Цена за Жизнь - Валерия Комарова

— Ты спрашиваешь у меня? — Он сел рядом и откинул 8 сторону пиджак. Сейчас он выглядел словно один из студентов, пришедших на концерт — растрепанный, в джинсах и мятой рубашке. Он менял одежду в мгновение ока, уже даже не задумываясь. Фикс был своим в любом мире, среди любых существ. Многоликий, он, тем не менее, всегда оставался самим собой. А я? Какая я на самом деле? Только ли избалованный, помешанный на самой себе ребенок? Может ли быть, что почти три тысячелетия жизни не оставили никакого следа в моей душе?

— А у кого еще мне спрашивать? — хмыкнула я. — Кто-то недавно хвастался, что породил Драконов. Уже отказываешься от своих слов?

— Я не породил Драконов, я дал людям свободу, а Сфере димагию. А Драконы появились сами по себе. И ты не права насчет злых игр, вы принесли в Сферу и множество прекрасных, неповторимых вещей. Вы создали странные, не похожие ни на кого народы. Люди многих миров познали Сферу благодаря Тропе.

— Но наши дети ненавидят нас.

— Они молоды, они жаждут свободы. Жаждут власти. Таковы все смертные. И люди таковы, не только Сотворенные.

— Но где? Где мы ошиблись? Почему Время решило, что наш срок истек?

— Кто я, чтобы ответить на твой вопрос? Я не Время. Я не Изначальный. Я могу лишь предполагать, и то лишь с большой долей вероятности. Сфера очень молода, она такой же ребенок. Вы были ее сверстниками, ее наперсниками, ее спутниками. Но она взрослела, а вы нет. Вы не хотели брать на себя ответственность, не хотели отвечать за свои поступки. Она ждала. Терпеливо, веками. Но вы не одумались.

— Я хочу повзрослеть, Фикс. — Я повернулась к нему и улыбнулась. — И, когда мы встретимся вновь, я стану иной. Мы встретимся через две тысячи лет и вместе поведем полки в битву. Последнюю битву Сферы, в которой погибнут недостойные.

— И ты считаешь это взрослением?! — Он нахмурился. — Ох, Силь. Я бы поверил в то, что ты выросла, если бы ты отказалась от мести, а так...

Он рассерженно махнул рукой. Я же злилась и ничего не могла с этим поделать. Меня бесил этот покровительственный тон, словно Фикс разговаривал с неразумным младенцем. Не знаю, что на меня нашло...

— Считаешь, что ребенок способен на такое?! Ухватив Фикса за плечо, я заставила его повернуть голову и впилась в его губы поцелуем. И все замерло — затихла музыка и гомон людишек, погасла праздничная иллюминация. Во всем мире остались лишь мы. Звезды светили для нас, ветер пел... для нас...

Я слышала стук его сердца, чувствовала мятный привкус губ и тепло, исходившее от его тела. Секс... Он давал облегчение, давал удовлетворение, но это накрывшее меня с головой ощущение не было желанием.

«Люби меня...» — просило это странное существо, пришедшее из невообразимых далей, из мира, где все было иначе.

«Секс и дружба — все, что я могу предложить», — соврала я ему. Соврала, он это только что понял. Демон, я любила этого безумца! Хорошо хоть мысли он читать сейчас мои не может, и так слишком многое я позволила ему понять.

Нет, хватит думать о вечном! Прекрати, Силь! Какая к демонам разница, что я чувствую к нему. Сейчас и здесь он рядом, а остальное не имеет значения. Две тысячи лет пройдут, и мы встретимся вновь. Мы изменимся, не знаю, останется ли эта ниточка, которую я только что протянула между нами, целой.

Внезапно я почувствовала, как его сердце, только что бившееся в такт с моим, вздрогнуло и пропустило удар. Я оторвалась от его губ и побледнела. Ужас стоял в кошачьих глазах. Он смотрел через мое плечо. Я обернулась, зная, что... кого увижу...

— Силь... — то ли вздох, то ли крик сорвался с губ Веза. Он стоял, инстинктивно вытянув вперед руку, словно защищаясь от чего-то, словно не в силах поверить. — Силь...

Ему было больно, было больно и мне. Золотые руны, связавшие нас, пылали, просвечивая даже сквозь плотную куртку демона. Он чувствовал себя преданным и ненавидел меня за то, что я предпочла ему кого-то другого. Я должна была любить его, я принадлежала ему, а тут какой-то неизвестный. Еще одна игрушка... Игрушка, сумевшая добиться того, чего Вез жаждал всю жизнь — моей любви.

— Вез... — выдохнула я, попытавшись отодвинуться от Фикса, но тот подхватил меня и перебросил к себе на колени. Руки сомкнулись на моей талии. Что он творит, о Создатель, что творит этот идиот?! Разве он не видит?!

— Ты теперь предпочитаешь людей, Силь? — Хриплый голос Веза заставил меня вздрогнуть. Было стыдно, больно и неуютно под взглядом его золотых драконьих глаз. Я чувствовала себя предательницей. А благодаря нашей с ним связи я ощущала, что такое быть преданным.

— Замолчи, щенок, — внезапно подал голос Фикс. — Замолчи, когда разговариваешь со своей матерью.

— Не лезь в чужие дела, человек, — холодно бросил в ответ Вез, даже не потрудившись скрыть презрение. Я напряглась... Неприятности... Грядут неприятности, отсохни мой хвост!

— Фи...

Он прервал меня, ссадив со своих колен и встав.

— Я и не лезу, — вполне миролюбиво склонился в поклоне Фикс, — в чужие дела. Это ты пришел не в то время и не в то место да еще решил изобразить рогоносца, заставшего жену в постели с дворовой собачкой. Ты посмел повысить голос на меня, посмел оскорбить свою мать.

— Она мне не мать, — прорычал Вез. Волна трансформации накрыла его, стирая маску человечности. Демон припал к земле, оскалив клыки. Его золотистые крылья разметались по асфальту лужицей магии и света. — Она моя. Моя!

— Везельвул! — почти закричала я. — Прекрати немедленно! Я не вещь, я не человек, чтобы принадлежать кому-то. Я — Дракон, и, если ты не перестанешь устраивать скандалы, я могу забыть, что ты мой приемный сын.

— Понимаю... — Фикс усмехнулся, глядя на нас. — Сын любит мать, мать не замечает сына. Вам бы человеческих психологов послушать — это типичный случай...

— Заткнись! — рявкнули мы с Везом хором. Фикс хихикнул и вновь стал серьезен. Он шагнул к демону и посмотрел на него сверху вниз. Инстинкты Везельвула кричали ему об опасности, но ярость затмевала голос разума, Ему хотелось стереть в порошок человека, осмелившегося перечить ему.

— Скажи, маленький демон, чего ты хочешь добиться этим представлением? — Фикс склонил голову набок, рассматривая принявшего боевую стойку демона словно музейный экспонат — сухо, оценивающе, без тени страха или волнения.

— Уйди с моей дороги, человек, — прорычал Везельвул. — Она моя, моя и только моя. Никто не вправе отнимать ее у меня.

— Фьиэксен, — я закрыла глаза, уже зная, что совершаю ошибку, но альтернативы не было, — вбей в моего сына хоть каплю разума, раз он не хочет прислушиваться к словам. Только не убивай. А ты, Вез, запомни этот урок и никогда больше не суди, не разобравшись в ситуации. Это мой последний урок тебе, я не хочу больше видеть тебя.