Мое ускорение - Дмитрий Валерьевич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бурные аплодисменты! Думаю, большинство и не поняло серьёзности этой награды, награды вручали по алфавиту. Волейболистка получила тоже «Почетный знак комсомола за спортивную доблесть». Названия похожие, а статус разный.
Собрание продолжается, а я, заранее отпросившийся, иду в фойе одеваться, хоть машины ещё и нет. А, вот подъезжает.
— Колян! — говорю водителю по-свойски, — ты до сколько сегодня работаешь?
Я и так знаю. Официально — до десяти вечера, но хочу дать парню пятерку, чтобы дождался меня в Академе. Вот охота его оставить до конца семейных посиделок в ожидании моей, надеюсь, немного пьяной тушки. Нет желания, знаете ли, бегом опять добираться до общаги. Такси? В съёмной квартире телефона нет, а на остановке аппарат может и не работать.
— Юрий Григорьевич дал мне четвертак, я хоть до утра подожду, — удивляет меня водила покладистостью, а папа подружки — щедростью и продуманностью.
Еду в Академ, дороги, и так не сильно забитые машинами, сейчас вообще пустые, добрались быстро.
При вручении подарка был затискан и зацелован именинницей, с радостью накинувшейся на меня, да так, что у меня чуть дыхание не остановилось.
— Ну-ка покажи, что там тебе выдали? — папа Людмилки уже в приподнятом настроении разглядывает мою награду и читает документ.
— Высшая награда ВЛКСМ, — хвастаюсь я.
— Да ладно?! — в унисон произносят дамы.
— Там водитель тебя ждать будет, а мы с тобой отметим это дело! Ну и именины дочкины! — немного хвастаясь, важно говорит мужик, указывая на уже уставленный закусками и местами подъеденный стол.
На столе, кроме салатов и прочего маринада, запеченный в духовке гусь!
— Как вкусно пахнет! И когда вы все успели? — удивляюсь я, помня, что птица готовится небыстро.
— Небольшая птичка, два килограмма всего, вот и приготовилась за полтора часа, — поясняет довольная похвалой мама Нина. Я тебе с собой ещё дам. А то, что вы там, в общежитии, кушаете?
На столе запотевшая водочка, но мне, как малолетке, наливают пиво, девочкам — шампанское. Люда рассказывает о подготовке к конкурсу, о самом конкурсе, о своих призах, к ним она относит и оба конкурсных платья с туфлями.
— Шубу завтра поеду заказывать, — планирует призёрка. — Жаль, не норковая.
— Зато лиса теплее норки, — авторитетно заявляет мама.
— А самая теплая какая? — интересуюсь у сибиряков я.
— Мутон, наверное, — отвечает тётя Нина.
— Ну уж и мутон! Оленья теплее! Или медвежья, — авторитетно спорит с ней дядя Юра.
Атмосфера почти семейная, тем неожиданнее оказался наезд на меня бати на балконе, во время перекура. Он курил, а я мёрз.
— Я вижу, дочка к тебе неровно дышит, но ты ещё молодой, а ей учиться надо. Ей — четыре года, тебе — два, плюс два года армии. Так что, не торопитесь нас дедом с бабкой делать! Знаю, что молодой ты, но спрошу, как со взрослого!
Даже за рубашку схватил меня!
— Юрий Григорьевич, — легко отдираю руку я, заламывая кисть мужику, — разберусь без советчиков. Будут у нас чувства — тебя не спросим о том, делать нам детей или подождать. Сам когда родил дочу?
— Да у нас другая ситуация была! — бухой дядя и не думает обижаться на применение силы. — Тебе служить ещё два года, сейчас всех грести начали. Я, конечно, могу тебя отмазать, но не здесь, а у нас в Норильске. Так что, если поженитесь — жить придётся у нас в Сибири, и даже не в Красноярске, а на самом севере края, а это не одно и то же. А ты парень южный, и к тому же здесь нужный. Уважают тебя, вижу, и доверяют. Успешное будущее тебя ждет.
— Ситуация всегда одна и та же. Вы молодой были, мы — молодые. А насчет армии? Я вообще после зоналки думал поступать или в высшую партийную школу в Москве или туда, где есть военная кафедра. Например, МФТИ, — поясняю я. — А что, реально в Норильске можете помочь?
— Я там всё могу, мне такие люди должны, — хмыкает дядя Юра. — Но это или дочке бросать университет и с тобой ехать, или вам отдельно жить. А в армию до двадцати семи лет берут, школу ты закончишь в девятнадцать. Вот и думай!
— Отменят скоро призыв студентов, году так в восемьдесят девятом, — зачем-то вдруг пророчествую я.
Тоже уже пьяный, что ли?
— Не отменят, в Афгане целая армия у нас, не хватает солдат, — уверенно говорит батя. — Да и откуда ты знаешь-то?
— Из Афгана тоже выведут войска, причем, ещё раньше, — прикидываю я, как соврать про источник информации?
— Брехня! — отрезал батя. — Кто б тебе, салаге, сказал про такое. Я не слышал.
— У нас в школе училась племянница Горбачева, мы с ней дружили. Светлана Аюкасова. Вчера с ней по телефону разговаривал, — только это — секрет, и на меня не ссылайтесь — отопрусь, — решаю первый раз соврать я.
— Не преувеличиваешь? — по-матерному перефразировал эти слова батя Люды, как-то трезво на меня взглянув.
— Нет! Только вам и сказал. В ноябре будет встреча Горбачева с Рейганом. Дядь Юр, она мне ляпнула, а может это секрет, ты никому не говори, — серьёзно прошу я.
— Хренасе знакомства! Теперь понятно, почему тебя такими наградами балуют! — сказал уже трезво Юрий Григорьевич и выбросил сигаретку.
«Кэмэл», кстати, курит.
Я чуть от возмущения не задохнулся. Столько пахал на сегодняшний праздник, а он думает, что блат у меня? А потом понял — это эмоции моего детского тела, а мне, взрослому, насрать, что там обо мне думают. Зато появился вариант пересидеть в Норильске полтора года и дождаться, когда Горбачев призыв студентов отменит. Весной восемьдесят девятого это будет. Помню, мы только на летнюю форму одежды перешли, а это значит середина апреля была.
— Что-то вы долго там, — обе дамы смотрят на нас подозрительно — а не поссорились ли мы часом?
— Да, дядя Юра курит много, — весело говорю я и, кивая на пачку с сигаретами, рассказываю анекдот.
Купили чукчи верблюда. Привели в стойбище, а чего с ним делать
