Содержательное единство 2001-2006 - Сергей Кургинян

И возникновение Геращенко не было случайным. У Геращенко была одна задача: быстро начать печатать деньги и остановить это полубезумное сжатие денежной массы. Я никогда не говорю, кто что делал, но был тогда некоторый режим комбинации аргументов, которыми удалось повернуть процесс в эту сторону.

Но это ничего не меняло: Скоков, Скоков, Скоков… Момент, когда начали переставать говорить о Скокове, полностью соединяется только с одним вопросом: о том, кто будет президентом США: Клинтон или Буш.

Напоминаю вам, что в 92-м году Клинтон был вытянут из небытия очень мощными группами (теми, кого действительно называют "хозяева Америки") и вброшен в процесс стремительно. Он (условно) был никем в феврале 92-го – он стал всем через год и даже раньше.

Значит, процесс идет, идет, идет… Наступает лето, наступает Клинтон. И (поверьте мне!) Совет безопасности 28 октября 1992 года обсуждает один безальтернативный сценарий: коммунистический мятеж неизбежен, его надо подавить, а вместе с тем – убрать демократов и установить полувоенное правительство. Кандидат в это правительство – Скоков – обсуждается безальтернативно. И Ельцин кивает головой, хотя он прекрасно понимает, что для него такой премьер – весьма быстрое и весьма печальное развитие событий. Но Ельцин ничего сделать не может и не хочет, он действует, казалось бы, как послушная марионетка, и только ждет одного – результатов американских выборов.

Первое воскресенье ноября, кажется, было второго числа, по крайней мере, оно было до 7-го. Точно после этого снова собирается Совет безопасности, на котором все приоритеты отменяются, снимается вся система приоритетов, связанная со Скоковым. Коммунистический митинг 7-го ноября объявляется нормальным. Победил Клинтон – никаких других аргументов нет.

Все группы, поставившие тогда на Скокова, были в полном недоумении. Сам Скоков совершенно не собирался так узко трактовать свою миссию, поэтому он делает следующий рывок, но рывок этот делает он уже за флажками. Если вы помните, речь идет о рейтинговом голосовании на пост премьер-министра Российской Федерации (или она еще называлась РСФСР?).

Конец 92-го года. Скоков выдвигает свою кандидатуру, и рейтинговым голосованием получает первое место. Ельцин может выбирать фигуры. Он клялся в любви Юре и, вообще, в верности всему этому курсу, лицо его цветет и светится возможностью совершить очередную крупную пакость, которую он и называет политикой. От этой сокровенной пакости он преисполнен энергией внутренней радости, и он говорит, что нет, не Скоков, – Черномырдин!

Черномырдин – это "counter part" ("партнер") Гору, то есть это выдвижение вместо ВПК – топливного комплекса, и вместо "counter part" к Бушу – "counter part" к Клинтону.

Параллельно происходят очень серьезные события. Я когда-то говорил вам, что одна из главных организаторш выборов Клинтона, по совместительству – известная актриса, но и не только, Барбара Стрейзанд – орала Гейтсу (тогдашнему директору ЦРУ): "Ты, вонючая немецкая свинья, убирайся в свой фатерланд!". Это случилось на узком празднике, посвященном выборам Клинтона. Несколько убийств прямо у ворот Ленгли, смена части кадрового состава, скандал с банком "Би-си-си-ай" – это всё части нового большого пути.

Меняется элита – меняется курс, начинается эра Клинтона. Ельцин понял, что если он правильно подставит премьера под Клинтона, то он уцелеет, то у него есть шанс остаться на долгое время. А Скоков не понял, что его песня спета. И в марте – первое инсценированное ГКЧП, ельцинское. Антиконституционный переворот, совершенный Ельциным.

Переворот приводит к тому, что Скоков входит в узкую коалицию людей, которые должны осудить Ельцина. Это имеет за собой соответствующие последствия: Скоков быстро выбывает из обоймы, но продолжает быть самым активным игроком с марта 1993 года до сентября-октября того же года, потому что Верховный Совет и Ельцин представляют собой пару сил, за спиной которых стоит третья сила, которая хочет вскочить в седло этого конфликта.

93-й год – указ Ельцина, блокада Верховного Совета. Все это у меня перед глазами, как говорят сейчас "новые русские", "чисто конкретно". Только Скоков. Все указания – ждать Скокова. Совет регионов создан для Скокова. Переворот внутри Белого дома, организованный Абдулатиповым и его командой (Соколовым и прочими), – это переворот под Скокова.

Хасбулатов не осуществляет одного-единственного действия: не назначает премьер-министра. Все участники думских посиделок требуют назвать премьер-министра. Кто будет премьер-министром? Назначается министр обороны – Очалов, министр внутренних дел – Дунаев, министр КГБ (или, как тогда называлась Госбезопасность?) – Баранников. Но нет премьер-министра! "Назначьте правильно!" – говорят Белому дому.

Создается Совет регионов. Внутри этого Совета регионов Абдулатипов ждет Скокова. Скоков делает паузу. 29 сентября Брагин вызывает к себе Кирсана Илюмжинова и говорит, что он дает ему 20 минут прямого телевизионного эфира для объявления: "Ни Хасбулатова, ни Ельцина! Власть – регионам и Скокову!".

Уже на следующий Кирсан Илюмжинов с помощью одного покойного представителя Госбезопасности, которого я называть не буду, оказывается в Белом доме, и его вытягивают под одну из борющихся сил. И Хасбулатов с Руцким, и Ельцин понимают, что для них лучше сдаться один другому, чем получить Скокова, что они как-нибудь переживут, переспят эти неприятности в соответствующих тюрьмах и т.д., а вот со Скоковым дело будет плохо.

Следующая дата: 4 октября. Это – день, когда регионы вместе со Скоковым должны объявить, что они создают новую Конституцию – конфедеративную. За день до этого на площадях Москвы происходит взрыв революционной энергии (отчасти говорю о нем в кавычках).

Третья сила останавливается. Огромное значение в этом имеет позиция Клинтона, который вопреки классическим канонам однозначно выступает за Ельцина. Кто ему помогал в этом – известно. Начиненность Белого дома баркашовцами очень сильно сдвигала позицию Ельцина, а организация этой начиненности связана с теми кадрами старого КГБ, которые работали уже на олигархов и в значительной степени считали своим делом помощь такому течению событий.

Баркашовцы засаживались в Белый дом на моих глазах. Один, второй, третий, десятый, двадцатый… Они меняли характер. Это уже были статные молодцы, а не прыщавые ребятишки, у них была новая сшитая форма, их тренировали.

Вечер. Сижу у Баранникова. Вбегает его помощник: "Сергей Ервандович, Сергей Ервандович, идите смотреть!". Я говорю: "Что такое?" – "Простите шефу, но тут так интересно! Баркашовцев выводят к американскому посольству! Вот их сейчас приведут. По радио ими оттуда управляют. Сейчас их еще развернут. Они сейчас будут говорить: "Слава России!" (Перехваченные переговоры по рации). А вот сейчас их еще раз повернут, потому что не тот ракурс – фотографам неудобно. "Слава России!". Теперь их уведут!".

Я не хочу заострять внимание на этих частностях, потому что главное заключается в том, что 93-й год – это такая вот ситуация. Конец 93-го года, 94-й год – это уже война в Чечне. К этому моменту в виде консервативной силы вместо Скокова начинают включаться Коржаков и Сосковец.

Ельцин ненадолго поверил Коржакову, поверил примерно на 93-й год, очень за него схватился. В конце 93-го года Борису Николаевичу говорят, что вообще-то он тут не нужен, пусть он сидит у себя в Завидово и, если вы помните, оперирует носовую перегородку.

Ельцин не оперировал носовую перегородку, он сидел под домашним арестом, организованным Коржаковым. Это был фактически почти смертный час Ельцина. Но он успел сделать один гениальный ход, простой и гениальный: он связался с Грачевым.

Грачев ничего собою не знаменовал с точки зрения военной гениальности, он не был ни Суворовым, ни Жуковым, но в условиях 93-94 гг. ясно олицетворял собой стайную первичную сплоченность этой десантной группы. Эта десантная группа, начиная с этого времени, непрерывно беспокоит коржаковцев.

Грачев (можете считать, что это было на моих глазах) сказал, что за Бориса Николаевича он порвет горло любому, в том числе и Коржакову, и фактически причалил к этому Завидово – освобождать Бориса Николаевича. Грачев считал, конечно, что Борис Николаевич тут же расправится с Коржаковым и передаст ему все полномочия.

Но Борис Николаевич уже был умен, и он начал безжалостно разжигать конфликт между Грачевым и Коржаковым. За всеми перипетиями этого конфликта, за всеми историями с "Пашкой-мерседесом" и всем прочим, за "делом Холодова" и всем остальным стояло это разжигание конфликта между Грачевыми Коржаковым.

Начиная с этого момента, Коржаков понял, что Грачев – последняя преграда к его власти и что ему любой ценой надо убрать Грачева. А Ельцин понял, что единственная гарантия его политической стабильности – это смертельный конфликт между Грачевым и Коржаковым.