Протест - Филип Фармер

— Но это же значит, что никто не сможет быть дэйбрейкером. Его же сразу обнаружат!

— Совершенно верно, — подтвердил Иммерман. — Однако если забыть твою личную проблему, остается самое главное — этот проект навсегда лишит всех граждан чувства собственного достоинства. Это решение превратит людей в ничтожества, приравняет их к цифровому коду. Мы этого не хотим. Даже то наблюдение, под которым мы находимся сегодня, представляется нам чрезмерным. Человечество значительно выиграет от того, что установится демократия со всеми ее преимуществами и издержками. Тут ничего не поделаешь: одно без другого получить нельзя.

Но это — далеко не единственная наша цель. Мы знаем, что на Земле гораздо больше пространства для жизни, чем утверждает наше правительство. Не жертвуя ни комфортом, ни благосостоянием, которыми мы сейчас обладаем, можно значительно увеличить численность населения. Процесс этот, конечно, должен носить постепенный характер. Радикал Ванг требует отменить все способы контроля рождаемости, но это явное сумасшествие. Знаешь о ком я говорю?

— У Ванга нет никаких шансов быть избранным, — кивнул Чарли. — Его ни в коем случае нельзя выбирать.

— В каждом из дней есть личности, похожие на него, — заметил Иммерман. — Все они, без сомнения, работают на правительство и выполняют его приказы.

— Что? — спросил Чарли, прислушиваясь.

— Ванг и ему подобные — это провокаторы, агенты правительства. Радикальные меры они предлагают только для того, чтобы обозлить население и представить самих себя в смешном свете. Они надеются, что благодаря этому более обстоятельные и разумные идеи общество отклонит. Общественность станет путать радикалов с умеренными. Людьми просто манипулируют в интересах правительства. Оно желает сохранить статус-кво.

— Ничего удивительного, — согласился Чарли.

— Мы собираемся установить такое правительство, которое не будет пользоваться столь недостойными и неэтичными методами.

Иммерман бросил взгляд на экран, показывающий время.

— Мы вовсе не собираемся действовать неосмотрительно и прибегнем к решительным насильственным мерам лишь тогда, когда для этого наступит подходящий момент. Мы работали очень настойчиво и не спеша, и вот теперь в высших правительственных эшелонах у нас есть свои люди. Ты удивился бы, узнав, насколько велика наша семья. Но чем больше она разрастается, тем больше вероятность быть обнаруженными. И чем реальнее подобная опасность, тем плотнее мы должны контролировать наших членов. К сожалению, это так.

«Именно под таким предлогом действует и правительство», — отметил про себя Чарли.

Иммерман поднялся. Чарли последовал его примеру.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Мы будем ничуть не лучше того самого правительства, с которым сейчас боремся, а может быть, еще хуже. Не верь этому. Мы давно разрабатываем самую лучшую из возможных правительственных систем для нынешней стадии развития человечества. В один прекрасный день наш план будет обнародован. А пока запомни вот что. Еще Томас Джефферсон сказал, что самое лучшее правительство — то, которое меньше всего управляет. Тебя назвали в его честь. Ты знаешь об этом?

Чарли кивнул.

— Мне пора идти, — сказал Иммерман.

— Еще одно, — поспешил вставить Чарли. — Мне кажется, что существует единственная ситуация, в которой убийство оправдано. Это — самооборона.

— Да, но что такое самооборона? Разве она имеет только одно проявление?

— Меня этим не смутить, — ответил Чарли. — Моя этика более привержена сути, нежели словам. Я знаю, что правильно, а что нет.

— Весьма достойно уважения, — произнес старик. — Кстати, кто из вас это говорит?

Он был удивлен, когда дед подошел к нему и крепко обнял. Сжимая в объятиях Иммермана, Ом взглянул из-за его плеча на ту композицию семнадцатого века, которая еще раньше привлекла его внимание. Никаких сомнений не осталось. Он почувствовал прилив ненависти к Иммерману за все, что он сделал.

Направляясь к выходу, он подхватил свою сумку. Она оказалась теперь значительно легче, однако Чарли промолчал. Иммерман несомненно удивился бы желанию внука сохранить оружие в ситуации, когда никаких серьезных причин для этого не было.

Путешествие в обратную сторону почти полностью, с точностью до наоборот, повторило их поход к Иммерману. Правда, Ом не стал возвращаться в свою квартиру, а вместо этого отправился в Избар, где его встретил обычный шум, запах пива и спиртного. Он помахал в знак приветствия нескольким завсегдатаям разной стадии опьянения и прошел в кабинет управляющего. Получив мягкий нагоняй от босса (никакого сочувствия по поводу его ушибленной спины), Ом надел фартук и отправился за длинную овальную дубовую стойку бара, на которой стояли статуэтки трех святых-покровителей: Фернанд Пети, изобретатель «кровавой Мери», У.К.Филдс [Уильям Клод Филдс (1879–1946) — американский комический киноактер; снимался в амплуа мошенников] и сэр Джон Фальстаф [в пьесах У.Шекспира «Генрих IV» и «Виндзорские насмешницы» толстый, пристрастный к удовольствию и деньгам рыцарь]. Только половина посетителей относилась к числу местных вииди. Остальные — обитатели трущоб или агенты-органики, которые как всегда пытались поймать контрабандистов, выменивающих спиртное на различные товары.

Ома нельзя было признать вииди в полном смысле этого слова, поскольку он не удовлетворялся жизнью на минимальное пособие, выдаваемое правительством. Однако работа его не была связана с желанием заработать на какие-то дополнительные радости. Стоя за стойкой бара в рабочие часы и по другую ее сторону после них, он имел возможность много слышать. Иногда попадалась информация, весьма полезная для Совета иммеров.

Сегодняшний день отличался необычностью распорядка. Пил Ом очень мало и был целиком погружен в собственные мысли — несколько завсегдатаев даже подтрунивали над ним по этому поводу. Не сильно погрешив против истины, Ом ответил, что влюбился. Картина, представшая его взору на экране в комнате Иммермана, голоса, без умолку звучавшие внутри него, постоянные усилия сформировать по крупицам свою новую личность — все это стучало в его мозгу, словно мощные волны, бросающиеся на волнорез. Он едва дождался времени окончания работы и, быстро попрощавшись, отправился к себе на квартиру. Проглотив легкий ужин, он принялся расхаживать по комнате взад-вперед с таким ожесточением, словно хотел протереть ковер на полу, чтобы сквозь образовавшуюся дыру обнаружить ответы на волновавшие его вопросы. Остановился он только в 7:35 вечера, когда явился Мадж.

С хмурым выражением лица Мадж поведал ему весьма невеселые новости: Иммерман изменил свое решение о местопребывании Ома. Он считает, что будет лучше, если Чарли пройдет через стоунер и затем его отправят в Лос-Анджелес в грузовом контейнере. На следующей неделе в этот калифорнийский город ожидается прибытие десяти тысяч иммигрантов из Австралии и Папуа. Все будет сделано таким образом, что Ома занесут в их списки. Сегодня вечером Мадж и Ом вместе должны разработать новую легенду. Окончательно во всех подробностях Чарли должен доработать ее уже в Лос-Анджелесе.