Ведьмин пасьянс - Сергей Пономаренко

— Молодец. Догадалась. Но почему со мной пошла в лес?

— Потому что не боюсь тебя, но и доказательств не имею против такого уважаемого в селе и районе человека, как ты.

— Молодец вдвойне — правильно рассуждаешь.

— А зачем потребовалось убивать Ростика?

— Он тоже стал копать — смерть Егора ему показалась подозрительной, тем более что Вольф раньше разболтал ему и другим ребятам о культе Волка. Такой бы не стал молчать…

— А вдову Шабалкину зачем…

— Вот ее никто и не убивал — все уже выяснилось. Муженек ее объявился в соседнем районе. Водителем работает. Ночью прикатил пьяный с приятелем к ней домой и увез ее, в чем была. Оказалось, в его исчезновении была замешана женщина — у нее и прожил он все эти годы, даже успел жениться и овдоветь. Вот с этим двоеженцем она и разбирается. Скоро приедет — звонила по телефону в сельсовет. Раньше не могла сообщить, с собой денег не взяла.

Они вышли к болоту, покрытому зеленой ряской.

— Как я понимаю, эта дорога не к старому бункеру? — иронично заметила девушка, так и не испытывая страха к этому смешному человеку, которого несчастная любовь сделала убийцей.

— Правильная догадка, дорога кончается здесь. — Он отступил на шаг в сторону и вытащил из кармана маленький блестящий пистолет.

— Наверное, я должна испугаться, — философски заметила девушка — на нее не произвел никакого впечатления игрушечный пистолетик в руках маленького человека.

— Наверное, — согласился Иван Леонтьевич и выстрелил.

Пуля пролетела мимо головы девушки и, чмокнув, вошла в ствол сосны позади нее. И Иванна почувствовала, как ноги у нее стали ватными — она осознала, что с ней не шутят, а рядом стоит настоящая СМЕРТЬ. Обернувшись, она посмотрела на свежую царапину на коре дерева, и воображение подсказало ей продолжение — как эта маленькая пуля больно впивается в ее нежное тело, разрывает внутренние органы, а попав в кость, дробит ее. Ей стало дурно, и она опустилась на зеленый холмик у своих ног.

— А я предполагал, что ты храбрее. Знаешь, что думаю сейчас, глядя на тебя? — жестко спросил Иван Леонтьевич.

— Хотели бы, чтобы на моем месте оказалась ваша бывшая жена.

— Угадала.

— Я готова уступить ей место.

— Не торопись, всему свой черед. Она тоже получит по заслугам. А ты расплачиваешься за свои грехи.

— За какие?

— С твоей подачи в одно мгновение было уничтожено все, что я строил годами. Если бы я тогда остался в бункере, тоже погиб бы… Это было бы ужасно… Хорошо, что правду обо мне знали только Крот и Вольф. Теперь они оба мертвы, как и все другие… А о чем ты сейчас думаешь?

— Мысли нерадостные — похоже, у меня шансов нет…

— Шанс… Это идея! Даю тебе шанс — иди через болото, здесь везде трясина — но это твой шанс!

— Тогда я предпочитаю пулю — думаю, это не так ужасно.

— Место здесь глухое — я в тебя всажу не одну пулю, а затем все равно столкну в болото, еще живую. Так что выбирай.

— Как-то все это несерьезно… Этот разговор…

— На счет «три» начинаю стрелять. В ноги, затем в живот. Если позавтракала, то боль ожидает тебя нестерпимая…

— Не успела… Хоть в этом мне повезло.

— Раз, два… — Он прицелился Иванне в ноги, и она вошла в жидкую грязь.

Под ногами прогибалось, качалось, но трясина держала ее тело. Она заметила метрах в пятнадцати островок, на котором выросла небольшая березка.

«Если до него доберусь, то останусь живой». Но это было так далеко — полтора десятка шагов. Сделала второй шаг. Пока трясина ее выдерживала.

«А когда-то это было озеро… Надо постараться распределить вес тела на обе ноги, ставя их пошире — а вдруг это поможет?»

— Быстрее, быстрее, — торопил с берега Иван Леонтьевич. — У меня может лопнуть терпение, и я начну стрелять!

«Спокойнее, не реагируй на его слова — аттракцион только начинается, а удовольствие от зрелища захочется растянуть».

Она уже шла по грудь в жидкой грязи, чувствуя зыбкость основы. До островка оставалось всего два шага, когда ее нога провалилась в трясину. Она изо всех сил рванулась, буквально выпрыгнула из болота, и ей удалось ухватиться за нижнюю ветку березки.

«Выдержи меня, выдержи, и до конца своих дней я не буду кушать пирожных и других сладостей! Прошу тебя — выдержи меня!»

Перебирая руками по ветке, которая уже и сама погрузилась в жидкую грязь, она могла дышать только носом, но и он вскоре оказался залепленным грязью, а потом и глаза. С головой погрузившись в жижу, но держась за спасительную ветку, она вслепую выбралась на островок и без сил распласталась на нем.

Он был совсем крошечным — полтора шага в диаметре, так что ее ноги не помешались на нем.

— Дальше, дальше! — требовал Иван Леонтьевич.

— Да пошел ты! — отмахнулась от него девушка. «Что может быть приятнее чувствовать под собой твердь, а не шатающуюся подстилку, которая может прорваться в любой момент, и ты ухнешь в вонючую бездну».

— Буду стрелять.

— Стреляй…

Иван Леонтьевич выстрелил, и пуля прошла чуть левее островка.

— Вот идиот!

Иванна заползла за березку, тонкий ствол которой был иллюзорной защитой, и по пояс погрузилась в болото, крепко держась за ствол дерева. Пули пролетали рядом, чавкали, падая в болото, но ни одна ее не зацепила. Она насчитала пять выстрелов, после чего пистолет умолк. Иванна подняла голову.

— Надо перезарядить пистолет — патронов у меня хватит, не волнуйся! — успокоил ее учитель.

— А я и не волнуюсь. По мне — чего их зря переводить…

Иван Леонтьевич не успел ответить, так как в этот момент из лесу бесшумно вышел крупный серый волк и остановился за его спиной.

— Волк! — закричала девушка и махнула рукой.

— Пошути, дорогая! — Иван Леонтьевич обернулся, и ужас исказил его лицо.

У него затряслись руки, и он выронил патроны, которые хотел вставить в обойму. Бросился в жидкую грязь, повторяя путь, по которому прошла Иванна, все время оборачиваясь на волка. Тот подошел к самому краю болота и остановился, внимательно наблюдая за мужчиной. Того гнал животный страх, из-за которого человек забывает о логике и здравом смысле. У Ивана Леонтьевича было только одно желание — бежать. Не доходя двух шагов до островка, он провалился. В отчаянии замахал руками.

— Помоги! — хрипел он, захлебываясь в грязи. — Дай руку! — Иванна протянула было ему руку, но тут же отдернула ее, словно обожглась.

— Советский суд — самый справедливый суд в мире! — произнесла она и отвернулась.

Когда обернулась, на том месте, где только что был учитель, поднимались пузыри — один, другой — и все стихло, поверхность болота затянулась ряской. Иванна посмотрела на берег, но волка там уже не было.