козель! – закричал вдруг Август, хватая ее за руку.

– Нет, нет, – вырвалась маска, язвительно смеясь. – Разве могла бы она прийти сюда и спокойно смотреть на свои поминки? Я видела ее когда-то: я знаю женщину, чье имя ты произнес. Между мною и нею нет ничего общего. Ту злые люди убили и похоронили, а я жива.

Король слушал молча, растерявшись. Вдруг Анна наклонилась к нему, с резким смехом шепнула на ухо несколько слов и, прежде чем Август пришел в себя, исчезла.

Король бросился за ней, но проворная Козель уже смешалась с толпой и, заслоненная Закликой, спряталась за балаганчиком. Там она с помощью Раймунда быстро вывернула свой черный плащ, подбитый красной материей, наизнанку, накинула его на плечи и вышла с другой стороны, совсем в ином обличье.

Тщетно пытался Заклика остановить графиню; ей хорошо знакомы были такого рода маскарадные базары, и она поспешила прямо туда, где надеялась найти Денгоф.

Напротив ратуши стояли три балаганчика (средний был украшен на манер неаполитанских Aqua fresca – венками из лимонных и апельсиновых веток), в одном из них сидела жена гетмана Поцея, возле нее стоял с гитарой граф Фризен, во втором – госпожа Белинская, одетая венецианкой, – ее охранял Монтаргон, а в третьем – Марыня Денгоф в костюме неаполитанки, вся усыпанная драгоценностями.

То была хрупкая маленькая женщина, совсем еще молоденькая, с очень усталым, густо нарумяненным лицом. Она напускала на себя меланхолию, плохо скрывавшую кокетство и душевную пустоту. Балаганчик Марыни осаждала молодежь, возле нее вертелся французский посол Безенваль; он из кожи вон лез, чтобы рассмешить Марыню. Встав сбоку, откуда можно было хорошо разглядеть Денгоф, Анна устремила на нее взгляд, полный презрения и гнева. Словно почувствовав на себе этот взгляд, Марыня Денгоф вздрогнула и встревоженно обернулась в ее сторону. Графиня протянула красивую свою руку за стаканом лимонада, которым торговала Денгоф.

– Прелестная хозяйка, – сказала Анна голосом, дрожавшим от волнения, – сжалься над жаждущей, я не милостыни прошу, знаю, ты за все требушь платы.

Она показала золотую монету. Марыня Денгоф, почуяв, казалось, опасность, протянула стакан дрожащей рукой, расплескивая лимонад.

– Одно только словечко, – промолвила графиня, наклоняясь к ее уху, – взгляни-ка на меня. – Она приподняла маску так, что одной Марыне открылось на мгновение ее лицо. – Взгляни на меня и запечатлей в памяти мои черты; перед тобою лицо твоего врага, чьи проклятия будут преследовать тебя, ветреная кокетка, даже на смертном одре. Вглядись в меня: я та, кого ты боялась, хотела заключить в темницу, та, у кого ты отняла сердце короля, та, кто день и ночь проклинает тебя. И помни, тебя ждет еще худшая участь. Я ухожу незапятнанная, обманутая, безвинная, ты уйдешь отсюда замаранная, попранная и обесчещенная, как последняя из последних. Мне хотелось видеть тебя и бросить в лицо тебе эти слова, даже если бы жизнью за них пришлось поплатиться, так слушай: ты – подлая, мерзкая тварь!

Перепуганная Денгоф покачнулась, теряя сознание. Заметив, что возле палатки шум и толчея, король подбежал туда. Но Анне Козель удалось ускользнуть и скрыться вместе с Закликой в маленькой боковой улочке. Они слышали позади себя гул толпы, крики солдат. Заклика крепко сжал в руке под плащом пистолет. Козель быстро бежала впереди. Шум погони становился все глуше, утихал. По соседним, более шумным улицам разъезжали конные патрули, проносились экипажи и всадники; однако Заклике, хорошо знавшему все закоулки, удалось довести графиню без всяких препятствий до городских ворот.

Но, увы, из замка уже подоспело распоряжение запереть все ворота и не выпускать из города ни одной женщины. Они услышали об этом еще по дороге от женщин, задержанных в городе до утра. Заклика спросил их, не касается ли этот приказ и мужчин.

– О нет, – ответила, смеясь, какая-то бойкая бабенка, – королю, верно, партнерш для танцев не хватает, вот нас и хотят силой задержать здесь на ночь.

Козель, снова перевернувшая свой плащ на черную сторону, до сих пор благополучно шла по улицам, прячась в тени домов, но идти дальше в ее одежде было опасно; женщин задерживали, а фигура и лицо Козель были слишком приметны: любой офицер мог узнать ее.

Заклика, которому минута казалась вечностью, повел графиню к Леману. Он надеялся, что по случаю праздника дом будет пуст; и действительно, когда они тихонько вошли к Леману, старый банкир сидел в кругу семьи, никого из слуг не было. Заклика попросил его побыстрей дать какую-нибудь мужскую одежду для Козель.

Леман схватил, что было под рукой: черный плащ и не слишком модную треуголку. Графиня с горькой усмешкой напялила на себя эту одежду. Бледный Леман выпустил их через черный ход. Возле городских ворот, освещенных двумя фонарями, стояло множество солдат и несколько верховых из королевской стражи. Спешившиеся офицеры патрулировали дорогу. Заклика взял графиню под руку и повел ее посередине улицы. Она шла с опущенной головой, спрятав лицо в воротнике. Кое-кто из солдат обратил на них внимание, но их не задержали, Лишь проводили пристальными взглядами.

Офицеры громко смеялись, слышны были обрывки разговора.