Женщина со шрамом - Филлис Джеймс

— Вы утверждаете, мисс Уэстхолл, что не убивали Роду Грэдвин. Знаете ли вы, кто ее убил?

— Нет. А если бы и знала, коммандер, думаю, что вряд ли сообщила бы вам.

Она встала из-за стола и пошла к двери. Ни Дэлглиш, ни Кейт не двинулись с места, чтобы ее остановить.

7

В те три дня, что прошли со времени убийства Роды Грэдвин, Летти поражалась тому, как недолго дозволяется смерти оставаться помехой жизни. Умерших, какой бы смертью они ни умерли, аккуратно и с надлежащей быстротой убирают с глаз долой, в заранее определенное место: полка в холодильной камере больничного морга, бальзамировочная в бюро ритуальных услуг, секционный стол патологоанатома. Доктор может и не явиться по вызову, гробовщик же является непременно. Еда, пусть необильная и непривычная, все-таки готовится и съедается, почта доставляется, звонят телефоны, нужно оплачивать счета, заполнять официальные анкеты. Скорбящие, как в свое время скорбела и Летти, автоматами движутся в мире теней, где нет ничего реального или хотя бы знакомого, и кажется, что больше никогда и не будет. Но даже они разговаривают, пытаются спать, поднимаются из-за стола, не почувствовав вкуса пищи во рту, продолжают, как бы механически зазубрив текст, играть предназначенные им роли в драме, где все остальные персонажи хорошо знают и понимают свои.

Никто в Маноре не делал вида, что горюет о смерти Роды Грэдвин. Ее гибель вызвала шок, ставший еще более страшным из-за загадочности и ужаса происшедшего, но обычная жизнь в доме шла своим чередом. Дин продолжал готовить замечательные блюда, хотя относительная упрощенность меню заставляла предположить, что он, может быть, не сознавая того, отдавал дань уважения смерти. Ким по-прежнему подавала эти блюда, несмотря на то что хороший аппетит и откровенное наслаждение едой могли показаться грубой бесчувственностью, мешавшей беседе. И лишь постоянное появление в доме полицейских, приходивших и уходивших, как им заблагорассудится, присутствие на территории автомобилей охраны и припаркованный прямо перед главными воротами дом-фургон, где охранники ели и спали, служили постоянным напоминанием о том, что ничто в Маноре уже не идет нормально. Вдруг вспыхнул всеобщий интерес и полустыдливая надежда, когда инспектор Мискин вызвала Шарон и отвела ее на опрос в Старый полицейский коттедж. Шарон вернулась и коротко объяснила, что коммандер Дэлглиш подготавливает для нее возможность уехать из Манора и через три дня кто-то из друзей приедет за ней. А пока что она не намерена больше выполнять тут никакую работу. Что до нее, то с этим местом работы покончено, и они сами знают, куда это гребаное место надо засунуть. Она устала и расстроена, и у нее нет сил дотерпеть, когда она наконец уберется из этого гребаного Манора. А теперь она пойдет к себе в комнату. Никто никогда раньше не слышал, чтобы Шарон произносила непристойности, и это шокировало Летти так, будто непристойное слово вырвалось из ее собственных уст.

Потом коммандер Дэлглиш и Джордж Чандлер-Пауэлл уединились на целых полчаса, а когда коммандер ушел, Джордж пригласил всех в библиотеку. Они собрались там молча, напряженно ожидая, что им сейчас сообщат нечто весьма важное. Шарон не арестовали — это-то по крайней мере было вполне очевидно, но могли выясниться какие-то события, и даже неприятные новости были бы предпочтительнее, чем столь затянувшаяся неопределенность. Для всех обитателей Манора, а некоторые вполне открыто признавались в этом, жизнь как бы остановилась. Даже простейшие решения — что надеть утром, какие распоряжения отдать Дину и Кимберли — требовали волевых усилий. Чандлер-Пауэлл не заставил их долго ждать, но Летти показалось, что он чувствует себя не в своей тарелке, что было для него необычно. Войдя в библиотеку, он вроде бы не мог решить, сесть ему или остаться стоять, но после минутного колебания выбрал себе позицию рядом с камином. Джордж несомненно понимал, что он тоже подозреваемый, однако сейчас, когда все глаза были в ожидании устремлены на него, выглядел заместителем коммандера Дэлглиша, вынужденно играя роль, которая не пришлась ему по душе и в которой он явно чувствовал себя неловко. Он сказал:

— Очень сожалею, что мне приходится отрывать вас от ваших занятий, но коммандер Дэлглиш просил меня поговорить с вами, и мне подумалось, что разумно будет сразу собрать вас и сообщить вам то, что он счел нужным сказать. Как вам уже известно, Шарон покинет нас через три дня. В ее прошлом был инцидент, из-за которого ее успехи и благополучие стали задачей надзорной службы, и там решили, что ей лучше уехать из Манора. Я так понял, что Шарон не станет возражать против того, что ей собираются предложить. Это все, что мне было сообщено, и это все, что каждый из нас имеет право знать. Я должен попросить вас не обсуждать Шарон друг с другом, не говорить с ней о ее прошлом или о ее будущем, поскольку ни то ни другое — не наша забота.

— Означает ли это, что Шарон больше не считается подозреваемой, если ее вообще таковой считали? — спросил Маркус.

— По-видимому.

Лицо у Флавии горело, голос дрожал, когда она спросила:

— Не могли бы мы точно узнать, в каком статусе она теперь здесь находится? Она заявила нам, что не намерена больше выполнять никакую работу. Я так понимаю, что, раз Манор теперь считается местом преступления, мы не можем приглашать никаких уборщиков из деревни. Конечно, Манор пуст, пациентов нет, и работы не так много, но кто-то же должен ее делать.

— Мы с Ким могли бы помогать, — вмешался Дин. — Только как быть с ее едой? Она обычно ест с нами на кухне. А вдруг она не станет спускаться из своей комнаты? Что, Ким должна ей подносы относить и ей прислуживать? — Его тон давал ясно понять, что такое неприемлемо.

Хелина взглянула на Чандлера-Пауэлла. Было совершенно очевидно, что терпение его на пределе. Она ответила:

— Разумеется, нет. Шарон знает, когда у нас подается еда. Если захочет есть — появится. И это продлится всего два-три дня. Если возникнут какие-то неприятности, скажите мне, и я поговорю с коммандером Дэлглишем. А пока постараемся вести себя настолько нормально, насколько это возможно.

Тут впервые заговорила Кэндаси Уэстхолл:

— Поскольку я была одной из тех, кто проводил собеседование с Шарон, полагаю, мне следует взять на себя хотя бы часть ответственности. Может оказаться полезным, если она переедет в Каменный коттедж и поживет с нами, если коммандер Дэлглиш не станет возражать. Места у нас хватит. И она сможет помочь мне разбирать книги отца. Нехорошо, если ей будет нечем заняться. И давно пора, чтобы кто-нибудь избавил ее от одержимости Мэри Кайт. Прошлым летом она повадилась носить полевые цветы к срединному камню. Это какое-то болезненно-мрачное наваждение. Я поднимусь сейчас к ней и посмотрю, успокоилась ли она.

— Конечно, попробуйте так сделать, Кэндаси! — оживился Чандлер-Пауэлл. — Как преподаватель, вы наверняка более опытны в обращении с непокорной молодежью, чем все мы. Коммандер Дэлглиш заверил меня, что Шарон не требует постоянного надзора. А если потребует, это дело полиции или надзирающего куратора обеспечить такой надзор, а не наше. Я отменил поездку в Америку. К четвергу мне необходимо вернуться в Лондон, и нужно, чтобы со мной поехал Маркус. Сожалею, если это покажется вам дезертирством, но мне придется многое наверстывать в бесплатном отделении больницы — пациенты ждут операций, которые были намечены на эту неделю. Мне, естественно, пришлось их все отменить. Группа охраны остается здесь, и я договорюсь, чтобы два охранника ночевали в доме.

— А полицейские? — поинтересовался Маркус. — Дэлглиш сказал, когда они предполагают уехать?

— Нет, и у меня не хватило духу спросить. Они пробыли здесь всего три дня, так что, если только они кого-нибудь не арестуют, я полагаю, нам придется терпеть их присутствие довольно долгое время.

— Вы имеете в виду, что нам придется терпеть их присутствие. Вы же избежите этой участи, благополучно пребывая в Лондоне. А что, полицейские не возражают против этого? — спросила Флавия.

Чандлер-Пауэлл холодно взглянул на нее:

— Какие законные основания, по вашему мнению, имеются у коммандера Дэлглиша, чтобы меня задержать?

И он ушел, оставив маленькую группу собравшихся с ощущением, что они все как-то неразумно себя вели. Они смотрели друг на друга в неловком молчании. Его нарушила Кэндаси:

— Ну что же, пойду-ка я, пожалуй, урезонивать Шарон. А вам, Хелина, может быть, стоит поговорить с Джорджем. Я понимаю, мы с Маркусом живем в отдельном коттедже, и на нас все это не так тяжко действует, как на всех вас. Но я работаю в Маноре, и мне хотелось бы, чтобы охранники не ночевали в доме. Достаточно неприятно видеть их фургон на вечной стоянке перед главными воротами, а их самих бродящими повсюду вокруг, без того, чтобы они еще и в доме находились.