Весь мир театр - Борис Акунин

Как он и рассчитывал, сомнительная китайская премудрость заинтересовала Элизу. Она наморщила лоб, зашевелила губами.

— Постойте… Не могу сосчитать. Сколько же это вам лет? Тридцать четыре с половиной минус семь и умножить на два…

— Пятьдесят пять.

Она расстроилась:

— Так много?! Я не дала бы вам больше сорока пяти!

Тема для Эраста Петровича была болезненная, но он хорошо подготовился.

— У человека бывает три возраста, и все они лишь относительно связаны с числом прожитых лет. Первый — возраст ума. Бывают старцы с интеллектуальным развитием десятилетнего ребенка, встречаются и юноши со зрелым рассудком. Чем старее человек умом, тем лучше. Второй возраст — духовный. Высшее достижение на этом пути — дожить до мудрости. Она может снизойти на человека лишь в старости, когда отступила суета, иссякли страсти. До этого мне, как я теперь вижу, далеко. В духовном смысле я моложе, чем хотелось бы. Наконец, есть возраст физический. Здесь всё зависит от правильной эксплоатации тела. Человеческий организм — это такой аппарат, который поддается бесконечному усовершенствованию. Износ с лихвой восполняется приобретенными навыками. Уверяю вас, сейчас я владею телом много лучше, чем в молодости.

— О, я видела, как вы за две минуты взбежали на трап галерки и спустились оттуда по тросу! — Элиза целомудренно опустила глаза. — Были у меня и другие возможности оценить ваше владение телом…

Однако Эраст Петрович не позволил разговору перетечь в несерьезное русло.

— Что скажете, Элиза? — Он почувствовал, что голос срывается, и кашлянул. — Как вам мое… п-предложение?

Всё сейчас зависело даже не от ее слов, а от того, как она их произнесет. Если его искренность не пробилась сквозь защитную личину актерства, ничего путного из их союза не выйдет.

Элиза побледнела, потом залилась краской. Снова побледнела. Странная вещь — ее глаза будто избавились от вечной косинки, оба смотрели прямо на Фандорина.

— Одно условие. — Она тоже будто внезапно охрипла. — Никаких детей. Дай мне Бог не разорваться между тобой и сценой. Если мы не сможем ужиться друг с другом, нам будет больно, но мы справимся. А детей жалко.

«Это говорит не маска, — с неимоверным облегчением подумал Эраст Петрович. — Это говорит живая женщина. Обращение на „ты“ — уже ответ». Еще он подумал, что Масу ждет разочарование. Не суждено японцу учить маленького Фандорина, как быть счастливым.

— Разумно, — сказал Эраст Петрович вслух. — Я и сам хотел вас об этом п-просить.

Однако здесь запас Элизиной разумности и сдержанности иссяк. Она вскочила, опрокинув стул, бросилась к Фандорину, прижалась и самозабвенно забормотала:

— Держи меня крепко, не выпускай из своих рук! Иначе меня сорвет с земли, сдует в небо! Я пропаду без тебя! Тебя мне Бог послал во спасение! Ты моя единственная надежда, ты мой якорь, мой ангел-хранитель! Люби меня, люби, как только можешь! И я буду любить тебя, как только умею и сколько хватит сил!

А вот теперь он уже не мог понять, настоящая она сейчас или незаметно для себя соскользнула в какую-нибудь роль. Если и так, то как было сыграно, как сыграно!

Но лицо Элизы было мокрым от слез, губы дрожали, плечи сотрясались, и Фандорину сделалось стыдно за свой скептицизм.

В сущности, играет она или нет, не имело большого значения. Эраст Петрович был счастлив, безусловно счастлив. И будь что будет.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Э.Ф

ДВЕ КОМЕТЫ В БЕЗЗВЕЗДНОМ НЕБЕ

ПЬЕСА ДЛЯ ТЕАТРА КУКОЛ

В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ

с песнями, танцами, трюками, фехтовальными сценами и митиюки

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ОКАСАН, хозяйка чайного дома «Янаги»

КУБОТА, советник Сацумского князя

О-БАРА, приемная дочь хозяйки, гейша высшего ранга

ЮБА, ее ученица

ИДЗУМИ, приемная дочь хозяйки, гейша высшего ранга

СЭН-ТЯН, ее ученица

КИНДЗО, вор

ПЕРВЫЙ УБИЙЦА

СОГА, по прозвищу Первый Меч, ронин, живущий в чайном доме

ВТОРОЙ УБИЙЦА

ФУТОЯ, богатый купец

НЕВИДИМЫЙ, дзёнин клана синоби

НЕСЛЫШИМЫЙ, воин клана синоби

Сцена делится на две части, сменяемые поворотом круга. В одной половине декорация постоянная — это сад чайного дома и комната Идзуми; в другой половине декорации меняются. Слева к сцене приделан мостик ханамити, углубляющийся в зал примерно до пятого ряда. Между ханамити и стеной есть пустое пространство. Во время действия на краю сцепы, справа, сидит Сказитель — в строгом черном кимоно с гербами. Его слегка подсвечивает бумажный фонарь.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

У ворот чайного дома «Янаги», которые гостеприимно распахнуты, установлен помост. И самом его центре на подставке лежит лютня-сямисен, а у края выставлены две подушки: одна побольше и пороскошней, другая поменьше и поскромней. Играет тихая музыка.

Сказитель (бьет деревянной колотушкой в лежащий перед ним барабан — раздается гулкий, негромкий звук).

Вот чайный дом «Янаги», на всю столицу онПрославился искусством изысканных пиров.Почтенная хозяйка, чтоб закрепить успех,Двух гейш непревзойденных в питомицы взяла.С тех пор известность дома умножилась весьма,И ныне повсеместно «Янаги» знаменит.Из Сацуми далекой сегодня важный гостьПочтит своим вниманьем изящества приют.По случаю такому парадные вратаОткрыты нараспашку, чтоб каждый видеть мог,Как высоко отмечен сегодня чайный дом.С утра уж перед сценой собрался стар и млад.Когда еще увидишь танцовщиц и певиц,Что тешат слух и зренье лишь знати да купцов?

Перед тем как произнести последнюю строфу, Сказитель бьет в барабан — и на ханамити устремляется публика. Норовя занять место поближе к сцене, зрители рассаживаются спиной к залу. Впереди гейши-ученицы: девушка Юба и девочка-подросток Сэн-тян, за ними купец Футоя и Первый Убийца (он одет монахом, на голове большая соломенная шляпа), потом вор Киндзо и ронин Сога (в залатанном кимоно, но с двумя мечами за поясом).

Сказитель (бьет в барабан).

А вот сама хозяйка — Окáсан имя ей,Что значит просто «мама» — здесь всем она, как мать.И гостя дорогого, от радости дрожа,Ведет она с почетом на лучшее из мест.Ведь господин Кубота по должности своейУ Сацумского князя советник и министр.

Окасан с поклонами усаживает на почетном месте самурая, сама скромно садится рядом. При появлении гостя все зрители на ханамити склоняются. Пока между Куботой и хозяйкой идет беседа, все сохраняют почтительную неподвижность, только Сян-тян непоседливо вертится на месте.

Окасан. О, как же мне приятно, что вы, Кубота-сан, меня не позабыли и через столько лет! Ах я, конечно, стала уродлива, стара, но вижу вас — и снова от счастья трепещу.

Изящно закрывает лицо рукавом — делает жест «Приятное смущение».

Кубота. Уж как тебя забудешь? Эх, золотые дни! Но глупо в день осенний лить слезы по весне. Да, мы не те, что прежде. Что было, то прошло, однако быть нам странно в обиде на судьбу. Я сделался Вельможей, высоко вознесен, а ты владеешь лучшим из чайных всех домов. К тебе я прибыл нынче не в намять о былом. Я прислан с порученьем от князя моего. Их светлости угодно в столице среди гейш избрать себе в усладу наложницу одну.

Окасан изящно взмахивает рукавами — делает жест «Большое радостное изумление».

Князь моему суждение привычен доверять. Поручено мне было в столицу поспешить. Я к князеву приезду, все обойдя дома, десяток гейш первейших обязан отобрать. Во время представленья одну он изберет. Воистину для гейши завидная судьба! Подумай, сколько денег досталось бы тебе. А как у заведенья поднялся бы престиж!

Окасан. О чести несравненной не смею и мечтать. Мне лучшая награда — что лицезрею вас.

Делает жест «Самая глубокая признательность».

Я покажу вам тотчас, чем славится мой дом. Открою без утайки сокровища свои. Недаром я ворота велела распахнуть. Мой дом и мое сердце открыты так же вам.

Делает жест «Беспредельная искренность».

Сначала перед вами О-Бара, дочь моя, свое искусство явит. Не будьте к ней строги.

Хлопает в ладоши. Появляется приемная дочь хозяйки О-Бара и поднимается на сцену. Она в великолепном парчовом кимоно с алой подкладкой. Высокая прическа украшена заколками в виде бабочек. Лицо, как и положено гейше, густо набелено. Движения точные, смелые, в каждом жесте сквозит чувственность.

Поднимается Юба, семенит к сцене, с поклоном подает госпоже маленький барабан и возвращается обратно. Начинается выступление. О-Бара сначала танцует под быструю музыку, отбивая такт ударами по барабану. Все время гейша не сводит глаз с гостя, всячески показывая, что выступает только для него.