Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они переехали реку Чарлз у Уотертауна и по испещренной колеями дороге направились на запад, затем через Линкольн добрались до Бей-роуд.
Линкольн не был деревней, хотя его и не закладывали как город с центральным домом собраний, кладбищем, таверной, общим складом и лавками вокруг площади. Он представлял скорее объединение сельских районов трех соседних городов: Конкорда, Лексингтона и Уэстона. Центр образовался из участков пахотной земли, дарованной для постройки красивой белой церкви с высоким шпилем. Рядом стояла дубильня, но еще не было мельницы; несколько сельских домов выходили окнами на центр, около двадцати могил разместились беспорядочно по склону кладбищенского холма. Пространство между Домом собраний и верхними могилами было известно как старый плац, где обучалась местная милиция.
Абигейл и ее отец проехали еще две мили до возвышенности, на которой, затененный гигантским вязом, стоял дом, отданный в наследство Катарине Луизе. Утверждали, что это самый старый дом в Линкольне. Первоначально в нем имелась лишь одна комната, теперь же он превратился в двухэтажный, весьма просторный, с огромным камином, выложенным из необожженного кирпича, с внушительным подом и дымовой трубой, известной под названием «десять заповедей» потому, что труба чем-то напоминала каменные скрижали Моисея. Катарина Луиза украсила дом ситцевыми занавесками и яркими турецкими половиками.
В то время как Билли показывал своему отцу пруд, вырытый для водопоя животных, просторный хлев на девять молочных коров, Катарина Луиза расставила в гостиной вокруг стола о восьми ножках тяжелые деревянные стулья, доставшиеся ей в наследство. У нее была служанка, помогавшая ухаживать за детьми. Билли купил в Бостоне обученного молодого негра, занятого на полевых работах, сам же он трудился на скотном дворе.
— Билли доволен, — восторженно сказала Катарина Луиза. — Он копит деньги, чтобы через пять лет открыть лавку. А сейчас в Линкольне около сотни семей, и все они покупают в Конкорде или Лексингтоне. Соседи любят Билли. Его выбрали лейтенантом милиции.
Билли гордился милицией Миддлсекса. Всего три недели назад британские солдаты захватили в Чарлзтауне несколько бочонков пороха и в Кембридже — две пушки. Несколько сот милиционеров из Конкорда, Лексингтона и Линкольна отправились в Кембридж, часть с оружием, готовым к бою, на случай встречи с красномундирниками. Патриоты в Бостоне считали, что следует ожидать новых неожиданных вылазок британцев.
— Поэтому мы настаиваем на чрезвычайном призыве, — сказал Билли, сверкая от гордости глазами. — Я имею право призывать раз в неделю.
После обеда он отвез отца и Абигейл в центр поселка, поставил коляску около церкви, взбежал по лестнице на колокольню и принялся звонить в колокол, словно все графство Миддлсекс было охвачено огнем. Тут же из ферм и домов выбежали мужчины с кремневыми ружьями, на ходу поправляя ранцы и патронташи и направляясь на плац между Домом собраний и кладбищем. Первый отряд собрался в считанные минуты. Следующая группа прибежала со стороны ферм, расположенных к югу от центра, в направлении пруда Флинт; дубильщики с закатанными рукавами, в кожаных фартуках бежали в легких рабочих туфлях, их руки и лица были покрыты коричневыми пятнами от дубовой коры и дубильной кислоты, брызгавшей из чанов. Затем появились фермеры от Бей-роуд, около дома Билли; они оставили сельскохозяйственные орудия на полях, где работали, привязали поводья своих лошадей и волов к ближайшим кольям и на ходу хватали ружья, пороховые рожки, патроны, рюкзаки. Последними появились мужчины, бывшие в тавернах Брукса и Хартуэлла на Бей-род, некоторые прискакали, сидя по двое, на лошадях.
Всего за несколько минут рота была в сборе, около сорока человек, готовых выступить и сражаться. Билли стоял, подняв вверх правую руку, его грудь перекрещивала зеленая лента. Капитан с розовой лентой на груди осматривал свою роту из сорока человек, проверяя состояние кремней, штыков, подсумок. Билли встал на одном фланге, знаменосец с синей лентой на груди — на другом. Завершив осмотр, капитан отдал команду лейтенанту Смиту. Билли рванулся к середине роты:
— На плечо! Шагом марш!
Он быстро зашагал по плацу к Абигейл и отцу, прижимая ружье к груди, в то время как за ним печатали шаг остальные милиционеры. Когда рота подошла к углу церкви, Билли крикнул:
— Стоп! Прицелиться! Огонь!
Все подняли ружья. Некоторые мужчины встали на колено, чтобы не так дрожали ружья. Они прицелились, нажали на спусковые крючки. Но грохота не было, не было и пуль. Пороха было мало, и он был слишком дорог, чтобы расходовать его на учениях.
— Кроме того, — почти прошептал преподобный мистер Смит, — они не нуждаются в практике. Мы начинаем охотиться с момента, когда можем держать в руках ружье.
Возвращаясь от Билли, они решили заглянуть в Бостон, чтобы узнать, что там происходит. Перешеек был укреплен, но не перекрыт. Американские солдаты, участвовавшие в войне против французов и индейцев, высмеивали укрепления как стены, вылепленные из грязи. Абигейл спросила отца, почему они так плохо сложены.
— Потому, что ни один из наших мастеров не станет помогать. Похоже, что британцы не привезли инженеров.
— Нужны ли инженеры, чтобы подчинить своей власти крестьян в глуши?
Дюжины людей собрались у прохода в стене, некоторые плакали, другие горячо спорили, Они либо держали свои пожитки в руках, либо везли их на тележках или же приторочили к седлам: напутанные тори пытались найти укрытие в Бостоне, более осторожные патриоты старались выбраться из города. Несмотря на то что британские офицеры начинали считать всех конгрегационистских священников предателями, наклеивая ярлык «черного преосвященства», они все же позволяли им свободно перемещаться.
Лейтенант разрешил проехать Абигейл и ее отцу.
Она не верила глазам своим. За четыре месяца блокады бостонской гавани британцы умудрились превратить шумный, веселый, оживленный город в умирающий поселок. Неудачливый бумажный змей, каким представлялась физическая структура Бостона, лежал поверженным на земле. Исчезли кареты с лошадьми одной масти и слугами в ливреях; не стало элегантных джентльменов в заломленных шляпах; заглохли призывы уличных продавцов патентованных лекарств, торговцев рыбой, трубочистов, глашатаев, объявляющих время и новости, колоколов церквей на Олд Саут и Браттл-стрит. Не видно было фермеров с бидонами молока, наполняющих у порога кувшины служанок; исчезли модно одетые женщины, высматривавшие последние импортные товары из Лондона и Парижа; не видно было бродячих сапожников; не слышно скрежета колес и шума подков по булыжным мостовым.
Улицы были полупустынны: проходили британские солдаты на смену караула; бостонцы осторожно прижимались к стенам домов, вроде бы ни к чему не приглядываясь, а на самом деле следя за перемещением каждой роты, отряда, отдельного солдата оккупационных сил.
Проезжая через площадь Браттл, Абигейл повернулась к отцу:
— Отец, я смотрю на Бостон с таким же чувством, как на тело почившего друга.
— Твой друг в коме, — заметил преподобный мистер Смит, — но не мертв.
— Взгляни, Фанейл-Холл закрыт. Я обычно покупала фрукты и овощи с прилавков на улице, а мясо — внутри рынка. Что же случилось, чтобы вон те красивые дома так обветшали за столь короткое время?
Отец Абигейл сурово посмотрел на нее:
— Нэбби, ты никогда раньше не видела оккупированного города. Подожди, пока в частных домах разместят солдат. Они оставят кирпичи да строительный лес, и ничего больше.
Поцеловав дядюшку Исаака и тетушку Элизабет, Абигейл смыла дорожную грязь и присоединилась к семье в гостиной, где было подано кофе с булочками. Кофе не нравился никому, но все получали удовольствие от осознания того, что не пьют черный чай. После ухода отца, отправившегося посетить Мэри, Абигейл спросила:
— Не можем ли мы прогуляться, дядюшка Исаак? Это не опасно, не так ли?
— Конечно. Днем, — ответил он, — солдаты не задираются с прохожими, если только не выпьют. Они больше дерутся между собой, чем с нами. Полагаю, не следует отказывать им в таких христианских удовольствиях.
На улице, в полдень, несмотря на поздний сентябрь, было тепло. Дядюшка Исаак и Абигейл прошли мимо дома Адамсов на Куин-стрит. Заколоченный дом был закрыт на замок. По улице маршировали безупречным, четким шагом под музыку «Янки дудл» несколько отборных королевских полков, возвращаясь в штаб-квартиру или же к транспорту, перевозившему их к замку Уильям. Дядюшка Исаак оказался экспертом по униформам полков; Абигейл сообразила, что он постиг это ради особых целей.
Шляпы с широкими полями и низко посаженным значком короны у большинства солдат были лихо заломлены. Гренадеры носили шляпы с высоким бронзовым украшением или украшением из темного металла. На пехотинцах красовались плотно сидящие на голове кожаные шапки с металлической пластиной спереди. Мундиры были алыми, роты и полки различались по цвету лацканов или оторочке петель. Королевские полки имели голубую отделку, стрелки 5-го Нортумберлендского — нежно-зеленую, пограничники 24-го Южно-Уэльского — густо-зеленую, солдаты 54-го Дорсетширского — ярко-зеленую. Барабанщики и флейтисты шли в накинутых на плечи медвежьих шкурах. На их рукавах нашивки доходили до плеч.