Руслан и Людмила - Внутренний СССР
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно сказать, что Пушкин тоже пользовался методом подачи информации по умолчанию, но в рассматриваемом случае, нам представляется, это делалось им лишь затем, чтобы дать понять читателю: в отношениях с Богом всякое молитвенное общение — уникально и неповторимо. Однако, “молитва” без разумения во многом аналогична “разумению” вне молитвы. В связи с этим пророк Мухаммад учил: «Раб Божий получает от молитвы лишь то, что он понял». Из содержания поэмы видно, что Владимир был благонамерен и не стремился сам разбираться в происходящем, возможно потому, что в критических ситуациях у всех правителей, кроме советников, существует еще:
И храбрый сонм богатырейС дружиной верною князей
которая всегда:
Готовится к кровавой битве.
Этих хватало во все времена, но особенно в последнее столетие. В начале века, не вникая в закулисные игры парвусов и бронштейнов (Наина и Фарлаф того времени), они ввергли толпу в братоубийственную гражданскую войну за интересы межнациональной мафии и пролили реки крови. Многие из них честно сложили головы за “белое” и “красное” движение. Оставшимся в живых в России и за рубежом, Наина и Фарлаф дали лопаты и позволили с энтузиазмом работать на претворение в жизнь Концепции Черномора.
В конце ХХ в. в стране социальной базы для гражданской войны не было, а «сонмы богатырей» и «дружины верные князей» были. И вот, несмотря на предупреждения отдельных “князей” пока еще единой армии: «Не договоримся сейчас, через год встретимся в окопах», — толпы ничего непонимающих “врагов” снова брошены в кровавую межнациональную бойню.
И день настал. Толпы враговС зарею двинулись с холмов;Hеукротимые дружины,Волнуясь, хлынули с равниныИ потекли к стене градской;Во граде трубы загремели,Бойцы сомкнулись, полетелиHавстречу рати удалой,Сошлись — и заварился бой.
Hаконец-то можно раскрыть и образ печенегов, без участия которых перестройка в том виде, как мы её знаем, не состоялась бы. “Печенеги” — национальные “элитарные” кланы, подогреваемые в неуемной жажде власти кадровой базой псевдонациональной мафии. Их непомерные амбиции никогда не соответствовали их способностям к благодетельному управлению, и потому властные структуры, создаваемые ими, были временными, поскольку “элита” всегда готова принести в жертву своекорыстным интересам стремление народов к лучшей жизни. Используя низкий уровень понимания толпы, люди подобного склада могут на какое-то время захватить власть, но в силу своей профессиональной некомпетентности в вопросах управления они неспособны повысить его качество в процессе формирования новой логики социального поведения. Пользуясь поддержкой “интеллигенции в законе”, печенеги выбросили представителей трудового народа из всех институтов власти. Их социальной базой изначально были воры, спекулянты, мародеры, получившие с легкой руки Hаины название “предпринимателей”. Понимая, что без широкой социальной базы им долго у власти не продержаться, они используют для своего спасения процесс разжигания межнациональных войн, описание которого мы и видим в поэме.
Почуя смерть, взыграли кони,Пошли стучать мечи о брони;Со свистом туча стрел взвилась,Равнина кровью залилась.
Кровь лилась в Карабахе, в Осетии, в Приднестровье, в Абхазии, в Чечне и Таджикистане. Страна, в которой представители многих национальностей веками жили в мире и согласии, — в кольце межнациональных войн, а печенеги-президенты разъезжают по миру с протянутой рукой в поисках зарубежной помощи. И мало кто из них осознает, что на глобальном уровне рубятся не “коммунизм” с “капитализмом”, а два непримиримых между собой жизнеСТРОЯ общества, две содержательно различные меры понимания общего хода вещей, т. е. два мировоззрения.
Стремглав наездники помчались,Дружины конные смешались;Сомкнутой, дружною стенойТам рубится со строем строй;
В этой схватке дерутся толпы, а главари мафий, как и во все времена, остаются “за кадром”, хотя русские, возможно впервые в этом столетии пытаются осознать себя как единое целое. Однако, на этот раз процесс объединения будет сопровождаться не столько привычным всем проявлением национализма, сколько осознанием уровня глобальной ответственности за судьбы мира.
Со всадником там пеший бьется;Там конь испуганный несется;Там русский пал, там печенег;Там клики битвы, там побег;Тот опрокинут булавою;Тот легкой поражен стрелою;Другой, придавленный щитом,Растоптан бешеным конем…
В межнациональных войнах, согласно концепции Черномора, “печенегам” была отведена роль восставших, русским — роль их усмирителей, а “фарлафам” — роль вдохновителей резни и одновременно наблюдателей за “правами человека”. И, чтобы такой бесчеловечный “ход вещей” стал доступен пониманию простого человека, национальные толпы должны были пройти через междоусобицу, дабы никогда в будущем “новые печенеги” и “новые русские” не смогли вновь навязать свою волю людям производительного труда всех национальностей. Состояние концептуальной неопределенности и, как её закономерное следствие — разрушительные войны, будут продолжаться до тех пор, пока в битву не вступит Внутренний Предиктор России, несущий её народам Концепцию Общественной Безопасности.
И длился бой до темной ночи;Hи враг, ни наш не одолел!За грудами кровавых телБойцы сомкнули томны очи,И крепок был их бранный сон;
Здесь следует отметить, что если на окраинах страны кровавые столкновения идут по плану, то в самой России сценарий по “югославскому варианту”, на который так рассчитывали в Совете Национальной Безопасности США (Директива 20/1 от 18.08.48), теперь уже можно сказать, не состоится и вот почему.
В период, так называемого застоя, вся проблематика, связанная с противоречиями в изложении различных вероучений, была скрыта внешне признаваемым большинством общества культом марксизма. Так было и в Югославии, и в СССР. Культ марксизма обеспечивал единообразие общественного управления во многонациональном обществе, вследствие чего разногласия прежних господствующих вероучений и религиозных культов разных народов не выливались во внутриобщественные антагонизмы, а тем более массовые беспорядки и гражданские войны.
Но с середины 1960 гг. думающим о жизни обществ и государств людям уже было ясно, что марксизм испытывает кризис дееспособности в отношении решения насущных общественных проблем (если быть исторически точным, то об этом предупреждал еще И.В.Сталин в “Экономических проблемах социализма в СССР”), вследствие чего необходимо думать о перспективах, о ревизии марксизма и, возможно, — об альтернативе ему, поскольку, если марксизм рухнет, а дееспособной альтернативы ему не будет, то возобновление прежних культов неизбежно, а их взаимные разногласия воплотившись в наиболее фанатичных их приверженцах, способны ввести общество в кровавую баню.
Понятно, что в условиях культа тоталитарной идеологии в государстве, невозможно в терминологически строгих формах научного повествования провести ревизию господствующей тоталитарной идеологии и выдвинуть ей альтернативу. Но художественное творчество позволяет эту общественно значимую, действительно судьбоносную, операцию осуществить вполне успешно.
К сожалению, в Югославии, многонациональной и многоконфессиональной стране, в писательской среде не нашлось людей, способных в своем творчестве отразить существующую в религиозном сознании общества полемику богословов, и, выявив при этом существо разногласий, разрешить по совести накопившиеся за тысячелетия противоречия трех вероучений. Если бы подобное явление имело место в культурной жизни народов, проживающих на Балканах, то длящейся уже несколько лет войны в Югославии не было бы.
Это может показаться мистикой, но мистика — тоже часть объективной реальности. Неважно, что в обществе возможно только малая его доля ознакомилась бы с художественными произведениями, отражающими проблематику мировоззренческого уровня и полностью согласилось бы с ними. Важно то, что были бы высказаны определенные мнения по определённой проблематике, и некоторая часть населения вела бы себя целесообразно по отношению к смыслу этих мнений. Это подобно тому, что описано в Библии, когда Лот просит Бога сохранить Содом и Гоморру, если в них есть хотя бы несколько праведников, и Бог соглашается с ним, но выясняется, что кроме самого Лота, там праведников нет, после чего Лоту с семьей предлагается покинуть обреченный на уничтожение город. Если бы в городах нашлось оговоренное небольшое по отношению к общей численности населения количество праведников, то они были бы сохранены Богом ради праведников.