Дочь солнца. Хатшепсут - Элоиз Мак-Гроу

   — Да, он был царём.

Неожиданно она встала и принялась ходить по беседке. «Я больше не выдержу этого, — думала она. — Я должна сказать ему то, что должна, сразу, очень кратко — просто сказать ему, что он должен делать, и уйти, расстаться с ним!»

Она наклонилась, чтобы взглянуть ему в лицо, и её опять поразил вид его безвкусного, но трогательного наряда, и глаза, столь часто посещавшие её в видениях.

   — Госпожа Шесу, — всё так же негромко сказал он, — а я тоже буду царём?

Теперь, подумала она. Вот теперь, быстро.

   — Нам нужно поговорить о этом, Тот, — ответила она. — Прямо сейчас. Я не могу слишком долго оставаться с тобой, меня ждут Нехси и много других дел. Лучше всего поговорить сейчас.

   — Да, — прошептал он. Она видела, что его горло судорожно задёргалось, он сглотнул. Внезапно он вспыхнул: — Госпожа Шесу, я им не нравлюсь, всем этим людям на берегу реки и на пристани, я видел, когда мы причалили. Я им не понравился. Я видел, как они смотрели на меня, — они не хотят, чтобы у них был такой царевич! Скажите, разве мне необходимо сразу, прямо сейчас становиться царём? Я не знаю, как быть царём! Я ведь даже не знаю, как быть царевичем.

Она слушала его изумлённая, ошарашенная.

   — Ты не... не хочешь быть царём?

   — Нет, нет! Я не могу!

   — Ты... совершенно... прав, — выдохнула она, пытаясь не глядя найти кресло. Ближайшим оказалось кресло царя, и она упала в него.

   — Я... я прав? — с трудом повторил Тот, глядя ей в лицо.

   — Да. Да, ты действительно полностью прав. Я совершенно согласна с тобой. Я... очень рада, что ты так точно почувствовал и понял это. — Хатшепсут поняла, как невероятно удачно всё складывается, и к ней стала возвращаться её уверенность.

   — О, я понимаю. Я должен научиться быть царевичем.

   — Прежде всего ты должен научиться быть египтянином, — многозначительно ответила она — слишком многозначительно, она вовсе не хотела, чтобы он так покраснел от болезненного смущения, и торопливо продолжила: — Тебе много нужно узнать — больше, чем обычным мальчикам, в обычных школах для писцов тебя не смогут научить всему этому. Ты отправишься в храм, там тебе дадут полное образование.

   — В храм? В тот большой, что за рекой, по которой мы плыли этим утром?

   — Да, это храм Амона. Там много учёных людей, они смогут научить тебя всему, что ты должен знать. Полезнее всего будет, если ты начнёшь с одной из низших ступеней, как любой другой мальчик, желающий стать жрецом.

   — Но ведь я не хочу быть жрецом, — растерянно возразит мальчик.

   — Это же только для начального обучения, чтобы подготовить тебя к... к освоению других обязанностей. Ты должен научиться выполнять обязанности жреца так же хорошо, как и работу писца; постичь мудрость государственного деятеля. — Она улыбнулась, чувствуя, что очень хорошо высказала всё это, и наклонилась к нему, держась руками за головы золотых соколов, украшавших подлокотники. — У тебя будет достаточно времени, чтобы почувствовать радостную жизнь царевича и обязанности царя. Ты, конечно, понимаешь это?

   — Да, — ответил он после короткого колебания. Как будто для того, чтобы заглушить прозвучавшую неуверенность, он быстро кивнул, но в его глазах мелькнули смущение и тревога. — Я должен буду жить в храме? Но я смогу иногда видеть вас, не так ли?

   — О, ты можешь не беспокоиться об этом! Твоя первая обязанность — это очень старательно учиться. Ты должен заново выучить наших богов и наши обряды — это важнее всего.

Он снова кивнул, на сей раз покорно, хотя продолжал слегка хмуриться.

   — А кто будет править Египтом, пока я буду учиться?

   — Не беспокойся об этом. Ведь я же — дочь Амона. Он отдал Египет под мою опеку уже несколько месяцев назад и сказал, что моё служение всё ещё не закончилось. Я буду знать, когда придёт твоё время... время править, Тот. Тебе нужно положиться на меня.

   — Я готов, — медленно проговорил он. Но его глаза настолько вопросительно изучали её лицо, что она некоторое время ждала, прежде чем поняла, что он сказал всё, что хотел.

Она нервно поднялась.

   — Теперь мне пора идти. Если хочешь, я прикажу кому-нибудь доставить тебя к Яхмосу. Ты хочешь?

   — Да! — Очевидно, он до боли хотел этого.

   — Отлично. — Хатшепсут хлопнула в ладоши, сразу же в дверях, выходящих в Большой двор, появился раб. — Просто скажи ему, куда ты хочешь отправиться...

Тот уже отвернулся от неё и сломя голову бросился по дорожке.

«Действительно, — подумала она, — у него определённо нет никаких манер. Даже не попрощался, хотя, казалось, был так рад встрече со мной...» Она решительно опустилась в отцовское кресло и несколько мгновений сидела неподвижно, глядя на ворота, за которыми скрылся Тот, и ощупывая золотых соколов пальцами, которые, как она неожиданно заметила, стали холодными и непослушными. Царица потёрла ладони одну о другую, подумав: «Как бы ни поступал этот ребёнок, он может свергнуть меня».

ГЛАВА 5

   — Этот дом? — прошептал Тот.

   — Да, господин. Командир сказал, что он живёт здесь. Открыть тебе дверь, господин?

Тот сглотнул и постоял несколько секунд молча. Теперь, когда он действительно стоял здесь и от Яхмоса его отделяла только деревянная дверь, он чувствовал странное чувство, мешавшее ему войти. Он не обратил внимания на место, где стоял дом, в котором жил Яхмос, — старенький домишко в дальнем углу плаца Южных казарм, простая хижина из растрескавшегося сырцового кирпича, покрытая пальмовыми листьями и травой, без намёка на самый крохотный садик. Неудивительно, что Тиах не знал, кто здесь живёт. Раб расспрашивал одного военачальника за другим, пока наконец ему не указали сюда. Никто не захотел бы вторично взглянуть на это место, если не искал его намеренно. Дом выглядел необитаемым.

Раб протянул ловкую руку к щеколде, и во рту у Тота пересохло. Он вдруг понял, почему ему трудно было решиться войти. Всё и все, кого он успел увидеть, так или иначе изменились. Даже госпожа Шесу. Он смирился с этим, но если Яхмос окажется не таким, какого он помнил, этого он не вынесет.

   — Господин, открыть дверь?

   — Нет, подожди! Давай сначала постучим.

Раб повиновался с такой готовностью, что Тот перехватил его руку.

   — Тише! Я думаю, он болен...

Дверь открылась. Тот увидел зевающего и потягивающегося мальчика-нубийца чуть постарше его самого, но вдвое выше ростом. Казалось, что его долговязое чёрное тело могло растянуться бесконечно. Глаза нубийца сначала моргали сонно, а потом удивлённо.

   — Прекрати зевать! — прикрикнул раб. — Это твой царевич, он пришёл по приказу Её Сиятельства, чтобы найти Яхмоса-из-Нехеба. Яхмос в доме?

   — Да, — сдавленным, похожим на карканье голосом ответил мальчик.

   — Тогда отойди, дурак. — Затем, обращаясь к Тоту, раб с поклоном произнёс: — Мне подождать вас, господин?

Тот помотал головой, ещё раз сглотнул и шагнул в хижину.

Он словно попал в пещеру из сияющего ослепительным солнцем дня. Сначала он вообще ничего не видел. Постепенно, когда глаза приспособились к зеленоватому свету, просачивавшемуся через пальмовые листья, прикрывавшие маленькое отверстие на одной из стен, он разглядел крохотную комнату, едва пригодную для одного человека, где на глиняном полу стояли несколько предметов грубой мебели. Его взгляд с отвращением пробежал по кухонному горшку с каким-то высохшим и растрескавшимся месивом, по неопределяемой груде отбросов в углу, по слою пыли, покрывавшему всё это, и остановился на глубокой нише в дальней стене. Там висела корабельная сетчатая койка, в которой угадывались очертания человека.

Тот мгновенно оказался около неё и увидел неподвижную фигуру старого друга. Его ноги подкосились, он упал на колени и прошептал:

   — Яхмос...

Старик спал, раскинув узловатые руки; измождённое лицо было обращено вверх. Тот сразу узнал его: каждая черта лица Яхмоса, каждая морщина была такой знакомой, будто он никогда с ним не расставался. Кожа на лице была сухой как бумага, но косой шрам всё так же пересекал щёку.

   — Яхмос, — повторил Тот, любовно глядя на шрам. Но любимое изуродованное лицо не обращаюсь к нему, запавшие глаза не открывались. — Яхмос! — погромче сказал Тот и вдруг в ужасе закричал: — Яхмос! Яхмос. — Вскочив на ноги, он повернулся к зевающему мальчику-рабу с криком: — Он мёртв!

   — Нет, господин, он не мёртв. Он спит.

   — Тогда почему он меня не слышит? Я не могу разбудить его! Яхмос!

Снова упав на колени, Тот схватил руками широкие плечи старика и отчаянно попытался разбудить его. Мальчик-нубиец, стоявший за спиной, сказал:

   — Это бесполезно, господин. Этот старик спит целыми днями, а иногда — день и ночь.