Под знаменем Сокола (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

Интересно, а этому надутому, как петух, спафарию на службе у стратига Херсонской фемы, известно, что сын его господина пытался года три тому назад переправить через Стикс нынешнего басилевса Никифора Фоку, который, будучи в те времена еще стратигом-автократором императора Романа, уличил Калокира в казнокрадстве. Анастасий, к которому Калокир обратился с требованием приготовить яд, не захотел брать грех на душу, за что впал в немилость и вместо того, чтобы пожинать вместе со своими соотечественниками плоды победы и строить жизнь на освобожденном от арабов родном Крите, отправился в изгнание.

Чего доброго, херсонский патрикий за содействие в болгарских делах еще потребует от русского князя голову строптивца на блюде. Впрочем, руки коротки. К тому же, Калокир, так же, как и многие другие, наверняка захочет заполучить Анастасия живьем, предложив ему обменять свободу и жизнь на секрет разрушительного порошка аль Син.

И точно. Полагая, что достаточно запугал собеседника, Дионисий перешел к откровенному торгу, заодно обещая личное и своего господина содействие в решении участи Анастасия. Критянин только усмехнулся.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — промолвил он, глядя сквозь собеседника. — Мое ремесло — лечить людей, и если я беру в руки меч, то только для того, чтобы защитить себя и своих близких. Что же до различных способов убийства, то я их не знаю и не собираюсь узнавать!

Выпроводив разгневанного спафария восвояси, Анастасий долго не мог успокоиться. То ли он за прошедшие в странствиях годы отвык от общения с царедворцами и придворными различных мастей, то ли патрикий Калокир обладал талантом окружать себя особо неприятными людьми. Во всяком случае, мысль о том, что придется довольно-таки долго общаться с этим Дионисием, ухоженное лицо которого выглядело одутловатым, а холеное тело — дряблым, и явно не от болезни, а от потакания различного рода излишествам, вызывала у него почти тошноту. Большой вопрос еще, а понимает ли этот херсонец хоть что-нибудь в строительстве осадных машин?

— О чем с тобой говорил этот надутый придворный? Я видела, он вышел от тебя в бешенстве.

Синие глаза Феофании смотрели с тревогой. Бесстрашная по природе, взяв на себя ответственность за еще не родившуюся жизнь, она научилась бояться, тем более, что кроме мужа и брата не имела иной опоры.

Хотя Анастасий, пытаясь уберечь будущую мать от совершенно лишних для нее тревог, попытался объяснить недовольство херсонца пустяшной размолвкой, мудрая не по годам, прозорливая сестра как-то исподволь все у него выведала.

— Может, стоит все-таки открыть этот секрет? — спросила она, взволнованно теребя кисти завязанного высоко под грудью узорчатого пояса.

— Кому? — без тени насмешки вопросом на вопрос отозвался Анастасий.

— Тебе виднее, — Феофания скромно потупила взор.

— Я не убийца! Я врач!

— А если этот порошок попадет в руки арабов или хазар? — вопрошающе глянула на него сестра, и в ее синих глазах заплясали холодные искры, напоминающие отблеск Дара Пламени. — Куда ехал твой знакомый Звездочет, которого вы спугнули на Оке? В Магдебург? А может быть, все-таки в Итиль? А если ему удалось достичь пределов каганата? Или ты, дабы не нарушить клятву Гиппократа, обречешь ратников Святослава на бессмысленную гибель?

— Муж и жена — плоть одна, — скривился критянин. — Ты говоришь почти теми же словами, что и Александр!

— Потому что я говорю правду!

— Я и сам думал об этом.

Анастасий заложил руки за спину, как наставник-ритор, и прошелся взад-вперед.

— Насколько я успел изучить Гершома, он принадлежит к той редкой породе людей, которых интересуют не золото власть имущих, а сосредоточенные у их престолов сокровища человеческих знаний: рукописи, артефакты, другие диковины. Возможно, с того времени, как мы с ним расстались, в Итиле обнаружилась какая-нибудь невиданная редкость, или он все-таки решил, что с помощью секрета Аль Син сумеет уберечь Град и сосредоточенные в нем сокровища.

— И ты говоришь об этом так спокойно? — Феофания стояла перед ним, вытянувшись во весь свой небольшой рост, как никогда похожая на минойскую богиню или жрицу, заклинательницу священных змей.

— На все Божья воля!

— Сера, селитра, уголь, — с ходу назвала сестра компоненты состава, который Анастасий не посмел доверить не только человеческому уху, но и бумаге.

Как выяснилось, для той, которая с детства изучала свойства трав и минералов, достаточно оказалось один раз взять в руки сам порошок.

— Рано или поздно этот состав сделается достоянием многих! — предсказала Феофания.

— Тогда война станет еще большим преступлением, нежели сейчас.

Найден

Хотя Анастасий по опыту знал, что после подобных разговоров сестра способна отмалчиваться неделями, возводя между собою и тем, кто ее задел, ледяную стену обиды, не прошло и седьмицы, как их разговор получил неожиданное продолжение.

После передышки в Булгаре войско Святослава вновь выступило в поход, и у брата с сестрой не осталось ни времени, ни возможности не то что на выяснение отношений, но просто на разговоры. В то время, пока Феофания, как могла, устраивала судьбу вверенных ее попечению раненых, Анастасий, как ошпаренный, носился по Булгару и его окрестностям в компании херсонцев, добывая то лес, то пеньку, то гвозди и болты для механизмов. Следовало делать все четко и быстро. Стремительный, как молодой барс или сокол, русский князь не терпел промедления, а привыкшие к неспешной размеренности и расслабленности сытой жизни в Херсоне Дионисий и Хризостом никак не желали это понять. В общем, из-за их медлительности в Булгаре Анастасий с сестрой задержались дольше всех, пропустив вперед даже невезучего боярина Быстромысла, который таки достроил ладьи и как-то сумел в одиночку пройти через землю мокшан.

За сборами их застал и посланный Александром с вестями от степной родни Тороп. У печенегов все обстояло более ли менее благополучно. Племена Куэрчи Чур, Явды Эрдим, а также Суру Кулпей и Була Чопон в подтверждении верности данной прошлой осенью клятве уже собрали ратников и теперь ждали только сигнала, чтобы выступить в поход. Более того, возглавляемое ханами Органа племя Куэрчи Чур (Небесный Властелин) всю зиму опустошало хазарские земли, окончательно взяв под контроль торговые пути. Купцам-рахдонитам, имеющим свой интерес в Итиле, приходилось теперь ловчить, пробираясь кружными путями через земли огузов.

— А как здоровье госпожи Парсбит и ее сыновей? — спросила Феофания.

— Оба хана Органа, слава Богу, благополучны и здоровы, а госпоже Парсбит хворать и вовсе некогда, — улыбнулся отрок. — Она вся в заботах о новорожденном внуке, которого ей подарили Аян и его Гюльаим.

— Давно я не слышала таких хороших новостей! — обрадовалась молодая боярыня.

Хотя Тороп буквально валился с ног от усталости: шутка ли, провести в седле почти семь суток, сам такое испытаешь — поймешь, он не спешил на отдых. Судя по всему, он имел сказать еще кое-что. Обветренное безбородое лицо посерьезнело, между светлых бровей залегла упрямая складка.

— Я видел его, — проговорил юноша значительно, и сердце Анастасия неприятно сжалось.

— Кого? — спросил он, уже зная ответ.

— Гершома Звездочета и его спутников хазар. Теперь они объявились на рубеже Булгарских владений недалеко от верхних отрогов Печенежских гор.

— Почем ты знаешь, что это они? — дядька Нежиловец подозрительно повел бородавчатым носом.

— Кто ещё станет перекладывать добро с лошадей на ладьи вдали от какого-либо торжища или града, скрываясь от глаз людских. К тому же, мне удалось подобраться к ним вплотную и пощупать их товар.

Парнишка полез за пазуху и извлек оттуда сверток, распространяющий характерный запах серы.

— Насколько я могу судить, это точно не горный бальзам.

По спине Анастасия пробежал озноб. Испытующий взгляд сестры пронзил его не хуже ледяного горного ветра.

— Александр знает? — поинтересовался он, стараясь не терять самообладания.