В объятиях XX-го века. Воспоминания - Наталия Дмитриевна Ломовская

устроен в музее. Много танцевали, в том числе английские народные танцы. Думаю, что эти танцы впоследствии обошлись мне дорого, т. к. меня длительное время, с 1974 по 1980 годы, перестали выпускать на конференции в капиталистические страны. При этом на конференциях в социалистических странах мы продолжали активно общаться со всем стрептомицетным сообществом. Кит Четер за это время несколько раз приезжал в Москву, встречались с ним и на конференциях в ГДР. В лаборатории доктора Ноака в ГДР двое сотрудников Ганс Крюгель и Зигфрид Клаус тоже начали работать с актинофагом, но не с phiC31, а с SH10 и часто приезжали в Москву. С. Гансом мы до сих пор переписываемся и встречались с ним и его дочерью Анастасией, когда он приезжал в Мэдисон по пути на конференцию в Канаду.

Возвращались из Шеффилда с приключениями. Ночевали одну ночь в Лондоне в районе Гайд парка. Лондон, конечно не видели, хотя очень хотелось. Рано утром на следующий день отправились на посольском автобусе в аэропорт Хитроу. Мы уже волновались, что автобус пришел за нами с большим опозданием, но водитель нас успокаивал.

В результате больше двух часов простояли в пробке и видели как наш самолет поднялся без нас. Денег на отель не было. Посольству пришлось с большим неудовольствием оплатить отель. Это дало нам возможность провести еще половину дня в Лондоне. На следующий день нас с большим трудом отправляли в Москву на разных самолетах. Некоторые мужчины из нашей делегации, несмотря на присутствие женщин, очень хотели попасть на ближайший рейс. Я всегда обращала внимание, что за границей, а может быть, просто при более близком общении, сразу открывался характер человека.

Отвлекусь поневоле от любимых актиномицетов и актинофагов. В том же 1974 году над нашей лабораторией вдруг неожиданно нависла угроза полной смены актиномицетной тематики. Очень большой завод в Казахстане, сотрудники которого жили в закрытом городе, фактически остановился. Завод выпускал энтеробактерин — экологически чистый препарат против насекомых-вредителей, состоящий из спор бактерии Bacillus thuringiensis. Споры распыляли над полями и они, прорастая в насекомых-вредителях, вызывали их гибель. Гигантские ферментеры на заводе подверглись инфекции фагом, и завод не мог выпускать свою продукцию. Необходимо было срочно получить бациллу, устойчивую к фаговой инфекции, да еще чтобы у нее была такая же продуктивность, как и у исходного фагочувствительного штамма.

Последняя задача была особенно сложной. Характер Соса Исааковича к тому времени сильно изменился. Власть и большая ответственность, наверное, всегда связаны с появлением диктаторских черт в характере личности. Он настаивал, чтобы все силы нашей лаборатории были брошены на работы по получению этой фагоустойчивой бациллы. Это означало полное прекращение работ с актинофагами и актиномицетами в период их интенсивного развития. Когда он заведовал лабораторией, он иногда ставил перед сотрудниками задачи, которые казались им трудновыполнимыми. При этом, если у них появлялись результаты в другом направлении, он не настаивал на своем. В результате усилиями двух сотрудников лаборатории В. И. Звенигородского и И. Изаксон получили фагоустойчивый штамм, и весной 1975 года я поехала на завод, чтобы попытаться внедрить его в производство. При этом я всерьез подумывала, что после возвращения из командировки, буду пытаться найти работу в другом институте. Летела на самолете до Петропавловска, от которого нужно было много километров еще добираться до завода на машине. Никто не встретил. Только к вечеру появился шофер на Виллисе, и мы поехали ночью по степи без всякой дороги. Был такой сильный туман, что даже на расстоянии метра не было видно ни зги. Было совершенно непонятно, как шофер ориентировался в этом бездорожье и тумане.

Остановилась в хорошей гостинице закрытого города. Таких городов было много в ту пору. Завод, действительно, был очень большим. Работали там квалифицированные инженеры и микробиологи. Стали проводить пробные ферментации с нашей бациллой. Она действительно была устойчивой к фагу в производственных условиях, но не дотягивала по продуктивности до исходного фагочувствительного штамма. На завод постоянно сверху спускали повышенные планы по производству продукции. В дальнейшем завод при появлении фаговой инфекции переходил на работу с нашим штаммом, освобождающим ферментеры от фага, и потом опять использовал исходный фагочувствительный штамм. Удивительно, что в те далекие времена нам почему-то не приходило в голову провести работу по селекции на повышение продуктивности полученных нами устойчивых к фагам штаммов. В этой работе всегда была большая спешка, потому что останавливались целые заводы, охваченные фаговой инфекцией. Но всё равно я считаю это нашей большой ошибкой. Можно было, отправив на завод фагоустойчивый штамм с низкой продуктивностью, продолжать работу по селекции на повышение продуктивности такого штамма. Но прошлого не воротишь. Помню, что этот завод так и не заплатил нам за внедрение нового штамма, все другие заводы тоже, как правило, нам ничего не платили. Во время моего пребывания на заводе в Казахстане цвела степь. Зрелище совершенно фантастическое. Степь цветет в течение очень короткого периода весной, потом все выгорает.

Только энергия Соса Исааковича позволяла нашим селекционерам, постоянно внедряющим на заводы новые штаммы с более высокой продуктивностью антибиотиков, получать авторские гонорары. Правда, один из заводов в г. Берске близ Новосибирского Академгородка все-таки выплатил нам по тем временам значительную сумму за внедрение фагоустойчивого штамма, образующего энтобактерин. Полученный мной единственный раз гонорар мы потратили на свадьбу нашей дочки Оли и на покупку её отцу Лёне нового костюма. В маленьком, совершенно изолированном от внешнего мира закрытом городе было много по тем временам дефицитных товаров, и я жалела, что у меня с собой не было денег. За несколько дней до моего возвращения из командировки позвонил из Москвы Лёня и через В. И. Звенигородского передал, что Алиханян больше не директор нашего института. Это было как гром с ясного неба и звучало почти так же, как впоследствии известие о снятии М. С. Горбачева с должности руководителя нашего государства.

Причины снятия Соса Исааковича с поста директора института так и остались нам не известными. Он продолжал работать в институте в качестве заведующего большим отделом и оставался Председателем Учёного Совета по защите кандидатских и докторских диссертаций вплоть до своей кончины в 1985 году. Чувствовалось, что он очень переживал все это время, считал, что остался не у дел и не было выхода его необыкновенной энергии. В то же время его отдел, как и весь институт, основанный им, продолжали продуктивно работать.

Симпозиум по генетике промышленных микроорганизмов. Армения, Цехкадзор, 1973. Актиномицетная команда: Кит Четер (Англия) крайний слева; рядом с ним Боронин, А.