Наталия Гончарова - Лариса Черкашина

Должно было произойти чудо, чтобы заслужить любовь императрицы: ведь сколько людей искали в ее дружбе выгод и привилегий. Ничего этого не желала Наталия Николаевна — у нее была большая семья, требовали заботы младшие дочери, да и со старшими проблем хватало — чего стоила хотя бы незадачливая семейная жизнь ее Таши. И к дворцовой жизни она вовсе не стремилась.

Из письма Наталии Николаевны — мужу П. П. Ланскому (1849):

«Втираться в интимные придворные круги — ты знаешь мое к этому отвращение; я боюсь оказаться не на своем месте и подвергнуться какому-нибудь унижению. Я нахожу, что мы должны появляться при Дворе, только когда получаем на то приказание, в противном случае лучше спокойно сидеть дома…»

Из письма Наталии Николаевны — Екатерине Васильчиковой (май 1860):

«Жизнь при Дворе, при всем ее блеске, в конце концов надоедает, а скромный семейный очаг воспринимается… с благодарностью, потому что в нем есть очарование своего домашнего очага и независимости, чего они совершенно лишены при дворе».

Независимость — не как понятие, а как состояние души — было для Наталии Николаевны не менее важно, чем в свое время для поэта. Следовательно, она не жертвовала ею, поддерживая дружеские отношения с императрицей.

Но что же их связывало? Что питало их дружбу? Схожесть характеров, отношение к жизни, общие интересы?

Из воспоминаний князя П. А. Кропоткина:

«Из всей императорской фамилии, без сомнения, наиболее симпатичной была императрица Мария Александровна. Она отличалась искренностью, и когда говорила что-либо приятное кому, то чувствовала так».

Искренность — черта характера, присущая и Наталии Николаевне.

При содействии Марии Александровны открывались женские гимназии и епархиальные училища, общества Красного Креста и множество благотворительных организаций. Способствовала она и скорейшему освобождению крестьян. Благодаря дружбе с императрицей счастливо избежал ссылки знаменитый педагог Ушинский. Так что демократические настроения были государыне вовсе не чужды. Да, видимо, и многое, что она делала, шло от ее природной чуткости и доброты.

Доброта, отзывчивость к чужим страданиям были свойственны и жене поэта. Да и сам Пушкин свидетельствовал, что у его Наташи «пречуткое сердце» и она «предобрая».

Обе — и вдова поэта, и Мария Александровна, имели большие равные семьи: у Наталии Николаевны — семеро детей, у императрицы — восемь. (Но еще в 1849 году будущая императрица потеряла шестилетнюю дочь — великую княжну Александру.)

Не случайно и то, что Наталию Пушкину сравнивали с мадоннами кисти великого Рафаэля, а в чертах императрицы Марии Александровны находили сходство с божественными девами, коих живописал Альбрехт Дюрер.

Из воспоминаний А. Ф. Тютчевой, фрейлины императрицы Марии Александровны:

«Она (императрица) была необычайно изящна, тем совершенно особым изяществом, какое можно найти на старых немецких картинах, в мадоннах Альбрехта Дюрера… Ни в ком никогда не наблюдала я в большей мере, чем в цесаревне, это одухотворенное и целомудренное изящество идеальной отвлеченности…»

Обе они отличались глубокой религиозностью. И духовник был у государыни и вдовы поэта один — протопресвитер Василий Бажанов. Обе его духовные дочери сумели познать и радости, и великие несчастья, и разочарования. Русский художник Иван Макаров, автор портретов императрицы Марии Александровны и Наталии Николаевны Пушкиной-Ланской, сумел передать тихую духовную красоту этих двух необыкновенных женщин.

Даже недуги, связанные с болезнью легких, у них были схожи…

Последнего своего ребенка — сына Павла Мария Александровна родила в 1860 году. И силы ее начали таять — чахотка незаметно, но верно вершила свое роковое дело. Придворными врачами Ее Величеству предписано было жить в теплом климате — в Крыму и на юге Франции. Познакомившись в Ницце с императрицей, Федор Тютчев посвятил ей проникновенные строки:

Земное ль в ней очарованье,Иль неземная благодать?Душа хотела б ей молиться,А сердце рвется обожать…

Стихи написаны незадолго до того, как в Ниццу привезли больного цесаревича Николая — наследника российского престола. Его смерть станет сильнейшим ударом для Марии Александровны.

Семейная жизнь не принесла счастья императрице, хотя в самом ее начале она была любима и любила. Ей предстояло пережить и душевные потрясения, и мучительные нравственные страдания. Марии Александровне выпадет трудная судьба: оставаться русской царицей, не выказывая ропота и обид, достойно нести свой крест, зная, что у обожаемого супруга есть другая, любимая женщина, к которой тот стремится всем сердцем — княжна Екатерина Долгорукова. Более того, счастливая соперница жила рядом с ней, под одной крышей: княжне Долгоруковой были отведены апартаменты в Зимнем дворце. И рожденные ею дети носили отчество венценосного отца — императора Александра.

Царственная страдалица, императрица Мария Александровна…

Из воспоминаний князя П. А. Кропоткина:

«Она умирала в Зимнем дворце в полном забвении: Александр II, живший в другом дворце, делал своей жене ежедневно лишь короткий официальный визит. Придворные дамы, кроме двух статс-дам, глубоко преданных императрице, покинули ее, и весь придворный мир, зная, что того требует император, заискивал перед его любовницей княжной Е. М. Долгоруковой».

…Когда в Ницце Наталия Николаевна навещала больную государыню, в России уже подрастала Катенька Долгорукова — юной княжне шел шестнадцатый год. И совсем немного оставалось до того часа, когда обворожительная княжна «с глазами газели» станет невенчанной женой российского самодержца.

Грядущий год станет последним в жизни Наталии Пушкиной-Ланской. Ей так и не доведется узнать, какое неожиданное продолжение будет иметь страстный роман императора Александра И. И не только для царской династии. Но и для внуков — её и Пушкина.

ИНТРИГИ ДОМА НАССАУСКИХ

Давно ли тайными судьбамиНам чаша жизни подана!

Хозяйка бала

В жизни Наталии Николаевны, уже без Пушкина, знаменательных дней не так и много. И вот один из них, забытый как засохший цветок меж альбомных страниц, вдруг наполнился былой жизнью. Как ни странно, но память о нем сохранилась благодаря Леонтию Васильевичу Дубельту, недоброжелателю поэта (печальную известность принесло ему, тогда начальнику штаба корпуса жандармов, участие в «посмертном обыске» — разборе бумаг после смерти Пушкина), в будущем — вошедшему в пушкинское семейство.