Страница номер шесть (сборник) - Сергей Носов

– Ты бы, Щука, лучше перевел часовую стрелку на два часа назад. Живешь по московскому времени со своим пространственным воображением. Кстати, который час, интересно?

Девятый. Или около того. Детское время.

– Надо зажигалку достать.

– Не надо.

Быстро стемнело. Еще немного прошли. Чибирев возвестил:

– Ущелье какое-то. Мы здесь не были!

– А я о чем? – воскликнул Щукин. – Это не наша дорога!

Оба остановились, а Дядя Тепа, напротив, лишь ускорил шаг. «Он с ума сошел», – сказал Щукин. Они видели, что не видели Дядю Тепу: темнота его поглотила. Побежали за ним.

– Дядя Тепа, если ты сумасшедший, ты так и скажи, будем хотя бы знать...

– Спокойно, – сказал Дядя Тепа. – Дорога не наша. Другая дорога. Но она ведет вниз. И мы по ней спускаемся.

– Но куда?

– Щука, не паникуй. Какая разница – куда. Ведь куда-нибудь она приведет. Я думаю, она приведет к шоссе.

– Между нами и шоссе течет река. Она не замерзает.

– Значит, будет мост. Логично? Если дороге мешает река, строят мост через реку.

– Но кто тебе сказал, что она ведет к шоссе? Мы от шоссе удаляемся!

– Но ведь куда-то она приведет! Куда она приведет? Ты знаешь?

– Откуда я знаю – куда? Что ты спрашиваешь? В селение какое-нибудь! Я не знаю, куда!

– Значит, из селения будет другая дорога! К шоссе! Здесь все связано системой дорог!

– Я думал, – сказал Чибирев, – только у нас бывают такие дороги.

– Чем тебе не нравится дорога?

– По-моему, в эту зиму по ней никто не ходил и не ездил.

– Ладно. Не теряйте силы на болтовню. Скоро придем.

Скоро произошло вот что: они словно переступили невидимую границу – резко похолодало, и стало совсем уж темно, темнее прежнего. Будто их накрыло гигантской ледяной ладонью. Они уже не видели друг друга, хотя и шли рядом, – и только слышали, как хрустит снег под ногами. Хорошо еще шаги не заглушались до странности равномерным шумом ветра, господствующего над их головами – и справа, и слева – в голых невидимых ветвях деревьев. Здесь, внизу, где были они, особого ветра не чувствовалось, отчего еще невозможней, нестерпимей, несносней казался этот неправильный шум.

Снег окончательно капитулировал перед мраком, отражать ему было нечего – то ли туча заволокла небо, то ли что-то еще. Поразительна была внезапность этого состояния – словно зашли за предел.

Швейцария, что ли? – подумалось Чибиреву, который впервые физически ощутил, что такое настоящая граница. Так вот она какая, Швейцария!

Дороги не стало. Она просто слилась с единым ландшафтом. Потеряла себя. Ушла под общий снег. Всюду он одинаково ровен. Чтобы понять это, не надо глаз.

Остановились.

– Какие будут идеи? – спросил Дядя Тепа.

– Убить тебя. Принести в жертву местным богам.

Это сказал Щукин.

– А конструктивные?

– Пойдем обратно, – попросил Чибирев. – Надо же выбираться из этой ямы.

– То есть снова наверх, – недовольно произнес Дядя Тепа. – Как хотите.

Зажурчало: он отливал. Щукин и Чибирев последовали его примеру.

Тронулись в обратный путь.

Они прошли не одну сотню шагов, а из области мрака и холода все не могли выйти. Граница словно отступала перед ними. Зона, в которую они умудрились попасть, словно перемещалась пятном, отслеживая их движение.

«Швейцария» не отпускала Чибирева.

Щукину мерещился взгляд на себе, слепой и морозящий.

Дядя Тепа думал о заначке. Бутылка «Горбачева» будет стоить в ночном магазине пятнадцать марок.

И вдруг отраженным остуженным светом о себе напомнило солнце – месяц прорвался сквозь тучи, тонкий и остроконечный.

Месяц едва не лежал на спине, и эта несколько утрированная опрокинутость удивила Щукина, но не сильно, потому что он знал о себе, что ни черта не смыслит в астрономии. Как и большинство образованных людей, размеры месяца на небе и ориентацию его концов Щукин ошибочно объяснил бы падением тени Земли, когда бы его спросили об этом. Поскольку его никто не спрашивал, он и не задумывался о таких пустяках. Однако в том, что месяц едва не лег на спину, он был готов сейчас, без чьих-либо вопросов, различить проявление германской специфики.

«Швейцария» сползла со спины Чибирева; не мудрствуя лукаво, он зацепился взглядом за небесную загогулину и почувствовал, что легче идти. Так бывает проще переносить стоматолога, уставясь на какую-нибудь неоднородность на потолке или мелкий предмет вроде прищепки для занавески.

Месяц был замечателен. Молодой, заходящий, вот-вот скроется с глаз. Удельной кромкой Луна так сильно сияла, словно до сих пор не могла насияться за неделю прошедшего безлуния. Или впрок до завтрашней ночи. Стало не просто светлее – как-то одухотвореннее.

Первым повеселел Дядя Тепа.

– Если вы такие умные, объясните, пожалуйста, что это за дорога, по которой мы с вами идем?

– А ты пораскинь мозгами, – Щукин сказал. – Полезно.

– Эта дорога, – сказал Чибирев, – примыкает к нашей дороге, по которой мы поднимались. Надо было идти наверх, и мы бы вышли на нашу дорогу. А ты нас повел вниз, и мы пришли черт знает куда!

Пропустив упрек мимо ушей, Дядя Тепа спросил:

– Почему же, когда мы поднимались по нашей дороге, не заметили этой дороги, которая, как ты говоришь, примыкает к нашей дороге, по которой мы поднимались?

– Вот почему, – снова заговорил Щукин. – Потому что мы не смотрели по сторонам. Потому что мы невнимательны, нелюбопытны. Мало ли почему!

– Я догадываюсь, куда мы придем, – сказал Чибирев. – Помните, когда мы поднимались, была ложбинка. (Он имел в виду то место, где задумался о второй производной в точке перегиба.)

– И ты видел, как в той ложбинке к нашей дороге примыкала вот эта?

– Я ничего не видел. Я только догадываюсь.

– Приятно с вами беседовать, – сказал Дядя Тепа и замолчал.

Они повернули налево, и месяц скрылся из вида.

Снег под ногами скрипел все громче и громче, и каждый слышал свое. Дядя Тепа – авангардную музыку, не совсем атональную, даже, пожалуй, с мелодией; единолично присвоив себе авторство всего произведения, он, шагая, ощущал себя композитором, а кроме того – дирижером. Щукину слышалось что-то вроде дискуссии: щукинский скрип раздраженно отвечал на скрип чибиревский, скрип Дяди Тепы бойко спорил с обоими. Чибиреву представлялось гигантское существо, железными челюстями перемалывающее полтонны хрустящего картофеля (не так давно похожий продукт стали называть в России чипсами).

– Жрать хочу, – сказал Чибирев. – Домой хочу. Мне холодно.

– Когда двое с зоны бегут, – сказал Щукин, – берут третьего.

Чибирев недолго молчал.

– Я знаю! Я знаю, кого мы сожрем.

– Да вы без меня в этой стране двух шагов сделать не можете! Лучше не прозевайте место, где мы съехали на эту дорогу!

Хотя месяц и скрылся из вида, место, где они съехали на эту дорогу, не прозевалось – дошли по неотчетливо различимым следам. Дядя Тепа объявил привал, который правильнее было бы назвать простоем, потому что курили, естественно, стоя – за отсутствием возможности к чему бы то ни было привалиться.

Дядя Тепа взял слово:

– Так вот что я скажу вам, коллеги. Дорога, на которой мы с вами стоим, иными словами, вторая дорога, не обязана нас выводить на первую дорогу, по которой мы поднимались. Эта вторая дорога, на которой стоим, может пролегать между нижним и верхним витками нашей первой дороги, нигде с ними не соприкасаясь. Скорее всего, она доведет нас до самого верха горы! До самого верха!

– Нет! – возразил Щукин. – Дороги должны пересечься!

– В том-то и дело, что как раз не должны!

– Чушь!

– Теоретически он прав, – сказал Чибирев. – Представь спираль, вложенную в спираль. Они не пересекаются.

– Ну зачем же все так усложнять? При чем тут спираль?!. Какого хрена две дороги наверх?

– Две дороги из разных точек, потому их и две, – объяснил Дядя Тепа. – Ты видел мачту на горе? Ты видел, чтобы с площадки, на которую привела наша дорога, был бы путь к мачте? Не было его! Потому что дорога ведет к этой мачте с другой стороны горы, и это как раз та самая дорога, на которой мы сейчас стоим!

Щукин опешил:

– Ты хочешь сказать, что, если мы будем продолжать подниматься по этой дороге, мы опять взойдем на самую верхотуру?

– Именно так. Мы придем к этой долбаной мачте.

– Я тогда сброшусь с горы!

– Давайте решать. Или мы снова поднимаемся на эту идиотскую гору и уже там, поверху, переходим на нашу первую дорогу, а потом спускаемся по ней вниз, или...

– Или?

– Или мы повторяем опыт.

– Какой еще опыт? – возмутился Щукин. – Никаких опытов!

– Прошу внимания. Отвечайте. Щукин, ты хочешь еще раз на гору?

– Естественно, нет!

– Чиба, ты хочешь еще раз на гору?

Чибирев пробормотал что-то невразумительное.

– Не слышу!

– Я сказал: нельзя дважды взойти на одну гору.

– Отлично. Я тоже не хочу. Мы спустились по склону, чтобы срезать путь. Чтобы попасть на нижний виток. Мы не добрались до нижнего витка нашей дороги, потому что нам помешала другая дорога, вот эта дорога, по которой мы и спустились неизвестно куда. Короче, нам нужно соскочить с этой дороги, с этого места, на нижний виток нашей первой дороги, куда мы и хотели на самом деле попасть. Нам нужно продолжить движение по склону вниз и попасть на нашу дорогу. По ее нижнему витку мы сразу спустимся в город.