Ничего неизменного - Наталья Игнатова

Вечером Заноза так и уселся за руль в своем кимоно. Разве что обулся. В трогательные японские белые носочки и японские же тапки, плетеные из кожи. Белоголовый, синеглазый, он умудрялся стать похожим на самурая, просто нацепив самурайские одежки. Но насколько естественно выглядел в этих шелках, настолько же странно смотрелся за рулем машины. И ведь неудобно же, наверняка…

Нет, Хасан даже не пробовал отправить его переодеться. Бессмысленно. Нравится играться, пусть играется. Ему так лучше думается, а думать, на данный момент — его основная обязанность.

Заноза привез его в «Крепость» и тут же умчался обратно.

«Звони, если что. Утром заеду».

Никаких «если что» Хасан не планировал, и не мог представить себе незапланированные проблемы, настолько серьезные, чтоб выдергивать в «Крепость» еще одного вампира. Хвала Аллаху, времена, когда они только обустраивались в Алаатире, и убивали чуть не каждую ночь, давно миновали. Нынче ночью дела были рутинные. Толика дезинформации для Шольто рутину лишь усугубляла.

Ближе к утру явилась парочка юных сидов, потерявших фамильную реликвию, но пропажа нашлась практически сразу — ирландские обормоты просто забыли цацку в такси. Заноза точно не удержался бы от комментариев в адрес сидов в частности, и всей Ирландии вообще, но Занозы не было, и обошлось без драки.

А под утро он материализовался в кресле для клиентов. Одетый в разрисованные иероглифами футболку и джинсы и безобразно довольный тем, что Хасан не заметил, как он просочился в кабинет и уселся в кресло. Сам Заноза дверь не открыл бы — это привлекает внимание, а последним тут был Блэкинг, и когда он выходил, Мухтар замахал хвостом. Пес мальчика заметил. Блэкинг — нет. Значит, иероглифы теперь и ему глаза отводят? Когда-то у Занозы не хватало на это умения.

Интересно, смог бы он заморочить сидов?

Доступное большинству вампиров умение становиться незаметными, почти невидимыми, не давалось Занозе, хотя он честно пытался учиться, а Хасан честно пытался учить. У мальчика просто-напросто не укладывалось в голове, что он может быть незаметным. Куда там! Привлекать внимание, очаровывать, быть всегда на виду — это пожалуйста, в этом его суть. Но стать невидимкой? Нет, невозможно. Хасан подозревал, что отсутствие внимания к себе Заноза воспринял бы, как личное оскорбление. Если б хоть раз с таким столкнулся.

Но кто его может не заметить? Так не бывает.

И именно поэтому об «отводе глаз» или о «тумане» можно было забыть.

Оставались иероглифы бесчестного ублюдка Минамото. И иероглифов было великое множество. Заноза пользовался ими, разными, в разных сочетаниях, и для того, чтобы прятаться, и для того, чтобы стать еще заметнее, и для того, чтобы переворачивать мозги вампирам и людям, заставляя не верить глазам своим. Или, наоборот, верить.

Взять хоть его дом на юге, тот, в который он заманил венаторов. Пока Заноза не привел их туда, дом был надежным убежищем — никто не подошел бы близко к разрисованным стенам. Честно говоря, даже в тот переулок никто старался не заходить. И жители соседних домов съехали почти сразу, стоило лишь спрятать среди граффити несколько иероглифов.

Сам Минамото, в те времена, когда Хасан еще числил его среди мужчин, достойных рукопожатия, признался, что учил Занозу каллиграфии лишь потому, что решил, будто это поможет мальчику сосредоточиваться. Ни одному европейцу не постичь в полной мере искусства начертания иероглифов, просто не понять, но возня с кистями, тушью, бумагой хотя бы занимает время. Хасан додумался до конструкторов «Лего» и игрушечной железной дороги, а Минамото — до рисования загогулин по сложным правилам. Они оба тогда понятия не имели, что Занозе не нужно учиться сосредоточению. Со своей памятью, с вечно обостренными чувствами, с бешеным темпом существования, он и так был сосредоточен на всем, что видел, слышал, обонял. На всем, что запоминал.

Сосредоточение на каком-то одном предмете переводило его разум в форсированный режим. И тут уж результат был непредсказуем. Заноза рисовал иероглифы, полностью отдавая себя этому процессу, и они превращались в дайны.

Опасное искусство.

Как бы ни относился Хасан к Минамото, он отдавал японцу должное: тот никогда, никому не рассказывал о том, во что Заноза превратил обычную каллиграфию. И о том, что научил Занозу убивать вампиров — не рассказывал тоже. А мог бы. Гордость учителя за ученика — чувство, которое трудно переживать в одиночестве.

Эти иероглифы, изображенные на одежде, заменяли «туман». Хасан уже знал их, каждую закорючку. Не в первый раз видел, и не в последний — и с каждым разом знаки работали все эффективней. Вот уже и Блэкинг на них попался.

— И куда же ты собрался? От кого будешь прятаться?

— Да от всех. Отвезу тебя домой, и пойду. Рекогносцировка, знаешь? Там маги, — Заноза сделал большие глаза, — и крысы, и, возможно, китайцы. Не поручусь, но, по-моему, везде, где есть маги и крысы, без китайцев не обходится.

— Ты теперь веришь в магов?

— Не в настоящих. Мартин говорит, любой может научиться магии, получается, что это не магия, а… madre, не знаю. Методы использования природных и личных ресурсов, которые тут не в ходу. Не придумывать же мне термин специально для этого. Пусть будут маги.

— На Тарвуд, значит, собрался? — Хасан поморщился. — Ты не слишком сильно полагаешься на свою маскировку? Маги… Блэкинг тебя сквозь все эти закорючки видит, а магам что помешает?

— Блэкингу на меня духи показывают. Не-не, Хасан, я тех магов изучил, они другие, не знаются с духами… — Заноза запнулся, взгляд стал очень-очень честным, — и они мне не враги. Пока что.

— Пока рекогносцировку не проведешь?

— Да ладно! Будто я когда-то палился в разведке!

— В Белграде.

— Там я за тобой следил, это не считается.

Хасану не нравилось, что на Тарвуде есть места, куда Заноза не может прийти открыто, без риска нажить себе врагов. Не нравилось, что потенциальные враги называются магами — это слово подразумевало необъяснимые способности, непредсказуемую опасность. Не нравилось… ладно, ему во всем этом не нравилось только одно: то, что он сам не может попасть на Тарвуд достаточно быстро. Чтобы запустить телепортер дока Шермана, требовалось пятнадцать минут.

На пятнадцать минут больше, чем нужно.

— Уильям, дорогой, я, конечно, составлю тебе компанию в любой… рекогносцировке, но слово «прогулка», — Эшива плавно провела по ресницам кисточкой с тушью, — нравится мне больше.

— Потом мы обязательно сходим куда-нибудь, и это будет прогулка.

— А на Тарвуде? Почему нет?