Сожженные мосты - Александр Афанасьев

— Ложись! Всем залечь, так вашу мать! — истошно заорал сотник, богатырским голосом перекрывая шум обстрела, и сам повалился в жирную грязь. — Всем залечь за укрытия!

Как ни странно — помогло, многие, привыкшие с армейских времен подчиняться командам беспрекословно, повалились на землю.

— К мехпарку! За мной! Певец, Соболь, Чебак! Ко мне! К мехпарку!

Очередная мина вздыбила султаном грязь, визгнули осколки — и снова точно, поразительно точно бьют. А у них нет вообще никакой артиллерии, только броневики, пулеметы да РПГ — все их тяжелое вооружение.

Но и этого немало. Если завести пару броневиков, выехать с расположения, засечь огневые точки да, маневрируя, врезать по ним из пулеметов — тут-то запал у этих гавриков, что их сейчас обстреливают, пропадет окончательно.

Фонтан земли вздыбился прямо у руки сотника, земля плюнула ему в лицо — и только через несколько минут до него дошло, что бьют по нему, бьют прицельно, из тяжелой снайперской винтовки. Но откуда?! До ближайшей горы, с которой можно сюда стрелять, — два с лишним километра. Неужели оттуда?!

Невозможно!

Перекатился — наткнулся на кого-то, навалился спиной…

— Атаман, не задави…

Соболь. Голос спокойный — как чай пьет.

— Ты цел?

— Цел. Снайпер бьет, с горы. Я примерно засек, но не дотянусь.

— Давай за мной. Где Певец?

— К мехпарку рванул.

— Чебак?!

— Бес его знает…

— Перепорю! Давай за мной!

Выругавшись, сотник поднялся с земли и, пригибаясь, петляя, как заяц, побежал вперед, отчетливо понимая, что как цель он стал на порядок уязвимее. Но если не загасить этих — тогда они будут, как в тире, лупить, пока мины есть. И один Господь знает — сколько так ляжет казаков.

Выскочили к дороге, ведущей из мехпарка к выезду из ПВД, сзади громыхнуло — и тут вспыхнули фары, совсем близко и ослепительно ярко, глухо взревел двигатель…

— В машину!

Певец…

— Соболь! За пулемет!

— Есть!

— Давай к КП и налево сразу выворачивай!

— Есть!

— Чебак где?!

Сидевший за баранкой броневика Певец обернулся, белозубо улыбнулся.

— Дело молодое, атаман…

— Перепорю сучье племя! Гони!

По броне что-то щелкнуло, но, видимо, уже все, слишком велика дальность, пуля была на излете и пробить выдерживающую пулеметный огонь броню не смогла. Броневик прыгал на ухабах дороги, подобно взбесившемуся жеребцу. Откинув люк и пытаясь установить в турель ПКМС, Велехов на одном из ухабов приложился так, что в голове ослепительной вспышкой полыхнула боль, а с носа и разбитых губ на подбородок засочилась кровь…

— В креста твою мать!!!

Страшное, богохульное ругательство помогло, тяжелый пулемет встал-таки на свое место в турели, пальцы привычно откинули крышку, нащупали хвост ленты на двести пятьдесят — из коробки…

— Шлагбаум!

— Гони!

С треском — шлагбаум мог выдержать таран грузовика, но не разогнавшегося под горку шестнадцатитонного броневика — их АМО проломился через КПП, стрелять в них не стали — свои все же. В лихом заносе Певец развернул броневик, колеса провернулись в грязи, но в канаву таки не слетел, выправился.

— Гони! Фары выключи, не видно ни хрена!

Фары — коварная штука. Если их включить ночью — то, что они освещают, видно, зато все остальное, что выходит за грань узких световых конусов, пронзающих ночь, не видно ни хрена. Лучше уж по вспышкам садить, в полной темноте — да и их самих не так видно.

Оглушительно стукнул — словно кувалдой — короткими ДШК — раз, другой, третий. Стоявший за крупнокалиберным пулеметом Соболь — снайпер, в одночасье вынужденный переквалифицироваться в пулеметчика, — короткими злыми очередями прочесывал гору, возвышающуюся левее от их пункта временной дислокации. Расслабились — не заминировали, не выставили там заставу, не поставили никакие датчики — вот теперь и огребаем…

— Командир, свои!

Велехов, уже заправивший ленту в пулемет, повернул турель до предела вправо — над горой медленно опускались, покачиваясь пьяными звездами, две ракеты — зеленая и красная. Старый армейский способ опознания — свои. Или, наоборот, — отвлекают внимание, готовятся к отходу? А если и в самом деле свои?! Если по казакам вдарим — сами же себе потом не простим!

— Отставить огонь! Соболь, давай на связь, прощупай нашу частоту!

— Есть!

Любой снайпер в числе прочих талантов должен уметь обращаться с рацией.

Оставив пулемет, Соболь нырнул вниз, в защищенное броней чрево машины, к рации.

Да кто же там?

Решив на всякий случай проверить, сотник взял прицел чуть выше, нажал на спуск — пулемет стуканул очередью, стеганул трассером — норма! Ночью, в прыгающей на ухабах машине запросто можно заправить ленту в пулемет неправильно и в решающий момент схватки остаться безоружным. Теперь же — проверено, пулемет работает…

По ноге стукнул Соболь, сотник наклонился вниз.

— Что?!

— Там Чебак! Он с сербами! Сербы преследование ведут! Просит не стрелять!

— Сукин сын! Пусть к дороге выходит! Пусть к дороге выходит, сукин кот! Певец, давай по дороге!

И снова — тряская гонка-ралли, словно дикая скачка на необъезженном жеребце, только вместо запаленного храпа коня — утробный рев непрогретого толком дизеля…

— Стой!

Певец тормознул так, что всех бросило вперед, а сотник еще раз приложился рукой о пулеметную установку, правда, не сильно. На обочину дороги выскочили двое — плохо было видно кто. Правда, сотник и так догадался.

— Перепорю!!! — обрушился он на лезущего через люк в кузов Чебака. — В самоволку пошел, сукин кот! Устанавливай пулемет!

— Добра ночь, рус… — молодой звонкий девичий голос был совершенно неуместен в этом безумии.

— Спрячься и не высовывайся! Спрячься под броню, не суйся наверх!!! Чебак, докладывай!

— Мы обстрел услышали! Радован чету повел, перехватить пытаются! Они бой не приняли, отходят!

— Куда отходят?!

— К границе!

— Пан казак, их перехватить можно! Я знаю где!

— Сиди уж! — сотник ляпнул и сразу понял, что зря. — Добре, показывай! Садись впереди! Соболь, давай за пулемет!

Бронеавтомобиль снова прыгнул вперед, потом соскочил с шоссе, перевалился через канаву и рванул, натужно рыча мотором, по целине. Не видно было ни хрена — только проклятый лес, какие-то холмы…

— Белград, я Дрина! Мы на правом фланге, отсекаем отход! Не стреляйте!

И подумать только — такая пигалица, а на армейской рации работать умеет.

Снова долбанул ДШК — и по его трассам открыли огонь еще два пулемета. Целей по-прежнему не было видно.

И тут, совершенно неожиданно, словно кувалдой, ударили по броне, мотор на мгновение взвыл на немыслимо высокой ноте — и заглох, машина тормознулась почти сразу.

— Из «пэтээра» бьют!!!

— Покинуть машину! Залечь!

Ощутимо запахло дымом, но Соболь продолжал вести огонь, теперь уже длинными очередями, насилуя ствол пулемета.

— Соболь! Отходим, твою мать!

Оторвавшись от своего пулемета, Велехов, не церемонясь, схватил Соболя за шиворот, рванул на себя, потащил вниз — и вовремя. Очередная прилетевшая из темноты пуля со всей силы ударила в пулеметную установку, едва не вырвав ее из креплений…

— Отходим!

Из полумрака бронекузова — в исполненную опасности польскую ночь, ночь, рассвеченную пожарами и трассерами. Выпрыгнул — и сразу падаешь в землю. Не заметят — броневик шел по полю, пшеница уже подросла, стебли под полметра. Прицельно стрелять по ним не получится, а от ПТР прикроет корпус бронеавтомобиля. Если же…

— Все целы?

— Да все, атаман, — сдавленно прошипел Чебак.

— Поговори! Если миномет — лезть под кузов! Не высовываться!

— Ночник есть у кого?

— Нету…

Сходили на охоту…

ПТР по ним больше не стреляла, миномет тоже не работал. Звуки боя в холмах уже почти не были слышны.

Минут через двадцать, когда от земли ощутимо стало пробирать сыростью, слева в поле послышалось какое-то осторожное шевеление. Сотник прислушался, потом передернул затвор автомата.

— Стреляю на поражение!

— Не стреляй! Не стреляй, пан коммандер, свои!

Сотник голос узнал.

— Сколько вас там?

— Трое! Трое, Божедар со мной!

— Не стреляй, рус!

Велехов узнал и голос Божедара.

— Подходите! Отбой…

Из темноты вышли сербы, все с оружием. Трое, как и обещали.

— Драганка? Ты где?

— Я здесь, ойце…[158] Хорошо все…

Да куда уж лучше…

— Они к границе ушли, — раздосадованно произнес серб. — Мы за ними пошли. У них там лошади были спрятаны, в лощине.

— Правильно, что не пошли дальше, — сказал сотник, — в лесу нахватались бы. Потери есть?