Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза» - Сергей Захаревич

Ко второй же половине 1930-х из представителей «средней группы» в армии остались лишь единицы. Даже тем, кто «перевалил» через 1930-й, «помогли» уйти в середине десятилетия. К началу Зимней войны на высших командных (армейских) должностях оставались лишь три представителя этой «средней» когорты — уже упоминавшиеся Шапошников и Буденный, а также командарм II ранга Грендаль. Правда, 16 ноября 1940 года Владимира Давыдовича тоже не станет. А такие «экземпляры» в Красной Армии, как Тихон Кудрявцев, начальник штаба 47-го стрелкового корпуса (которым до января 1940-го руководил позорно битый финнами комкор Даши-чев) — это вообще нонсенс.

«1 февраля 1940 г. проверкой установлено, что начштаба (полковник. — С.З.) 47 ск Кудрявцев Тихон Владимирович, после отхода наших частей от Суомуссалми заявил в группе начсостава: «Нам теперь Перанки и Пуолан-ки не видать как своих ушей» (он оказался прав. — С.З.). Это пораженческое настроение не случайно и отражается на всей работе Кудрявцева. Не зная этих настроений Кудрявцева (впервые о них узнали из политдонесений политотдела корпуса), мы несколько раз предупреждали его об исключительно плохой работе штаба корпуса, о том, что он выступает в роли захудалого информатора, не организует разведки, безразлично относится к положению на фронте. Кудрявцев не изменил стиля своей работы и штаба не сколотил.

Сейчас нами установлено, что Кудрявцев служил в РККА с 1918 года, потом попал в плен к Деникину и, как бывший офицер, служил в деникинской армии с 1919 по 1920 год. В 1919 году Кудрявцев участвовал в кулацком восстании. Обо всем этом Кудрявцев скрывал до 1932 года. О службе у Деникина он признался в беседе с комиссаром корпуса Парамоновым, которому мы поручили собрать материал, характеризующий руководящий начсостав (нам приходится кустарничать, ибо в штарме нет личных дел на руководящих начальников (Вот бардак! И это сталинский «офицерский корпус», куда уж немцам до него! — С.З.).

Учитывая исключительно плохую работу Кудрявцева и его политическое лицо, мы просим снять его с поста начштакора и назначить на эту должность командира, который мог бы подкрепить Виноградова.

Чуйков.

Мехлис»

(Доклад командующего 9-й армией начальнику генерального штаба; РГВА. Ф. 34980. On. 5.Д. 166. Л. 220–223).

Коль уж речь коснулась Зимней войны, то любопытный факт по поводу финского высшего командного состава. Интересно, что и командующий Карельской армией генерал-лейтенант Хуго Эстер-ман, и командующий 2-м армейским корпусом генерал-лейтенант Харальд Энквист, и командующий 3-м армейским корпусом генерал-лейтенант Эрик Хейнрихс в 1915–1918 годах проходили действительную службу в одном и том же 27-м Прусском королевском егерском батальоне рейхсвера. Вот, похоже, где была школа!

РККА вообще была «молодой» армией — об этом говорил сам товарищ Сталин на апрельском совещании комсотава по итогам финской кампании. Поэтому откуда же такое количество (20 тысяч!) якобы демобилизовавшихся, по выслуге лет, офицеров?

«Вторая причина увольнения — состояние здоровья… Главные причины — пьянство, моральное разложение, нарушение дисциплины, превышение власти» [64, с. 48].

Что же это за армия, в которой 20–30 тысяч офицеров либо калеки, либо алкоголики, либо военные преступники?

«Посидели товарищи командиры немного — и под знамена… 5 мая 1940 года армейский комиссар 1-го ранга Е.А. Щаденко подписал «Отчет начальника Управления по начальствующему составу РККА Наркомата обороны СССР». Заключительная фраза: «Несправедливо уволенные возвращены в армию. Всего на 1 мая 1940 года — 12.461» [64, с. 49].

Одна из широко распространенных лет 10–15 назад сказок — о том, как накануне Великой Отечественной Сталин якобы вернул из лагерей большое количество высших офицеров, при этом никто не удосужился привести конкретные цифры.

Не в состоянии привести их и Суворов. А как же 12.461 человек? — спросят читатели. Дело в том, что эти цифры к числу возвращенных в армию несправедливо уволенных командиров никакого отношения не имеют, а если и имеют, то самое отдаленное. Поясним.

Перед вами, дорогой читатель, яркий пример одного из шаблонных приемов Суворова, о котором многие, думаю, наслышаны — «ножницы». Он «выстригает» из какого-либо документа понравившийся необходимый ему фрагмент и на его основании начинает делать громоподобные и сенсационные заявления, хотя сам документ, откуда был «вырезан» этот отрывок, может свидетельствовать о совершенно обратном.

Взгляните внимательно на приведенный Виктором Богдановичем фрагмент и вы сразу же поймете в чем дело. Это концовка какого-то перечня. В самом его конце, очевидно в качестве примечания, фраза: «Несправедливо уволенные возвращены в армию». И все! И точка! Следующая строка (про 12.461 человека) — это суммарный итог всего документа (полное содержание которого не приводится, и о чем в нем идет речь, мы не знаем): «Всего на 1.05.40 г. — 12.461». Число 12.461, таким образом, итог неизвестного нам перечня, но вовсе не количество возвращенных на службу командиров. Их действительная численность либо неизвестна (если она не приводилась в основной, скрытой части отчета), либо известна, но по каким-то причинам не приводится, возможно, реальные цифры не понравились Суворову, коль скоро он пошел на фактический подлог.

Но далее. Ну доказал, что командиров репрессировано было очень мало (а мы уже убедились, что даже при избирательности сталинского террора, мало не получается), и остановился бы, и достаточно. Но Суворов допускает все ту же ошибку, которую допустили Исаев и Мухин, пытаясь объяснить крах советской авиации во Второй мировой войне. Виктор Богданович пытается поколебать устоявшееся мнение сразу же целым рядом, кажущихся ему «железобетонными», доводов, не замечая, что доводы эти зачастую противоречат друг другу и здравому смыслу.

Суворов доказывает, что массовых репрессий в советском офицерском корпусе не было, что арестовано было мало, что одну значительную часть расстрелянных составляли работники НКВД, а другую — «опьяненные кровью безумцы». Далее он пытается доказать, что даже те из репрессированных командиров, кто не подпадает ни под одну из вышеуказанных «категорий», — тоже «отстой» и были арестованы правильно и, следовательно, Сталин (и НКВД), устраняя их, были правы не на 50, не на 70, а на все 100 процентов! Выходит, что все до единого (!) репрессированные в 1930-е годы получили по заслугам!

Исаев и Мухин пытались оправдать успехи немецких асов-ис-требителей сначала махинациями немцев с подсчетом (занятие изначально бесперспективное, учитывая, что цифры немецких воздушных побед на Восточном фронте фактически подтверждаются противной (то есть советской) стороной), затем плохим техническим состоянием советских самолетов, затем «неправильной» (?!) тактикой немцев.

Подобным образом поступает и Суворов. Он пытается показать, что все репрессированные (хоть их и было якобы мало) являлись «мусором» и «сволочами» практически поголовно, чего не может быть даже с точки зрения обычной логики.

«…Вернемся к спискам загубленных стратегов. Первая особенность, которая бросается в глаза, — обилие в этих списках комиссаров и юристов… В списках расстрелянных:… командармов 2 ранга — 10;… армейских комиссаров 2 ранга — 15;… армвоенюрист — 1.

Всего расстреляно 26 человек, которые носили по четыре ромба. Из них только 10 являются командирами. Менее 40 процентов. Остальные — более 60 процентов — не командиры. Остальные — балласт. Их потеря боеспособность Красной Армии никак не снижала. А только повышала.

А вывод все тот же: мало товарищ Сталин их стрелял. Непростительно мало. Один армвоенюрист. Один корвоенюрист… да четыре диввоенюриста, да там еще бригвоенюристы. Список обидно короткий. Всему виной непростительная и даже преступная сталинская доброта. Именно она мешала наведению настоящего порядка в стране и в армии» [64, с. 55, 59].

Познакомившись с характеристикой, которой Суворов наградил комиссаров, складывается впечатление, что комиссар 1930-х — это все тот же человек в кожанке с красным бантом и маузером, образ которого знаком советскому поколению по фильмам о гражданской войне. Ан нет, подобное «комиссарство» прекратило свое существование еще в середине 1920-х. Комиссар эпохи гражданской войны, имевший власть, равную командирской, имевший право этого самого командира в случае чего пристрелить и сам возглавить воинскую часть, этот комиссар ушел в небытие.

«Важнейшим мероприятием военной реформы (1924–1925) явилось практическое введение единоначалия в Советских Вооруженных Силах. Оно проводилось в двух основных формах. В тех случаях, когда командир был коммунистом, он обычно становился и комиссаром, объединяя в своих руках руководство боевой подготовкой, административно-хозяйственной деятельностью и всей партийно-политической работой. У него имелся помощник по политической части.