Эти Золотые короли - Рейчел Джонас

Тем временем я выдавливаю из себя улыбку, которая получается почти болезненной.

Рикки снова в толпе зрителей, он теперь присутствует на каждой игре. Майк и Скарлетт тоже пришли. Я начинаю привыкать видеть отца здесь, так что, полагаю, его настойчивость сработала. Честно говоря, я давно не видела Скар такой счастливой. Похоже, что возвращение Майка притупило боль от потери Шейна. Не буду врать – его присутствие принесло и мне небольшую долю успокоения. Он подстроил свой новый график работы таким образом, чтобы успевать забирать Скар из школы. Так намного проще. Ей не нужно искать, куда бы пойти, чтобы не оставаться одной. Майк каждый вечер готовит или покупает ужин, помогает ей с домашними заданиями и проводит с ней время перед сном. К тому же, учитывая его опыт работы в правоохранительных органах, он, вероятно, лучший человек, который способен за ней присмотреть.

Боже, не могу поверить, что только что это сказала.

А еще не могу поверить, что его возвращение домой заставило меня пересмотреть решение отправить Скарлетт в Вирджинию. Я все равно колебалась по этому поводу, поэтому даже не потрудилась подать документы о ее зачислении в школу. Не говоря уже о том, что теперь, когда Майк пришел в себя и протрезвел, мне пришлось бы драться с ним изо всех сил, чтобы забрать отсюда Скар.

Я обмениваюсь с товарищами тривиальной фразой «хорошая была игра», а затем иду принимать душ, переодеваюсь и неохотно направляюсь на парковку. На этот раз неожиданного визита Уэста не будет, поскольку на сегодняшний вечер у нас запланировано кое-что другое. Нечто, от чего я чувствую себя еще более подавленной. Нечто, что мне хочется послать к чертовой матери, как и всю эту затею, потому что… Я просто не могу.

Однако я знаю, что мои чувства не имеют значения. Все это ради моей сестры и других девочек, которых это, возможно, спасет в будущем. Чужие жизни намного важнее. Поэтому я смиряюсь, собираю вещи, надеваю пальто и направляюсь к машине.

Как и планировалось, Рикки припарковался рядом со мной, но за рулем его нет, вместо этого он прислонился к багажнику моей машины. Заметив меня, он улыбается, и я делаю то же самое, но моя улыбка фальшивая. Не потому, что я не рада его видеть, а потому, что не могу не желать, чтобы здесь меня ждал кое-кто другой.

– Ты круто сыграла, как обычно.

– Спасибо.

Моя улыбка становится шире, потому что на стоянке все еще довольно много ожидающих людей, и я уверена – по крайней мере у одного из них есть телефон, чтобы стать следующим информатором Пандоры. Они уже проглотили всю эту великую драму, которую я, Уэст и Рикки подготовили для них. Любовный треугольник, перевернувший Сайпресс-Пойнт с ног на голову.

Я подхожу ближе и прислоняюсь к багажнику рядом с Рикки. Кутаюсь в куртку, чтобы согреться.

– И что дальше? Просто будем ждать тут, пока он не появится?

– Да, – киваю я. – А еще Джосс предложила нам принять позу, которая говорила бы: «Я бы трахнул тебя, если бы никто не смотрел».

Он смеется. Наверное, не ожидал, что эти слова слетят с моих губ, но они принадлежат не мне.

– Ни фига себе. Как прямолинейно.

Я киваю.

– Ага.

Возникает неловкая пауза. Мы просто стоим на месте, пытаясь понять, как все это вообще выглядит. Но затем у Рикки появляется идея.

– Иди сюда.

Я позволяю притянуть меня ближе за руку. Я снова оказываюсь к нему лицом, и Рикки ставит меня между своих колен. Затем засовывает обе руки в карманы моей куртки, переплетая свои пальцы с моими.

– Так нормально?

Между нами возникает неловкое напряжение, и мне хочется отступить, но я не могу. Публика должна это видеть. Однако, несмотря на то, что все это было идеей Уэста, я не могу не чувствовать себя ужасно, стоя так близко к Рикки и позволяя ему обнимать меня. Как будто я все еще принадлежу ему. Может, это ощущается немного напряженнее из-за нашей истории, но я чувствую себя очень неуютно, пока мы ждем появления Уэста.

Он поддерживает непринужденный разговор, рассказывая мне о том, как Шейн осваивается в Пуэрто-Рико. И время от времени я запрокидываю голову и смеюсь, создавая впечатление, будто мы говорим о чем-то гораздо более интересном.

Гораздо более интимном.

Мы продолжаем в том же духе минут пять, прежде чем визг шин сигнализирует о следующем шаге нашего плана. Я поворачиваюсь на звук, отпускаю Рикки и встречаю яростный взгляд Уэста через лобовое стекло. Да, он притворяется, но часть этой ярости настоящая. Я чувствую ее даже отсюда.

– Так вот чего тебе, мать твою, хочется? – гневно выкрикивает он, вылезая из машины и направляясь ко мне и Рикки.

– Уэст, мы просто разговаривали, – парирую я. – Ты слишком остро на все реагируешь.

– Да какая уже на хрен разница? Если хочешь навсегда остаться Саутсайдским отбросом, общаясь с такими придурками, как он, валяй, – усмехается Уэст. – А знаешь что? Может, мне отправить вам двоим билеты на одну из моих игр, как только меня выберут на драфте, а? Вот настолько мне плевать.

Вот он, самоуверенный засранец, которого я знаю и люблю. А я-то думала, что он разучился быть придурком.

Мы привлекаем толпу. Хорошо. По крайней мере, все эти усилия не пропадут даром.

Я отхожу от багажника машины и приближаюсь к Уэсту.

– Ладно, ты со мной покончил. Супер. Тогда почему ты здесь?

Скрестив руки на груди, как обиженный ребенок, я смотрю ему прямо в глаза. Он бросает на меня пронзительный взгляд, полный отвращения.

– Просто хотел сказать это тебе в лицо. И чтоб ты знала: таким сучкам, как ты, в моем городе плоховато живется.

– Следи за языком, богатенький мальчик, – хрипит Рикки у меня за спиной, и его голос звучит угрожающе спокойно.

– Иди на хрен, – огрызается Уэст.

Они оба двигаются навстречу друг другу, а я оказываюсь посередине.

– Повторишь это дерьмо еще разок?

– Иди. На. Хрен, – медленно повторяет Уэст. В его глазах читается вызов, и становится ясно, что они используют историю давней вражды, чтобы убедить всех в правдивости ситуации. И, судя по тому, как собравшаяся толпа, похоже, проглатывает эту драму, Рикки и Уэст убедили не только меня.

Я кладу руки на грудь каждого из них, разнимая.

– Уэст, просто… уходи! – кричу я, выдерживая его взгляд. Его ноздри раздуваются от ярости. Но я знаю, что у него на сердце.

Он переводит