Треск штанов (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Никакого сухого закона. Нет. Боже упаси!

Просто стал решительно искоренять насаждаемую отцом водку, к которой тот имел особую страсть. Да и вообще — культуру умеренного пития.

Сам же Петр, став меньше пить, почти полностью погрузился в дела судостроительного корпуса. Там сейчас как раз разрабатывали боевые корабли. И мыслями он был так. Хотя на такие встречи шел охотно. Видимо отказывать сыну не хотел.

Невдалеке расположилась сестра царя Наталья Алексеевна — местная лягушка-путешественница, которая после смерти мужа больше месяца нигде и не жила. Посетив, наверное, все дворы владетельных семейств Европы. Именно ее прибытие и позволило организовать эту встречу.

Рядом с Алексеем сидел брат Павел двенадцати лет[1].

Такой же худощавый и высокий.

Они тихо переговаривались, обсуждая его мечту отправиться в кругосветное путешествие. Он уже успел поглядеть на барки и теперь в них влюблен. Видимо в этом деле пошел в отца.

Кирилл[2] тоже присутствовал.

Смущался и стеснялся, но присутствовал. Все ж таки узнал он о своем происхождении. Но принять его пока не мог. Да и не хотел. Ему возня с техникой нравилась куда больше всего этого.

Миледи, кстати, не приглашали на такие посиделки, чтобы царицу не дразнить. Да она и не рвалась. Зачем провоцировать? Ей хватало, что сына ее приняли, пусть и с оговорками. А вот Софью — темнокожую супругу Кирилла сюда допускала. Вон она стояла — старалась не привлекать внимание, прячась за мужем. Почему царица на это решилось — вопрос. Хотя царевича он и интересовал в минимальной степени. Ему вообще было наплевать на национальность и расу человека — лишь бы он делал то, что ему требовалось. И делал хорошо. А супруга Кирилла была молодец. Может не семи пядей во лбу, но молодец. Без нее ее муж бы погиб уже наверняка. Еще до покушения…

Вокруг Серафимы же находило четверо малых детишек. Двое ее и пара мулатов — тех самых, которых Алексею родили негритянки.

Бастарды.

Но они воспитывались в семье и им давали полноценное образование. Романовы были слишком немногочисленными, чтобы раскидываться своими представителями. Даже такими… хм… необычными.

Алексей с ними чуть было не учудил.

Очень ему хотелось возродить старую традицию, при которой крестильное имя являлось интимным, то есть, о нем знали только самые близкие люди. В обиходе же вместо него использовалось публичное. Все ж таки в христианстве имя было желательно давать по святцам, а там порой такая дичь имелась… во всяком случае для носителя русского языка. Взять того же Акакия… У Алексея уши в конвульсиях сводило, когда он такое и аналогичные имена слышал. Вот и хотел убрать «за шторку» все это непотребство. Но его отговорили.

Патриарх лично долго убеждал, дескать — не гоже прятать имена христианские. И даже отца тогда подключил. И прочих. Прям коллективно на царевича навалились… А то он прямо губы раскатал… да… Поначалу то он вспомнил, что нет «более традиционных для темнокожих людей имен, чем Элронд и Галадриэль». Припоминая дикую «повесточку» из прошлой жизни. Но поначалу то мулатов у него родилось пятеро, а столько эльфийских имен он попросту не вспомнил. Слишком уж далекая для него тема. А потом, как появилась возможность, его охватила идея о другой шикарной паре имен: Рагнар и Рогнеда. А почему нет? Он даже себе образы рисовал. Встретил кто такого статного, кучерявого мулата и спросил его на английском:

— What isyour name?

А тот ему в ответ:

— Рагнар Ляксеич я немчура ты поганая, из Романовых, — оглаживая окладистую бороду.

Представлял — и сразу на душе становилось как-то весело. Потешно.

Но нет — не дали ему такое провернуть. Поэтому сына Ньёньос звали банально — Иоанн, а дочку Агнесс — Мария. Ну, чтобы хоть какая-то связка получилась. Пусть и такая банальная как Иван да Марья.

С Серафимой, правда, кое-что получилось.

Если бы не его желание выбрать поинтереснее имя, то бегала она с каким-нибудь простым. А он сам в шутку именовал ее не иначе как Шахеризада Ивановна. Тут же — язык не поднимался на подобное. Чай Серафимы Соломоновны не каждый день на просторах Руси встречаются.

Преуспев с «переименованием супруги» он вновь уткнулся в глухую стену непонимания, когда попытался сына, рожденного ей назвать Святославом, а дочку Преславой. С тем, чтобы возродить славную традицию старых княжеских имен. Не взлетело. Поэтому пришлось ограничиться Владимиром и Ольгой, соответственно[3]. Тоже княжеские, да, но совсем не столь колоритные…

Ничего особенно не происходило на таких встречах.

Разве что на мулатов немного все косились. Особенно Серафима, которая их терпела с трудом. Ну и царица нервно поглядывала на Кирилла, который чувствовал себя тут бедным родственником. Софью же, как будто не замечали вовсе. Словно еще один предмет интерьера. Во всяком случае — старшее поколение.

На самом деле, если бы не Алексей, то такие встречи и не происходили вовсе. Во всяком случае в полном составе. Но даже когда ему удавалось их собрать, все шло кисло и держалось только на нем. А массовик-затейник из него выходил весьма посредственный.

Разговор не клеился и в этот раз.

И тут стуке в дверь.

Спустя несколько секунд вошла Арина.

Евдокия Федоров сразу нахмурилась. Да, она с ней приятно общалась и даже дружила, но считать членом фамилии не хотела решительно. Даже понимая, что ей задрали юбку в общем-то даже не спросив имени. И отказать царю в его страсти она просто не могла. Однако бесконечные измены Петра на царицу сильно давили. Он ведь в таких делах был совсем неразборчив, особенно в пьяном виде. Так что принять Кирилла в семью она еще согласилась. Все же он был умным малым и не рвался к власти, а вот ее маму… даже на птичьих правах не желала видеть в пределах фамилии…

— Что-то случилось? — спросил Алексей, упреждая скандал.

— Срочная телеграмма из Иркутска.

— Беда какая-то? — поднялся с дивана Петр.

— Посольство от Цин пришло. Просят мира.

Царь облегченно выдохнул и с чистой совесть направился к выходу. Наконец-то появился повод отсюда сбежать. Алексей последовал за ним. Оставлять родителя наедине с переговорами он попросту боялся. Миледи вышла последней, прикрыв за собой дверь и милейшим образом напоследок улыбнувшись Евдокии. Отчего у той аж зубы свело от нахлынувших эмоций, если так можно было выразиться.

— А давайте в одну игру поиграем, — произнесла Серафима, видя, что сейчас царица тоже уйдет и вся встреча явно рассыпается.

— Что за игра? — оживилась скучающая Наталья Алексеевна. Из всей семьи она единственная подобные посиделки любила.

Серафима рассказала им правила игры «города», которые ей как-то Алексей ей поведал по случаю. Идея не понравилась. Кроме Натальи Алексеевны остальные не могли похвастаться знанием большого количества городов.

Вон какие у всех лица кислые стали.

Следом царевна предложила уже игру в пантомиму. Это когда ты показываешь загаданное слово жестами, мимикой и прочим, а остальные пытаются угадать. О ней ей тоже муж рассказал.

И опять она не «зашла». И царица, и сестра царя, и Павел с Кириллом попросту постеснялись. Только Софья вполне добродушно к ней отнеслась.

Серафима предложила еще.

И еще, потихоньку раскачивая людей.

Зачем? А черт знает. Ей стало как-то неловко, что Алексей ушел, а от нее все разбежались…

Сам царевич с государем тем временем вошли в небольшой кабинет.

Ближайший.

Тут их уже ждал Василий Голицын, которого также выдернули, отвлекая от отдыха. Судя по запаху — раками с пивом закусывал.

— Что там? Что они хотят? — спросил министр иностранных дел, который явно демонстрировал некоторую нервозность. Но оно и понятно. Если тебя отрывают от важных кулинарных удовольствий любой будет «ножками топать».

— Мира, — пожав плечами произнесла Миледи.

— Читай, не томи, — буркнул царь.