Обретая надежду - Дж. Б. Солсбери

— Я хочу тебя в моей постели.

Ее тело напрягается рядом со мной, и я отрываю рот от ее плоти. Я знал, что нам придется разобраться с неловкостью, вызванной ее внезапным побегом в прошлый раз. Я засовываю ее груди обратно в чашечки лифчика и застегиваю несколько пуговиц на ее рубашке.

Встаю с дивана и протягиваю руку.

— Давай же.

— Мы можем остаться здесь…

Я хватаю ее за руки и поднимаю на ноги.

— Вау… или нет.

Она немного сопротивляется, когда я тащу ее в холл и мою спальню. Открываю дверь, включаю яркий верхний свет и провожу ее внутрь. Эшли замирает прямо посреди комнаты.

— Бен… — Ее взгляд обшаривает пространство, и я следую за ним, тоже оглядываясь, наблюдая, как ее глаза ищут фотографии Мэгги и не находят ни одной. Она поворачивается ко мне с печальным выражением лица. — Почему ты это сделал?

Я засовываю руки в карманы.

— Для тебя.

— Я не просила тебя делать это. — Почему у нее такой сердитый голос?

— Я знаю. Я сам хотел. — Еще раз оглядываю комнату. — Пришло время.

— Бен… — Она смотрит в пол. — Это неправильно. Тебе необязательно отказываться от Мэгги, чтобы повеселиться со мной.

Я отшатываюсь назад в обиде.

— Повеселиться с тобой? Это то, что, по-твоему, я делаю?

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Нет. Не знаю. — Я веду ее к кровати, застеленной чистыми простынями, и сажаю ее. — Объясни, что ты имеешь в виду.

— Я не хочу, чтобы ты видел во мне угрозу тому, что было у вас с Мэгги.

— Почему нет? — Моя кожа нагревается, а спина напрягается. — Я хочу, чтобы ты видела во мне угрозу для каждого мужчины, с которым ты когда-либо была.

— Это другое дело. Мэгги — любовь всей твоей жизни. — Удар в живот. — Мать твоего ребенка. — И еще один. — Женщина, с которой будут сравниваться все другие женщины до тех пор, пока ты жив. Я не могу с этим конкурировать.

— Для такой чувственной натуры, как ты, ты очень невысокого мнения о себе.

Она этого не отрицает.

Я опускаюсь перед ней на корточки и кладу руки ей на колени. Раздвигаю их и опускаюсь на колени между ними. Обеими руками я держу ее лицо.

— Послушай меня, Эшли. Ты прекрасна как внутри, так и снаружи. Ты не можешь конкурировать с Мэгги, потому что она мертва. — Черт, было больно говорить это вслух, но это нужно было сказать. — Я хочу тебя. И мне все равно, сколько раз в день мне придется напоминать тебе, я буду продолжать это делать, пока ты тоже в это не поверишь.

Ее глаза блестят от слез, но она позволяет мне свести наши губы вместе, и мы долго целуемся. Не спешим переходить к другим вещам, просто погружаемся в объятия друг друга и впитываем принятие.

— Где они? — говорит она мне в губы.

— В коробке.

Ее глаза закрыты, и она кивает.

— Все?

— Одна в ящике в моей ванной. — И мне стыдно это признавать, но она заслуживает правды.

Ее улыбка дрожит.

— Могу я теперь уложить тебя в свою постель?

Уже скинув туфли в гостиной, девушка в своей белой рубашке на пуговицах и черных кожаных леггинсах, которые я отчаянно пытался снять с нее весь день.

— Могу я предложить тебе что-нибудь более удобное для сна? — спрашиваю я.

— Ты настолько убежден, что я соглашусь, да?

— На самом деле, как раз наоборот. — Я достаю из ящика пару боксерских трусов и старую футболку и протягиваю их ей. — Я очень… не уверен в этом.

— Значит, все эти поцелуи и прикосновения — просто одно большое массированное поддразнивание? — Она улыбается, снимая рубашку и расстегивая лифчик.

Время останавливается, когда она поднимает руки, и ее тяжелые груди колышутся, когда девушка натягивает на них мою футболку. Я моргаю и качаю головой.

«Самоконтроль, Бен».

— Став пастором, я дал несколько довольно важных и конкретных обетов. — Я беззастенчиво смотрю, как она стягивает свои кожаные штаны с ног. Позаимствованная футболка спадает до колен, так что я не вижу, какого цвета у нее трусики и надеты ли они вообще.

— Воздержание?

— Хм? — Я тупо смотрю на нее.

Она хихикает.

— Ты не можешь заниматься сексом, если не женат?

— Верно. — Если бы я мог заглянуть в будущее тогда, я бы отказался от работы пастора и занялся строительством. Никогда бы не подумал, что окажусь в своей комнате с сексуальной, почти голой женщиной, которая не является моей женой. Когда давал свои пасторские обеты, я был женат и думал, что буду женат вечно. — Никакого секса.

Эшли ложится на мою кровать, подсовывая мою подушку себе под голову.

— Так вот почему ты спросил меня, не против ли я, если наши поцелуи — это все, что ты мог мне дать?

Я сажусь на край кровати, повернувшись к ней.

— Да.

— Разве я тогда недостаточно ясно ответила тебе?

— Нет, ты выразилась довольно ясно.

— Так в чем проблема?

— Я хочу убедиться, что мы приступаем к этому с четкими и реалистичными ожиданиями.

Она берет меня за руку и целует костяшки пальцев, прежде чем переплести наши пальцы.

— Что мы можем делать?

— Все, кроме секса.

— Это касается и орального секса?

Мой взгляд поднимается на нее, и я киваю один раз.

— Облом. Я действительно надеялась, что у меня будет шанс попробовать тебя на вкус.

Мой пах напрягается, и я смеюсь немного неловко.

— Ненавижу разочаровывать тебя, поверь мне, но, если тебе от этого станет легче, я все равно не знаю, что упускаю.

— Что?

— Ш-ш-ш. — Я смотрю на дверь, ожидая, что Эллиот ворвется в любую минуту.

— Бен, — она садится так, что мы бедро к бедру, ее взгляд на одном уровне с моим, — ты хочешь сказать, что у тебя никогда не было минета?

— Нет. Никогда.

— Какого хрена? — Она открывает рот и слепо смотрит в другой конец комнаты.

— Я был воспитан в строгом религиозном культе, который верил, что оральный секс исходит от дьявола.

Ее взгляд устремляется на меня.

— Бедная твоя мама.

— Отвратительно.

— Прости. — Она качает головой. — Я не могу в это поверить. Не думала, что эти архаичные верования все еще существуют.

— О, они существуют. Я пронес эти взгляды во взрослую жизнь, а Мэгги… ну, ее воспитывали не так, как меня, но она считала, что заниматься оральным сексом с мужчиной унизительно.

— Придерживалась ли она тех же взглядов на оральный секс с женщиной?

Это неловко.

— Нет. А после того, как женился, я изменил