Эгоист (СИ) - Агекян Марина Смбатовна

Семь лет тонкие страницы хранили величайшую тайную ее жизни, но настала пора покончить с этим. Не только потому, что она выросла. Выросла и стало зрелой и ее любовь, которую уже не уничтожат ни года, ни времена, ни войны. Любовь к человеку, которого она почти не знала, узнала так, как не знала никого. Человеку, которого она любила до последнего вздоха.

Взяв тканевую сумочку, в которой хранила истертый местами дневник в темно-коричневой кожаной обложке, схваченной тонким шнурком, Шарлотта хотела развязать завязанный узел, чтобы в последний раз взглянуть на до боли знакомые записи. Узел легко подался, шнурок упал на зеленую траву. Белые страницы раскрылись перед ней, воскрешая события, которые останутся с ней навсегда…

Уильям.

Боже, она даже не думала, что когда-нибудь сможет любить так, как любила его. У нее вдруг заныло сердце. Что она будет делать, если он исчезнет из ее жизни? Она бы не обрела так непомерно много, если бы не тот роковой случай в ночи. И не печально известная леди Хартли.

Шарлотта покачала головой. Оказывается, порой то, что так очевидно, вовсе не то, чем может показаться. Но… семь лет были ей хорошим уроком.

Она пролистала дневник до конца, остановившись на пустых страницах. Их было не так много.

Да, следовало поставить тут точку. И вряд ли это будет «они жили долго и счастливо». В ее случае это так же невозможно, как достать с небес звезду. Совсем скоро она вернётся к своей прежней жизни, и всё это волшебство развеется. И…

Хрустнула ветка.

Шарлотта вдруг напряглась и выпрямилась, когда услышала странный звук. В затылке стало покалывать, а потом замерло сердце.

Еще до того, как повернуть голову, она уже знала, кто стоит за ней.

— Шарлотта?

Руки ее задрожали, когда она увидела чисто одетого, гладко выбритого, с потрясающе ухоженными бакенбардами, растрепанными чуть влажными волосами Уильяма, который замер в нескольких шагах от нее и смотрел на нее. На нем были черные бриджи, заправленные в до блеска начищенные сапоги, белая рубашка, закатанная до локтей, на которых лучи солнца позолотили пух словно позолоченных волос, и черный жилет с высоким воротом, под которым такой же высокий воротник рубашки был перехвачен белоснежным шейным платком. Лицо его хранило отпечаток легкой усталости, которую выдавали небольшие круги под глазами, но даже их она обожала.

Боже правый, в любом виде он умудрялся выглядеть так потрясающе, что она не могла спокойно смотреть на него! Тем более теперь, когда знала, какая мощь скрывается под всей этой одеждой.

У нее запылали щеки, когда Шарлотта увидела, как потемнели его глаза. Потому что он понял, о чем подумала она.

Они расстались всего несколько часов назад, но даже сейчас ее тело затрепетало, а сердце глухо билось в груди, воскрешая все те невероятные мгновения, которые она провела в его объятиях.

Склонив голову вперед и приняв сурово-решительный вид, он раздвинул высокие ветки куста и шагнул к ней.

— Что ты тут делаешь? Я думал, ты еще спишь.

Сердце забилось еще быстрее, когда он стал приближаться. На нем было слишком много солнца, слишком трудно было смотреть на него.

Шарлотта отвернулась, прикусив губу.

— Мне… мне не спалось.

Он приблизился, опустился рядом с ней на траву и вытянул перед собой одну ногу. Другую сжал в колене, и опустил на него левую руку. Правой он оперся о землю и повернул лицо к ней.

И был так близко, что у нее мурашки побежали по спине.

— Перестань кусать губу, — глухо молвил он и вдруг улыбнулся. — Сердце моё, это выдает тебя.

Шарлотта задыхалась, сжимая побелевшими пальцами дневник.

— Я…

Господи, она даже говорить не могла!

Словно сжалившись над ней, он опустил взгляд на ее руки.

— Что читаешь?

И только тут Шарлотта застыла, даже слегка побледнев, потому что осознала, что все еще держит дневник. Который он никогда не должен был увидеть.

У нее снова задрожали руки. Лихорадочно соображая, что делать, она увидела тканевую сумку и быстро засунула под нее позор своего прошлого.

— Н-ничего… так просто… девичий роман.

Когда она повернулась к нему, взгляд Уильяма был задумчивым и даже недоверчивым.

— После ночи со мной ты встала ни свет ни заря и пришла сюда, чтобы почитать какой-то сентиментальный роман?

Господи! И как она могла забыть, что у него был не только острый ум. Что и она сама могла быть самой последней дурочкой на свете.

Только… его взгляд, упоминание о ночи… его близость… сбивали ее с мысли так, что она снова не смогла найти, что ответить.

Лишь только затаила дыхание, опустила голову и шепнула:

— Уильям.

Будто задыхалась.

И точно задохнулась, когда он подался вперед и коснулся своими губами ее губ. Ее тут же обдало жаром узнавания. Сердце сжалось от оглушительной любви к нему. Боже, она отдала бы все на свете, чтобы встречать так каждое утро. У нее не было ни сил, ни тем более желания отказать ему, отказаться от него. Подняв руку, она коснулась его щеки и вернула поцелуй, в котором едва не утонула.

Глаза его пылали, когда Уильям чуть отстранился от нее.

— Как ты? — спросил он, присев, а потом обонял ее и прижал к своей груди. — Как ты себя чувствуешь?

У нее порозовели даже кончики ужей, потому что Шарлотта увидела, как он посмотрел на них. Но ничего не могла поделать с собой. Оставалось всего несколько часов пребывания в этом раю, и, возможно, он навсегда исчезнет из ее жизни.

Опустив руки ему на грудь, Шарлотта взглянула на его идеально завязанный шейный платок, стараясь подавить муку в душе.

— Х-хорошо, — шепнула она, поигрывая пальцем кончиком шейного платка.

Он ближе притянул ее к себе.

— Нигде не болит?

Щеки ее стали пунцовыми. Чтобы хоть как-то побороть смущение, она решила подразнить его на его же манер.

— Не переживай, у меня уже всё зажило.

К ее полной неожиданности Уильям запрокинул голову и рассмеялся.

— Господи, сердце моё, ты прост неподражаема! Я говорил тебе об этом?

От щемящего счастья закружилась голова, когда она взглянула на него.

— Нет, еще нет.

Он склонил к ней голову. Не переставая улыбаться, Уильям сверкнул на нее своими дьявольски проникновенными, бархатистыми карими глазами и… И стал опускать ее на траву.

— Сейчас скажу.

Шарлотта замерла от страха.

— Что ты делаешь?

Их же могли заметить в любое мгновение.

Уильям не ответил и припал к ее губам таким пламенным поцелуем, что она позабыла обо всем на свете… Не обо всем.

— Я должен был это сделать, — пробормотал он, осыпая ее лицо жаркими поцелуями.

Легкий трепет прошелся по коже, обещая дорасти до умопомрачительно-острых ощущений, которые неумолимо охватывали ее. Дыхание обрывалось, и Шарлотта закрыла глаза, не в состоянии сдвинуться с места. Она была способна только на то, чтобы зарыть пальцы в его мягкие, густые волосы, согретые солнцем, чтобы хоть как-то удержать связь с реальностью. Чтобы удержать его в своих объятиях еще немного дольше.

— Уильям, пожалуйста, прекрати, — взмолилась она, почувствовав, как его губы прижимаются к ее шее. Спина непроизвольно выгнулась, когда он опустился сверху и обнял ее. — Пожалуйста… нас заметят.

Он не переставал целовать ее, захватывая ее настолько, что она уже не могла бороться с ним.

— Никто не имеет права мешать мне, когда я занимаюсь тобой.

Если он сейчас же не прекратит, ее унесет такой волной, что она не сможет вернуться в этот мир.

— Это нечестно! — всхлипнула Шарлотта, когда его ладонь легла ей на грудь.

Еще немного, и она сама притянет его к себе, отправив весь мир к черту.

Уильям вдруг замер, поднял голову и заглянул ей в глаза.

— Почему же, это как раз самая честная вещь на свете.

Солнце позади него заливало его всего таким золотисто-мерцающим светом, что он сиял словно сказочное видение. Ее пальцы всё ещё были в его волосах. Шарлотта вытащила их и коснулась его ушей. У него были слегка оттопыренные уши, но даже они…