Искатели - Даниил Гранин

Ветер рвал бумагу у Андрея из рук. При фонаре с трудом удавалось различать буквы. Он держал трепещущие тонкие листки, как будто это был росток, пробившийся на свет холодной осенью, слабый, тоненький, дрожащий на ветру, удивительный в своей отважности… По его методу… Гордость переполняла его.

А Дмитрий Алексеевич, поскребывая седоватый висок, напряженно следил за его лицом. Он не понимал, почему Лобанов улыбается. Сам-то он сейчас трепетал, как школьник, готовый к стыду, к провалу, как будто решалась его судьба.

Не имея возможности помочь Лобанову людьми, главный инженер пошел по другому пути: он ликвидировал один из заказов. Благодаря этому освобождался Усольцев и Андрей мог взять его к себе в группу.

Должность начальника вынуждает иногда подавлять непосредственные чувства к людям. Работай Лобанов рядовым инженером, он просто избегал бы Усольцева. В характере этого человека наиболее четко проступала черта, с которой Андрей никак не мог примириться: Усольцев не желал работать самостоятельно. Он никогда не проявлял собственной инициативы. Под любыми предлогами он избегал заданий, где приходилось разрабатывать что- нибудь новое. У него отсутствовала творческая жилка, хотя своими знаниями и многолетним опытом он превосходил многих инженеров лаборатории. Зато исполнитель он был превосходный. Он любил спокойные расчеты уже опробованных схем, статистические таблицы, любил налаживать, «доводить» готовые приборы, и в этом был незаменим. Он никогда не выступал на совещаниях, в лаборатории у него установились со всеми ровные, доброжелательные отношения. Борисов называл его человеком «обязательным». Ходил он всегда в одном и том же аккуратном сером костюмчике, и лицо у него было тоже аккуратно симметричное, круглое, словно вычерченное циркулем. Его стол, его рабочее место служили примером опрятности. Усольцев никогда ничего не забывал, не терял. Но во всем этом ощущалось что-то удручающе- равнодушное, и казалось: главное в осторожности Усольцева — желание уберечь свой покой.

«Интересует его что-нибудь по-настоящему? — спрашивал себя Андрей. — Ему всего тридцать семь, откуда же в нем столько старчески опасливого, такое обывательское стремление к покою?»

Почти за каждым Андрей знал какую-нибудь страсть. Новиков увлекался музыкой и женщинами. Кривицкий изучал историю философии и выписывал изречения древних мыслителей. Борисов последнее время интересовался психологией, читал Бехтерева и даже Спенсера и Вундта. Саша занимался цветной фотографией. Ванюшкин был поглощен своей новой комнатой и брошюрами о кормлении грудных детей. Но за Усольцевым Андрей не знал никакого увлечения.

В течение двух дней Андрей посвящал Усольцева во все подробности своих замыслов и вглядывался в его бледное рыхлое лицо. Неужели же все, что грызет его самого день и ночь, не отпуская ни на минуту, не взволнует этого человека?

Усольцев, заложив руки за спину, наклонялся над смонтированной на столе схемой, проверяя связь отдельных узлов. Он согласно кивал, понимая каждое положение Лобанова как приказ. Изредка он переспрашивал что- нибудь, не возражая, не выказывая своего волнения. Он добросовестно старался понять и, поняв, соглашался без рассуждений. Андрея бесила эта покорность. Не хватает еще, чтобы он говорил: «Слушаюсь. Извольте-с».

Назло Андрей спрашивал в упор: какой вы предлагаете выбрать метод таких-то испытаний?

— А в литературе ничего нет по этому вопросу — осторожно осведомился Усольцев.

— Нигде и ничего, — злорадно говорил Андрей.

Усольцев старательно поправлял галстук. Маленькие бесцветные глаза его избегали смотреть на Андрея.

— Да… — задумчиво говорил он и умолкал. Андрею никогда не удавалось проследить, сколько времени могло длиться это молчание. Обычно, потеряв терпение, он первый нарушал его, и Усольцев облегченно кивал головой.

Нельзя сказать, чтобы Усольцев не заинтересовался прибором. Азарт Андрея все же захватил его, но он словно умышленно пятился. Протестуя, Андрей тем не менее понимал его. Волей судьбы, может быть впервые за много лет, Усольцев попадал из темного уютного уголка на центральный перекресток интересов лаборатории. Он боялся простудиться на этом сквозняке событий, его тревожило — какую работу хотят поручить ему.

Вначале Андрей, мысленно махнув рукою, решил передать Усольцеву снятие характеристик, а потом передумал: «Какого черта я буду церемониться? Пусть делает то, что нужно, а не то, что его устраивает».

Следуя своему правилу поменьше приказывать, он посвятил Усольцева в распределение обязанностей внутри группы. На долю нового сотрудника выпадала разработка быстродействующего переключателя. Отсутствие переключателя могло задержать испытание прибора. Переключатель требовался особый, по своей скорости отличный от существующих.

— Вы, кажется, говорили, Андрей Николаевич, что необходимо также доработать усилитель? — спросил Усольцев, нервно приглаживая жидкие волосы.

— К сожалению, еще не готов расчет, — сказал Андрей. Он по смотрел на часы. — Простите, я тороплюсь. Приступайте к переключателю немедленно, мы без него как на привязи. Да, вот еще — не стоит тратить время на розыски всяких статей. У нас никто никогда таких переключателей не делал, — подчеркнул он.

Кончик носа Усольцева покрылся мелкой испариной.

— Андрей Николаевич, но ведь я тоже не занимался такими переключателями.

Андрей молча собирал разложенные на столе чертежи.

— Может быть, разрешите подогнать существующий тип? — цепляясь за последнюю надежду, спросил Усольцев.

— Ничего не выйдет, — жестко сказал Андрей.

На минуту ему сталь жаль Усольцева. Кусая губы, он завязал папку, подошел к Усольцеву, положил ему руку на плечо.

— Институты у нас не готовят специалистов по переключателям. Лиха беда начало. Где не выйдет — поможем.

Вспомнив об усилителе, Андрей позвонил Смородину. Ему ответил знакомый тонкий женский голос:

— Смородин на совещании. Кто его спрашивает?

— Лобанов.

— Андрей Николаевич? Здравствуйте.

Это была Анечка. Узнав, что Андрей беспокоится о расчете, она попросила подождать и через несколько минут сказала:

— Нашла у него в бумагах, на столе. Ваша тетрадь. Вот исходные данные, Андрей Николаевич, больше ничего нет. А вот еще… модель ваша здесь лежит, и больше ничего. Да, боюсь, что он еще не начинал.

Андрей тут же бросил все дела и поехал в НИИ.

«Не может быть, — твердил он дорогой. — Смородин уверял, что все почти готово. Тут какое-то недоразумение. Недоразумение?..»

Разговор с Дмитрием Алексеевичем не выходил у него из головы. Слишком много случайностей…

У проходной его встретила с пропуском Анечка.

— Так и есть, он даже и не принимался, — сказала она на ходу, еле поспевая за Андреем.

Они застали Смородина в большой светлой комнате, где кроме него находилась еще чертежница. Смородин сидел на ручке кресла, держал в руках газету, проверяя таблицу выигрышей. Увидев Андрея, он вскочил и пошел ему навстречу, приветливо улыбаясь.

— Вновь я посетил сей уголок земли, — проговорил он. — Присаживайтесь, Андрей Николаевич. Вижу, вижу, вы в воинственном настроении. Эта предательница выдала меня с головой, — погрозил он Анечке.

Смородин и не думал отпираться. С веселой откровенностью он признался — все некогда было, полагал, вот-вот освобожусь. Вкручивал вам по привычке. Мы привыкли вкручивать нашим заказчикам. Бейте, режьте меня.

Он стоял, расставив ноги, одна рука в кармане, другая почесывала затылок. Эта поза и шаловливая улыбка говорили: ну, вот я таков, легкомысленный, но милый шалопай, вот я весь перед вами, разве можно сердиться на меня?

— Вы понятия не имеете, как вы подвели меня, — упавшим голосом сказал Андрей.

Смородин сочувственно вздохнул:

— План трещит? Как-нибудь отчитайтесь. Вы, производственники, мастаки на этот счет. — Он вовремя переменил тон и сказал: — Дорогой Андрей Николаевич, ежели это так серьезно, бросаю все, полностью переключаюсь на ваш конденсатор.

Он нагнулся, перелистывая настольный календарь. В эту минуту Андрей случайно взглянул на Анечку. Она предостерегающе помотала головой.

Андрей испытующе посмотрел на гладкое, розовощекое лицо Смородина.

— Не стоит беспокоиться, — сказал он, — верните мои мате риалы.

Смородин замахал руками. Он торжественно обещает. Он должен искупить свою вину. Все равно — кому сейчас Лобанов поручит этот расчет?

— Найду.

— Ну и прекрасно. А я тоже сделаю. Посмотрим, кто скорее. Андрей заколебался. Хорошо… Где его тетрадь, он спишет исходные данные.

— А у вас не осталось копии? — быстро спросил Смородин. Анечка досадливо забарабанила пальцами по столу.

— Между прочим, Анечка, вас вызывал Тонков, — живо обернулся к ней Смородин.