Луна, луна, скройся! (СИ) - Лилит Михайловна Мазикина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Айде подичи и нестани одмах. Немой чак да се окренеш![31]
— Я не могу… мне нехорошо.
Как доказательство, я поднимаю руку: она дрожит.
— Чекай, чекай… ниси ли заразна?[32] — «каланча» чуть отодвигается.
— Не знаю. У тебя нет колы?
— Имам ракию. Ал вальда ниси у станью за жестоку пичу. Како се зовеш?[33]
— Лили… Лиляна Хорват.
— Добро йе презиме. Айде лежи. Спавай. Ако нетко додже, спавай како мртва.[34]
Мужской голос сдавленно окликает откуда-то из темноты:
— Златко! Где си?
— Ту сам! Идем![35] — «каланча» выпрямляется и кидает на меня предупреждающий взгляд. Я быстро закрываю глаза.
Златко уходит, и я напряжённо вслушиваюсь. Совсем недалеко — несколько мужчин. Они переговариваются, ходят… кажется, роются в земле.
Куда делся Кристо, сожри его многорогий?! Какого чёрта он бросил меня здесь одну? Кто эти мужики и что им надо ночью в чистом поле?
Не проходит и получаса, как кто-то снова ко мне подходит. От него сильно пахнет ракией.
— Эй, циганко… Лиляна… — это Златко, и я открываю глаза. Он сел возле меня и задумчиво смотрит сверху вниз. — Эй, где йе твой фрайер?[36]
— Брат. Кристо мой брат.
— Ma нема га?[37]
Я молчу. Ответ слишком очевиден. Златко грустно вздыхает и вдруг ложится рядом. Гладит моё лицо грубыми пальцами:
— Лиепа си…[38]
— Мне нехорошо. Я болею.
— Нема вези, опрез,[39] — он гладёт руку мне на грудь и повторяет:
— Лиепа…
— Не надо. Я… кричать буду!
— Онда сви чу додже. Сви сви еданаест мушкарца. На треба викати,[40] — Златко чуть сжимает ладонь. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!
— Не надо… Я девственница!
— Код вас свака йе дьевица, — ухмыляется «каланча». — Требаш то мужу причати… ал не мене.[41]
Если он меня поцелует, меня вырвет. Но Златко не целует. Кажется, ему нравится страх в моих глазах. Он опускает руку ниже и ниже. Я пытаюсь оттолкнуть её, но он не то уговаривает, не то пугает:
— Смири се! Ако нечеш, сви че чути… Еданаест мушкарца![42]
А его пальцы уже сминают мне юбку, чтобы забраться под подол. Я пытаюсь по крайней мере выглядеть гордо, но мне не очень хорошо удаётся — на глазах выступают слёзы и я не могу сдержать дрожи. Я отворачиваюсь.
Внезапно со стороны Златко доносится звук — словно что-то хряпает. Я слышу сдавленный голос Кристо:
— Возле его головы стоит кола, пей скорее.
Я оборачиваюсь — голова хорвата залита кровью, глаза закатились, в волосах блестят осколки стекла. Похоже, кузен отрубил его ударом бутылки. Я готова разрыдаться от облегчения.
Я шарю рукой над головой Златко; нахожу уже открытую бутылочку колы. Присасываюсь. Несколько минут лежу, ожидая, пока давление поднимется.
— Я в порядке. Что теперь?
— Быстро ползи за мной.
Просто удивительно, какую скорость можно развить, передвигаясь практически на животе и локтях.
В какой-то момент кузен встаёт — я встаю следом — и говорит:
— Вот, а теперь — побежали!
Мы бежим довольно долго, сначала по полю, потом по обочине дороги. Останавливаемся только под знаком, возвещающем о селе «Богдановци».
— Давно я не бегала этакие кроссы, — отдуваясь, бормочу я. — Ты чего меня бросил? Где ты был?
— По своим делам, — туманно отвечает кузен. — Знаешь, кто, оказывается, собирается в «Герцоге Константине»?
— Знаю! Уроды моральные.
— Вроде того. «Чёрные археологи». Тут возле Вуковара ещё со времён Империи какие-то важные раскопки. Из-за войны они остановились, но кое-кто в городе сообразил, что коллекционеры дадут хорошие деньги за всякую старинную ерунду. Вот и копают по ночам. Там, правда, солдатских костей сейчас больше, чем древних мисок и черепков, но их это не смущает.
— Ясно. Кристо, я сейчас тебе умную вещь скажу, а ты запомнишь. Никогда! Никогда больше не бросай меня одну спящую!!! Понял, ты?!
— Понял. Как только этого идиота возле тебя увидел — понял. Прости меня, Лилянка. Я правда дурак.
— Дурак, и какой ещё дурак. Пойдём, что ли? Что-то мне подсказывает, что чем дальше отсюда мы окажемся к утру, тем лучше.
— Ага. Пойдём.
Теперь мы спим по очереди — шесть часов один, шесть часов другой. Пока один отдыхает, другой сторожит, сидя рядом или шатаясь поблизости. Во время своего дежурства я, как правило, танцую. Кристо отрабатывает прыжки и удары или читает хорватскую прессу (которая, в отличие от сербской, написана понятными латинскими буквами), тренируясь в славянских языках. Он уже сносно и порой даже выразительно болтает на смеси чешского, галицийского, словацкого и сербского.
Скорость нашего передвижения из-за посменного сна упала. Впрочем, мы особенно и не торопимся. В Загребе мы оказались аккурат накануне дня рождения герцога Августа — двадцать седьмого июля. Нас почти сразу останавливают полицейские — пришлось, впервые за всё пребывание в Королевстве, доставать паспорта (ид-карточки действуют только в пределах своего государства) и клятвенно заверять, что мы прямо вот сейчас пойдём и наденем что-нибудь поприличнее. Впрочем, менять одежду действительно пора; мы одеваемся по моде загребских цыган, подсмотрев её прямо на улицах города.
Уже вечер: днём мы отоспались в пригородном лесопарке, впервые за все эти дни — одновременно, найдя укромное местечко. Горожане развешивают флаги герцогства и портреты Августа, огромные ленты и разноцветные воздушные шары на балконах, окнах и просто стенах. Поэтому нам не составляет труда не только найти одёжную лавку, но и упросить владельца обслужить нас — он всё равно задержался, занимаясь украшением фасада.
Шатаясь по улицам, подмечаю тенденцию: если стоит группка чернявых, смуглых, черноглазых, атлетически сложенных мужчин — наверняка сербы, которые почти никогда не передвигаются на улицах хорватских городов поодиночке, если же в группе всех вперемешку — брюнетов, шатенов и даже блондинов, темнокожих и довольно светлых, притом преобладают фигуры тонкокостные, худощавые, значит, цыгане. Впрочем, при попытке пообщаться даже загребские цыгане смотрят на мой короткий нос и голубые глаза Кристо с нескрываемым удивлением:
— Что, папа ваш немку за себя взял, что ли?
— Нет, что вы. Это дедушка напортачил, — отшучиваемся мы.
Сами хорваты русые, светлокожие — воистину югославские австрийцы.
Чтобы скоротать ночь, заходим сначала в один ресторанчик, потом в другой, в третий. Но в пять утра закрыты уже все заведения, и нам приходится идти в парк.
— Что шатаетесь? — хмуро спрашивает полицейский.
— Рассвет встречаем. Господин офицер, были же вы молодой, гуляли с девушкой? — обезоруживающе улыбается Кристо. Полицейский смягчается.
— Только не безобразничайте по кустам. Всё равно замечу.
— Нет, мы так… просто побродим.
Может, мне кажется, но Загреб гораздо