Экипаж Меконга - Е Войскунский

Однажды он послал Юру к Опрятину заряжать очередную порцию смолы.

Опрятин принял Юру любезно, провел в лабораторию, к электростатической машине, сам помог включить ее.

Юра живо осмотрелся. В лаборатории работало несколько человек в белых халатах. Один из них, грузный и лохматый, сидел спиной к Юре у стола, на котором стояли аквариум, обмотанный спиралью, и ламповый генератор.

"Хорош генератор, - подумал Юра. - Не то что наша кустарщина!"

- Высокой частотой занимаетесь? - спросил он как бы между прочим.

- Одна из наших побочных тем, - ответил Опрятин и внимательно посмотрел на Юру. - А почему вас интересует высокая частота?

- Да нет, просто так...

Тут в лабораторию вошел рослый мужчина в синей спецовке, в котором Юра с удивлением узнал Вову Бугрова.

- Товарищ Бенедиктов, - сказал Вова густым, хрипловатым голосом, получите корм для ваших рыбок.

Лохматый человек, сидевший возле лампового генератора, обернулся, кивнул, принял из Вовиных рук два бумажных пакета. Юра так и впился взглядом в его широкое лицо с припухшими веками.

- Здорово! - Вова направился к Юре, протягивая руку. - Ты чего у нас делаешь?

- Привет, дядя Вова...

Бенедиктов, поднявшись, высыпал из пакета в аквариум щепотку корму. Опрятин подошел к нему, они о чем-то заговорили.

- Ты разве здесь работаешь? - спросил Юра, все глядя на Бенедиктова.

- Лаборантом, - сказал Вова. - По науке пошел, понятно? Меня знаешь как уважают? Я тут кружок организовал, классической борьбы. Для научных работников, которые поздоровее. Хочешь, ходи на занятия.

- Слушай, дядя Вова, чем тут у вас Бенедиктов занимается? - понизив голос, спросил Юра.

- Бенедиктов? Научный работник он, по рыбной части. А еще я знаешь что делаю? - Вова расхвастался не на шутку. - Изобретаю, брат. Электросиломер делаю - во! - Он отогнул кверху большой палец.

Зарядив смолу, Юра кинулся к себе в институт. Он ворвался в лабораторию и заставил Николая оторваться от толстой подшивки трубных стандартов.

- Колька, новости есть!

Глотая в спешке слова, он рассказал о встрече с Бенедиктовым, и о ламповом генераторе, и о Вове.

- Высокая частота - и рыбы? - Николай провел ладонью по крутому лбу. Непонятно. Опрятин ведь уровнем моря занимается...

- Вот бы спросить у этого Бенедиктова про ящички!

- Так он тебе и скажет!

- Не скажет, - согласился Юра. - Зело мрачный у него вид. Ну, я пошел. Пал Степанов ждет.

- Иди, иди, смолокур несчастный!..

- А ты? Знаешь, кто ты такой? Дикий кот.

- Почему? - удивился Николай.

- Есть такой тип ученых - дикие коты. Которые рассчитывают на случайность.

- Ладно, ладно, иди, - сердито сказал Николай. - Нахватался у Колтухова словечек!..

К Юре действительно быстро прилипали разные словечки. После знакомства с рукописью Матвеева он стал кстати и некстати вворачивать в свою речь старославянские словечки - все эти "зело", "сиречь" и "дондеже". С его легкой руки они разлетелись по институту. Теперь институтская молодежь называла чертежи не иначе, как "грунт-рисы" и "зейгер-рисы", а масштаб "мачтапом".

Кроме того, Юра увлекся индийской гимнастикой фиксированных поз "хатха-йога". Он донимал двух молодых инженеров из Бомбея, проходивших в институте практику, просьбами продемонстрировать "четыре дыхания" и был очень удивлен тем, что индийцы оказались малосведущими по этой части.

Он раздобыл затрепанную книгу индийского йога Рамачарака, изданную в 1910 году в Санкт-Петербурге. Книга пошла по рукам вместе с копиями, снятыми Юрой с фотографий в журнале "Физкультура и спорт", где изображались позы "хатха-йога". Многие увлеклись этой необычной гимнастикой. Но пока один только Юра освоил позу сидящего Будды - "лотос" или, иначе, "падмасану", из которой он, опрокинувшись назад, упершись в пол теменем и держась руками за ступни скрещенных ног, переходил в великолепную "матсиасану".

А в последнее время Юру будто подменили. Он стал Удивительно тихим и молчаливым. Он избегал разговоров и совершенно перестал улыбаться. Не подходил к телефону, когда его вызывала Валя, обеспокоенная затянувшейся размолвкой. Даже с Николаем он почти не разговаривал, а на вопросы отвечал междометиями или кивками.

Вернувшись после доклада в институт, Николай принялся изучать профили дна и сведения о грунтах порученного ему участка.

Звонок возвестил о перерыве. Лаборатория опустела. Но Николай не поднялся из-за стола. Он задумчиво рисовал какие-то завитки и кудряшки. Потом отрезал от края ватмана узкую полоску. Один конец ее прижал к столу, перекрутил второй на полоборота и склеил концы вместе.

Долго смотрел он на получившееся продолговатое звено с перекрученной стороной и думал.

Потом, взяв карандаш, Николай повел черту вдоль звена, пока черта не замкнулась. Она обошла обе стороны бумажной полоски, хотя карандаш не отрывался и ни разу не пересек ее ребро. Это бумажное звено было моделью математического парадокса, известного под названием "поверхность Мебиуса". С математической точки зрения, такое звено не имело толщины, а его поверхность не делилась на наружную и внутреннюю. Это была поверхность - и только поверхность. Окно в область Неведомого, открытое математикой.

Если б Николай не перекрутил полоску, то получилось бы простое звено вроде тех, которые клеят для елочных украшений. Оно имело бы внутреннюю и внешнюю поверхности, разъединенные толщиной бумаги.

Николай сделал второе звено с закруткой в ту же сторону, попробовал вложить его в первое. Это оказалось невозможным: ведь, вкладывая одно звено в другое, подобное, мы обращаем внутреннюю поверхность одного звена к внешней поверхности другого. Но если оба звена не имеют ни внешней, ни внутренней поверхности, то как их совместить?

Он взял ножницы и разрезал звено вдоль, но оно не распалось на два узких звена, как можно было ожидать, а просто стало вдвое длиннее, но зато потеряло "одноповерхностные" свойства. Николай еще раз разрезал кольцо вдоль - теперь оно разделилось, но оба получившихся звена оказались продетыми друг в друга.

Бросив звенья, Николай подпер голову руками.

А что, если сделать такую "сукрутину"? Взять медную трубку прямоугольного сечения, нагреть ее, перекрутить на полоборота... А дальше? Включить в выходной контур генератора?

Николай встал. Где Юрка? Куда он делся?

Раньше Юра перед звонком на перерыв обычно вытаскивал бутылку кефира и торжественно объявлял: "Время звенеть бокалами". А теперь - просто исчезает.

Николай отправился на поиски.

В коридоре трое молодых техников разбирали хаггардовскую "Дочь Монтесумы".

- "Драв суорд, ю дог", - монотонно читал один из них. - Значит, э-э... "тащите меч, вы собака..."