36 рассказов - Джеффри Арчер

Боб слушал не перебивая, из опасения, что любое его слово может сбить старика с мысли.

— Партридж был холостяком, а холостякам живется одиноко, знаете ли. Дайте им хотя бы полшанса, они не удержатся от сплетен. А я остался у него на ночь, так что у Партриджа были все шансы. И вот после долгого обеда, сопровождавшегося распитием бутылки вина, он поведал мне то, что ни для кого из них не было секретом: Мортимер наделал кучу долгов по всему Кембриджу. Такое случается со многими студентами, скажете вы, но в случае с Мортимером долги намного превосходили все его потенциальные доходы. Возможно, он полагал, что его слава удержит кредиторов от предъявления решительных претензий. Совсем как Дизраэли в пору, когда был премьер-министром, — снова хихикнул старик и продолжил: — Но один лавочник, абсолютно не интересовавшийся греблей, а тем более проблемами студентов, пригрозил объявить его банкротом — за неделю до гонки 1909 года. И несколько дней спустя Мортимер каким-то непонятным образом избавился от всех своих задолженностей, о которых никто больше и не вспоминал.

Старик опять замолчал, погруженный в глубокую задумчивость. Боб тоже хранил молчание, не желая отвлекать старика.

— Единственное, что я еще могу вспомнить, — это то, что букмекеры тогда сорвали куш, — неожиданно подал голос Диринг. — Знаю это по своему опыту. Один мой преподаватель поставил пять фунтов и проиграл и после не раз напоминал мне, как я все время твердил, будто у нас нет ни малейшего шанса на победу. А я, знаете ли, всегда это твердил — как оправдание на случай неудачи.

Он поднял глаза и улыбнулся своему гостю.

Боб сидел на краешке стула, весь под впечатлением от воспоминаний старика.

— Благодарю вас за откровенность, сэр, — сказал он. — Все это, разумеется, останется между нами.

— И вам спасибо, Кеффорд, — сказал старик, на этот раз почти шепотом. — Я рад, что хоть чем-то оказался полезен вам. Могу ли я вам еще чем-то помочь?

— Нет, спасибо, сэр, — сказал Боб. — Думаю, вы рассказали все, что я хотел узнать.

Он поднялся со своего места и, когда повернулся, чтобы поблагодарить миссис Эллиот, впервые заметил бронзовое изваяние руки, висящее на дальней стене. Внизу была надпись золотыми буквами:

Х. Р. Р. Диринг

1909–1910–1911

(Кебл, носовой гребец)

— Должно быть, вы были хорошим гребцом, сэр?

— Нет, не совсем, — сказал старый «синий». — Но мне посчастливилось три года подряд быть в команде-победительнице, что, конечно, не очень приятно человеку из Кембриджа вроде вас.

Боб засмеялся.

— Прежде чем уйти, могу я задать вам еще один вопрос, сэр?

— Конечно, Кеффорд.

— А бронзовую руку Дуги Мортимера отливали?

— Наверняка отливали, — ответил священник. — Но каким-то загадочным образом она исчезла из вашего клуба в 1912-м году. Несколько недель спустя состоявший при клубе лодочник был уволен без объяснения причин, что вызвало тогда немалый шум.

— Так и не выяснилось, за что он был уволен? — спросил Боб.

— Партридж заявил, что как-то раз в подпитии старый лодочник признался, что утопил руку Мортимера посередине Кема. — Старик замолчал, улыбнулся и добавил: — Лучше места для нее и не придумаешь, правда, Кеффорд?

Боб некоторое время думал над вопросом, прикидывая, как бы отреагировал его отец. А потом просто ответил:

— Да, сэр. Самое подходящее место.

Чистюля Игнатиус

Назначение Игнатиуса Агарби на должность министра финансов почти ни у кого не вызвало интереса. В конце концов, заметили циники, он уже семнадцатый по счету человек, занявший этот пост за последние семнадцать лет.

В своем первом официальном обращении в парламенте по случаю вступления в должность Игнатиус обещал покончить со взяточничеством и коррупцией в стране и предупредил, что ни одно официальное лицо не сможет чувствовать себя в безопасности, если за ним водятся хоть какие-то грехи. Свою речь Игнатиус закончил словами: «Я намерен очистить авгиевы конюшни Нигерии».

Особого резонанса речь министра не вызвала, о ней даже не упомянули в лагосской «Дэйли таймс». Возможно, редактор рассудил так: поскольку газета публиковала выступления предыдущих шестнадцати министров, у читателей может возникнуть ощущение, будто все это они уже слышали прежде.

Впрочем, Игнатиуса подобное неверие не смутило, он с энергией и решимостью взялся за выполнение своей задачи. Уже через несколько дней по его инициативе один мелкий чиновник в министерстве торговли угодил в тюрьму за подделку документов, связанных с импортом зерна. Следующим ощутил на себе «новую метлу» Игнатиуса ведущий ливанский коммерсант: его без всяких судебных разбирательств выдворили из страны за нарушение правил финансовых операций. Месяц спустя произошло событие, которое даже Игнатиус расценил как свою личную победу: арест генерального инспектора полицейского управления за взятки — в недалеком прошлом подобные «надбавки» к должностному окладу считались среди жителей Лагоса само собой разумеющимися. А когда через четыре месяца к полутора годам тюремного заключения приговорили шефа полиции, новый министр финансов наконец-то попал на первую полосу «Дэйли таймс». В передовице его окрестили «Игнатиус-Чисти-дочиста» и новой метлой, которой опасается всякий, кто замешан в неблаговидных делах. Его репутация крепла с каждым новым арестом. По столице стали бродить неизвестно откуда возникшие слухи, будто Игнатиус начал расследование против самого генерала Отоби, главы государства.

Теперь Игнатиус лично проверял и санкционировал все заграничные контракты на сумму более 100 миллионов долларов. Каждое принимавшееся им решение придирчиво изучалось недругами, но его имя оставалось не запятнано даже малейшим намеком на скандал.

Когда пошел второй год пребывания Игнатиуса на посту министра финансов, даже циники вынуждены были признать его достижения. Примерно в это самое время генерал Отоби, окончательно уверовавший в своего министра, пригласил его для внеплановой консультации.

Глава государства принял министра в Додан Бэррэкс,[22] усадив его в удобное кресло в своем кабинете, окна которого выходили на площадку для парадов.

— Игнатиус, я только что ознакомился с последним бюджетным отчетом и очень обеспокоен вашим заключением, что казна по-прежнему ежегодно теряет миллионы долларов из-за взяток, которые иностранные компании выплачивают посредникам. У вас есть какие-то соображения на сей счет: в чьи карманы попадают деньги? Собственно, за этим я вас и пригласил.

Игнатиус сидел прямо, словно кол проглотил, не сводя глаз с главы государства.

— Полагаю, большая часть этих денег в конце концов оседает на частных счетах в швейцарских банках. Но в настоящий момент я не в состоянии доказать это.

— Что ж, я готов предоставить вам все необходимые дополнительные полномочия, чтобы вы смогли это доказать, — сказал генерал Отоби. — Можете использовать любые средства, которые сочтете необходимыми, чтобы выяснить, кто эти негодяи. Начните с проверки всех членов моего кабинета министров, бывших и нынешних. Действуйте без страха и снисхождения! Невзирая на их положение и связи!

— Чтобы подобное начинание имело хоть какие-то шансы на успех, мне понадобится специальная доверенность за вашей подписью, генерал…

— К шести часам вечера она будет лежать у вас на столе! — прервал его глава государства.

— И ранг полномочного посла во всех моих заграничных поездках, — добавил Игнатиус.

— Разумеется!

— Благодарю вас! — с этими словами Игнатиус встал, полагая, что аудиенция закончена.

— Возможно, это вам тоже понадобится, — сказал генерал, когда они уже направлялись к двери. Глава государства протянул Игнатиусу маленький пистолет: — Полагаю, к настоящему моменту вы нажили почти столько же врагов, сколько и я.

Игнатиус неуклюже принял пистолет из рук военного и спрятал в карман, бормоча слова благодарности.

Больше они не сказали друг другу ни слова. От президента Игнатиус направился в свое министерство.

Без уведомления управляющего Центральным банком Нигерии и высших должностных лиц Игнатиус с энтузиазмом взялся за выполнение новой задачи. Нужные бумаги он изучал в одиночку, по ночам, но и днем министр ни с кем не обсуждал свои находки. Через три месяца он почувствовал, что готов нанести решающий удар.

Для незапланированного заграничного визита он выбрал август: в это время многие нигерийцы отправлялись в отпуск, а значит, его отсутствие не даст повода для лишних разговоров.

Он попросил секретаря забронировать билеты до Орландо на него, жену и двух их детей и проследить, чтобы расходы на приобретение билетов были записаны на его личный счет.

По прибытии во Флориду семейство остановилось в местном отеле «Мариотт». После чего Игнатиус сообщил жене — совершенно неожиданно для нее и без каких-либо подробностей, — что отлучится на несколько дней по делам в Нью-Йорк, а после вернется и проведет с ними оставшуюся часть отпуска.