Мода на умных жен - Елена Арсеньева

– Итак, про Майю Климову, – сказал Николай Дмитриевич, садясь за письменный стол, ставя на него локти и подпирая подбородок. У него были очень яркие, очень темные глаза, которые так и сияли, глядя на Алену. – Вернее, про ее гистологию…

– А кстати, – смущенно пробормотала Алена, – что это за штука такая, а? Я в курсе, что у всех всегда после операций что-то берут на гистологию, но нельзя ли как-то…

– Договориться о терминах? – догадливо усмехнулся Николай Дмитриевич. – Конечно, можно. То есть начнем ad ovo, так сказать, с яйца? Знаете, когда я еще в университете учился, был совсем зелененьким студентиком, у нас был такой предмет – анатомия. На первой же лекции профессор нам сказал: «Анатомия – это наука о строении человеческого тела. А теперь я должен объяснить вам, что такое «наука», что такое «строение», что такое «человек» и что такое «тело». Что такое «о», я объяснять не буду…» Так и у нас, да? Итак, термин «гистология» – это от греческого «гистос», «гистион» – ткань то есть – является наукой о тканях многоклеточных животных и человека. В частности, мы, гистологи и в то же время патологоанатомы, исследуем состав тканей, отторгнутых от человеческого организма во время операции на предмет выявления недоброкачественных опухолей. Мы делаем такие срезы…

Он забавным движением охлопал себя и вытащил из нагрудного кармана узенький прямоугольничек стекла или, вернее, пластика с какой-то, как показалось Алене, растекшейся по нему каплей мутноватой жидкости. Капля, впрочем, с этого прямоугольничка не стекала, лежала на нем как приклеенная.

– Вот вам типичный срез ткани, – сказал Николай Дмитриевич, проводя по капле указательным пальцем. – вот. Можете потрогать. Да не беспокойтесь, он не смажется, здесь сверху нанесено специальное изолирующее органическое вещество. А цифры – номер исследования. Это не тот образец, что был взят у Климовой, но срезы выглядят идентично, я вам просто для наглядности показываю, понимаете?

Алена кивнула.

– Кстати, – убирая срез в карман, сказал Николай Дмитриевич, – удаленные лимфатические узлы Климовой хранятся у нас в специальном физрастворе, как и все другие оперированные ткани. Вообще по правилам мы эти материалы должны хранить десять лет, но из-за недостатка места держим только год. И предыдущий экземпляр у нас тоже пока сохранен.

– Предыдущий экземпляр? – спросила Алена, но почему-то не расслышала своего голоса. У нее вдруг странно зашумело в ушах.

– Ну да, – энергично кивнул Николай Дмитриевич. – Понимаете, я уже видел эти блекло-зеленые скопления пятен на лимфоузлах. И еще тогда, в первый раз, обратил на них внимание, и знаете почему? Потому что три года назад наблюдал эти явления у рабочих экспериментального цеха небольшого заводика «Химфарм-НН», ну, фармацевтической фирмы, которая занялась производством ферментов… Не помните эту историю? Большой был скандал… «Химфарм-НН» его не пережил и закрылся.

– А вы что, их лечили, этих рабочих? – наивно спросила Алена.

– Деточка, – задушевно сказал Николай Дмитриевич, – я ведь не только гистолог, но и патологоанатом. А нас немцы знаете как называют? Der Doktor für tot, доктор для мертвых, или короче – Der Doktor tot, доктор мертвых.

– Понятно, – вздрогнув, пробормотала Алена.

– Впрочем, насчет большого скандала я зря сказал, – задумчиво проговорил Николай Дмитриевич. – В прессе как раз мало что освещалось, тогдашний представитель президента – им у нас тогда был поганец Чупа-Чупс – настрого запретил о происшедшем писать и говорить. Все объяснялось тем, что он был в числе собственников завода, ну и сделал все, что мог. В наших-то кругах, в профессиональных, все всё знали, но тоже шибко не трепали языками. Короче, вот что случилось… Знаете, есть такой тяжелый металл – медь. Cuprum по-латыни. Медь, она красноватая такая, из нее делают медные браслеты, кольца, некоторые детали в приборах, она отличный тепло– и электропроводник…

– Да я с электричеством, если честно, очень даже на «вы», – смущенно пробормотала Алена.

– Я тоже, – утешил Николай Дмитриевич. – И электричество здесь, по большому счету, ни при чем. Вернемся к меди. Металл опасный, ядовитый. Но, как и всегда с ядами, тут палка о двух концах: наступление отравляющего воздействия всегда зависит от условий, при которых вещество действует на организм. От очень многих условий! Кроме дозы и концентрации вещества, например, – от времени его воздействия и особенностей самого организма (видовых, половых, возрастных и многих иных). Поваренную соль вряд ли кто-нибудь назовет ядом. Однако если принять ее в количестве нескольких столовых ложек и запить несколькими глотками воды, то наступит смертельное отравление, мучительная смерть: жидкая часть крови в силу физико-химических свойств соли начнет поступать, «всасываться» в полость желудочно-кишечного тракта, и сердцу нечего будет перекачивать из большого круга кровообращения в малый. Одним словом, обычная поваренная соль может оказаться страшным ядом, ну а уж медь-то… Слышали про болезнь Вильсона, к примеру? Она сопровождается накапливанием меди в организме, так как этот металл – вспомним, он называется тяжелым! – не выделяется печенью в желчь. Эта болезнь вызывает повреждение мозга и печени. И еще. Исследования показали, что у людей, больных шизофренией, наблюдается повышенное содержание меди в организме. Однако, несмотря на множество вполне убедительных работ на данную тему, до сих пор неизвестно, вызывает ли медь психическое расстройство или накапливание меди является реакцией организма на болезнь.

И в то же время медь является необходимым элементом для всех высших растений и животных. Она встречается в большом количестве в ферментах, в переносящем кислород белке гемоцианине. Ослабленные функции этого белка чреваты массой неприятностей для человеческого организма, вплоть до гемофилии и прочих болезней крови. Так вот искусственные ферменты, которые стали производить на «Химфарм-НН», и были призваны восстанавливать ослабленные свойства гемоцианина. Правда, дальше опытных партий дело не пошло. Видимо, где-то произошел технологический сбой… Несколько человек, двое мужчин и три женщины, непосредственно занятые на производстве этих чудо-лекарств, отравились. Уж не знаю, что и как там произошло, но производство было свернуто, и вообще «Химфарм-НН» закрылся, как я уже говорил. Отравились, значит, люди и умерли… А перед тем как умереть, они начали потихоньку чудесить – сходить с ума. У них была, как мне потом удалось выяснить, мгновенно развивающаяся шизофрения. Помню, рассказывали: в цеху постоянно играла музыка, и какие-то песни работников до полного озверения доводили, а никто не догадывался, что именно песни вызывают внезапные припадки сумасшествия. Удивлялись только, что у людей начинает ехать крыша будто по команде. Потом как-то что-то сопоставили, да уже поздно было… Итак: несколько человек умерло от рака надчревных лимфатических узлов…